Нил Шустерман - Нераздельные

— Митинг Хэйдена, — объясняет Коннор.

— Хэйдена? — переспрашивает Риса, по-прежнему не в силах осознать: весь Нэшнл Молл заполнен. — Нашего Хэйдена?

Коннор знакомит ее с агентом Арагоном, чью руку Риса пока не готова пожать, и наскоро объясняет, что происходит. Но Риса, совсем недавно пробудившаяся от искусственного сна, вникает с трудом. Коннор показывает ей письмо. Сначала она думает, что то самое, с которым он не расставался в лавке Сони, но этого не может быть. Приглядевшись, Риса различает государственную печать.

— Официальное заявление будет сделано в полдень, — говорит Арагон. — Но эти люди должны услышать его сейчас и именно от вас.

— Погодите, какое заявление? — Она поворачивается к Коннору. — Ты позволишь этому типу диктовать тебе, что говорить?

— Не волнуйся, я уже знаю, что скажу, без него или с ним — неважно, — успокаивает ее Коннор.

Они облетают Монумент Вашингтона — слишком близко, по мнению Рисы, затем, снижаясь, направляются в дальний конец парка к Капитолию.

Риса по-прежнему немного тормозит:

— Но как мы приземлимся — там же полно людей?

— Ничего страшного, — отвечает Арагон. — Когда тебе на голову спускается бесшумный бомбардировщик, хочешь — не хочешь подвинешься.

По мере их снижения картина внизу становится все отчетливей. Толпа очень плотная — яблоку негде упасть. Тут и там виднеются ряды полицейского спезназа по противодействию уличным беспорядкам. Они стоят плечом к плечу, готовые броситься вперед при первых же признаках насилия, практически неизбежного при столь многочисленных, столь взбудораженных сборищах.

— Боже мой, это не митинг, это пороховая бочка какая-то, — отмечает Риса.

— Вот поэтому вы и здесь, — подтверждает Арагон. — Чтобы всех утихомирить.

Рисе попадается на глаза футболка с крупной надписью: «ГДЕ ОНИ?». А вот еще одна такая надпись, и еще; их здесь сотни наряду с другими фразами в том же духе — вся толпа пестрит ими. Риса чувствует головокружение, когда до нее начинает доходить, о ком вопрошают футболки.

— Ходят слухи, что юновласти похоронили вас обоих в безвестных могилах, — объясняет Арагон. — А вы продемонстрируете людям, что это не так, прежде чем они настроятся мстить.

— Похоже, им понадобятся новые футболки, — замечает Коннор.

Люк опускается, и становится понятно, где они приземлятся — прямо в зеркальный пруд перед Капитолием. По краям водоема люди вытягивают шеи, пытаясь разглядеть прибывших. Коннор поднимается первым и поворачивается к Арагону, не сдвинувшемуся с места:

— А вы разве не пойдете?

Тот качает головой.

— Это должно быть ваше шоу, а не мое — только тогда затея сработает. Удачи!

Коннор протягивает руку Рисе, и хотя та еще не готова предстать перед таким множеством народа, она все-таки берет любимого за руку и ступает в воду.

— Холодная, черт возьми, — говорит Коннор.

Толпа реагирует мгновенно.

— Это они!

— Это Беглец из Акрона!

— Это Риса Уорд!

Новость стремительными волнами разносится по парку и электризует всех присутствующих. Рисе увиделись тысячи? Да здесь больше миллиона! И не только подростки. Люди всех возрастов, всех рас, возможно, со всей страны.

Пересекая водоем, к ним приближается Хэйден.

— Эффектный выход! Вы единственные из моих знакомых, кто может заявиться вот так, словно бог из машины, и все разрулить.

— Хэйден, я понятия не имею, о чем ты, — отвечает Коннор.

— Неудивительно. — Он быстро обнимает обоих. — Рад, что слухи о вашей смерти слегка преувеличены.

Он ведет их из пруда и дальше сквозь толпу к ступенькам Капитолия. Люди расступаются, в лихорадочном волнении шепча их имена. Некоторые даже пытаются дотронуться до героев дня. Какая-то женщина хватает Рису за блузку и едва не срывает ее.

— Руки не распускайте! — говорит таким Хэйден. — Может, вам показалось, что они идут по воде, но пруд на самом деле воробью по пузо.

С трибуны на вершине ступенек Капитолия выступает некто, призывая к справедливости, честности, открытости и прочим красотам, которых люди требуют, но так редко получают от своих властителей. Его слова распространяются по всему парку через аудиоколонки, будто выросшие из-под земли сами собой. Риса узнает выступающего — это не кто иной как рок-звезда Брик Макданиэл. И еще больше знаменитостей ждут очереди, чтобы сказать свое веское слово.

— Призывая народ на этот митинг, я даже не был уверен, что меня хоть кто-то слышит, — комментирует Хэйден.

У подножия ступенек выстроился ряд спецназовцев, блокируя проход, и митингующие задирают их, провоцируя на нападение. У Рисы возникает чувство, как будто она только что ступила в мышеловку, которая вот-вот захлопнется. Неужели Хэйден ничего этого не видит? С чего это он весь такой из себя воодушевленный?!

— Не вижу ни одного юнокопа, — замечает Коннор. Оглянувшись вокруг, Риса осознает, что он прав. Здесь есть спецназ, обычные полицейские, вооруженные до зубов военные бёфы в камуфляже, даже «коммандос», но ни одного юнокопа.

— Говорят, Герман Как-его-там — ну, тот лживый урод, который руководил Инспекцией — вне игры, — просвещает их Хэйден.

— Шарпли уволили? — поражается Коннор.

— Скорее, ему преподнесли его собственные яйца на блюде.

— Он был любимой марионеткой «Граждан», — вспоминает Риса.

Хэйден выдает свою фирменную ухмылку.

— Я думал, меня арестуют, как только я здесь появлюсь. Но все власть предержащие удирают врассыпную, как беглые преступники. Понятия не имею, где они в итоге приземлятся, но хорошо бы их при посадке расплющило, как гнилые помидоры.

Приблизившись к строю полицейских, Хэйден произносит: «Сезам, откройся», и они действительно расступаются, пропуская его. Но прежде чем Риса с Коннором успевают пройти, копы снова смыкают ряд и хватаются за кобуры.

— Прощу прощения, — говорит Хэйден, — разве вы не видите, кто это?

Один из стражей бросает взгляд на Коннора, потом на Рису, и, узнав их, мгновенно вытаскивает из кобуры пистолет. Рисе неизвестно, чем заряжено оружие — транком или настоящими пулями — но это не имеет значения. Если оно выстрелит, толпа бросится в атаку и здесь начнется кровавая баня. Риса заглядывает в злющие глаза офицера и спрашивает:

— Чего вы хотите: стать тем, кто начал войну, или тем, кто ее предотвратил?

И хотя злоба не сходит с лица копа, в глазах его мелькает нечто человеческое и, кажется, толика страха. Еще мгновение он не трогается с места, а потом делает шаг в сторону, давая им пройти.