Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле

Через некоторое время Рамбай вновь резко повернул направо.

– Стоп, – скомандовала Ливьен. Но он продолжал лететь, словно и не слыша ее.

Ливьен отстала и опустилась на свисавшую с дерева петлю лианы.

Пролетев метров пятнадцать в одиночестве, Рамбай заложил вираж и, вернувшись, сел рядом, демонстративно не глядя в ее сторону.

С минуту они молчали. Самец не выдержал первым:

– Жена не должна перечить мужу, – заявил он.

– Это у вас. А у нас муж не должен перечить жене.

– Нас соединил закон НАШЕГО племени, – напомнил он.

– Твое племя нас выгнало, и мы летим в мое, – парировала Ливьен.

– Рамбай не станет рабом самки! Запомни это! – в сердцах он ударил кулаком по лиане, и Ливьен чуть не свалилась с нее. Это ее окончательно взбесило. Вот и началась счастливая семейная жизнь.

– Никчемный дикарь! – заорала она. – Ты – маака, понимаешь, маака! Ты летишь ДОМОЙ и боишься признать это! Морочишь мне голову, рыскаешь туда и обратно! Но если ты не приведешь меня в лагерь, я улечу одна. Понял?! Трус проклятый.

Он, наконец, обернулся к ней. Его лицо, казалось, окаменело:

– Я ничего не боюсь. Но я не умею искать при свете. Днем я плохо вижу и почти не чувствую запахов.

И отвернулся снова.

Лишь теперь Ливьен вспомнила, что урании – бабочки ночные. Хотя Рамбай и маака, но он всю жизнь прожил в режиме ураний, и, по-видимому, его органы чувств адаптировались…

– Что ж ты не сказал сразу? – смягчилась она. – Давай, найдем место, где мы сможем переждать день, а с заходом солнца двинемся дальше. Отдохни.

Рамбай мрачно покосился на нее:

– Ты мне разрешаешь?.. – в его голосе слышались язвительные нотки.

«Ну, надо же, – изумилась Ливьен, – мы еще и чувство юмора имеем…»

– О, мой повелитель, – отозвалась она смиренно, – разве я могу разрешать или не разрешать тебе? Я пекусь единственно о твоем благе, и мне кажется, тебе было бы полезно немного поспать.

Рамбай озадаченно помолчал. Лицо его отчетливо отражало напряженную работу мысли.

– Ладно, – прекратил он тщетные попытки разобраться в значении ее интонаций. – Я тут приметил одно подходящее дупло. – Он помедлил, испытующе глянул ей в лицо, и, не удержавшись, добавил: – Рамбай наблюдательный.

– Самый наблюдательный, – поправила Ливьен.

Он неопределенно подвигал бровями, но пикировку решил не продолжать и соскользнул с лианы. Только по нервной, дерганой манере полета можно было догадаться, как он зол. Ливьен с трудом поспевала за ним.

Минут через десять они устраивались на отдых в маленьком, но вполне приемлемом дупле.

Рамбай улегся молча и моментально уснул. Ливьен же снова не спалось. Вечно мучившие вопросы опять навалились на нее, и к ним прибавилось несколько новых.

Например, почему племя ураний изгнало Рамбая, отпустив с ним и ее, в то время, как по логике межвидовой борьбы их следовало убить? Горожане маака обязательно поступили бы с парочкой попавших к ним дикарей именно так, предварительно, конечно же, проведя следствие, дознание, суд, красиво все обставив и убедив себя в том, что поступают единственно верным способом… Так кто же тогда большие дикари?

Мысли о думателях Ливьен просто гнала от себя. Какие-либо выводы по этому вопросу она решила делать только после того, как закончит прерванный разговор с Лелией. Обязательно побеседовав затем и с Сейной.

Главным же, что беспокоило ее, было то, как ее соплеменницы примут Рамбая. Точнее, если уж быть до конца честной с собой, то что они просто не могут его принять. Он – дикарь из племени ураний, а значит – враг; он – самец, а самцов не допускают к участию в экспедициях; он – самец, ведущий себя с абсолютно не допустимой для представителя его пола независимостью… Что рано или поздно Рамбай выведет ее к каравану, Ливьен не сомневалась. А дальше? Она не может предать его.

Реакцию Инталии, например, она прогнозировала в мельчайших подробностях. Та просто-напросто убьет Рамбая, опять же обставив дело так, что все будет выглядеть законно и справедливо…

Нет, надеяться можно только на поддержку Лелии, на ее власть Посвященной. Тут Ливьен вспомнила, что и сама теперь Посвященная. Только вот ВО ЧТО? Лелия так ничего и не успела ей толком рассказать. Но это-то как раз поправимо.

Мысль о том, чтобы, активировав свой Знак, просто приказать соплеменницам принять Рамбая в группу, была отброшена ею сразу, ведь Камень Лелии старше, и если та будет против, она без труда отменит этот приказ.

Сама того не заметив, она заснула, так и не найдя решение этой проблемы.

Ей снился эротический сон. А проснувшись, она обнаружила, что это и не сон вовсе. Что ее крайне обрадовало.

… – Да, именно здесь на нас напал кот, – Ливьен стояла возле освещенных яркой луной обломков палатки Лелии.

– Маака умеют делать грязь, – покачал головой Рамбай.

– Не поняла…

Он молча отвернулся и пошел по поляне, собирая обломки хитинопласта, клочки флуона, пустые капсулы из-под веществ, используемых самками для гигиенических растираний – прополиса, муравьиной кислоты и розового масла… Да, мусору на поляне было навалом.

– Брось! – нетерпеливо крикнула Ливьен. – Лес большой! Полетели!

Рамбай, упрямо не отзываясь, продолжал «санитарную уборку». Выругавшись про себя, Ливьен, чтобы хоть как-то ускорить процесс, стала помогать ему.

Собрав небольшую кучку мусора, Рамбай костяным ножом взрезал дерн, вынул небольшой его кусок, выкопал ямку, сложил мусор туда, закопал, а затем вернул дерн на прежнее место.

Он повторил эту операцию десятки раз. Через час поляна выглядела так, словно никакого лагеря тут никогда и не было.

Ливьен не стала спрашивать Рамбая, зачем ему все это понадобилось. Это мог быть инстинкт ураний; это мог быть принцип, ведь лес для него – дом, и мусор тут, возможно, так же раздражает его, как ей неприятна была бы грязь в ее городском гнезде.

Как бы ее не злила эта вынужденная задержка, в душе она была солидарна с Рамбаем, ей даже было слегка стыдно перед ним, словно в неопрятности уличили лично ее. И она не роптала.

Рамбай встал в центре поляны, закрыл глаза и стал медленно поворачиваться… Остановился.

– Они там, – указал он рукой направление.

Но Ливьен уже и сама знала, где они должны быть.

– Моя палатка стояла вот тут, клапаном – на север. Мы двигались на восток, значит, новый лагерь – там, – указала она в противоположную сторону.

– Они там, – упрямо повторил он, указывая на запад.

– Этого не может быть, Рамбайчик, – со всей, на какую только была способна, убедительностью в голосе, произнесла она. – Там – прошлая стоянка… – Внезапно она заподозрила, что этот глупый и чересчур уж чистоплотный самец нарочно морочит ей голову, намереваясь пройти по местам всех прошлых стоянок маака, чтобы убрать мусор и там. Это заняло бы у них, минимум, месяц.