Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле

Луна двигалась вместе с ними, и Ливьен отчетливо слышала, как то тут, то там падали на землю спелые плоды и сухие ветки, слышала, как цикады оглашают чащу золотистым звоном, и даже раздающийся время от времени крик неизвестной птицы казался не угрожающим, как обычно, а напротив – приветливым и радостным…

Может быть, так ей кажется от того, что рядом с ней Рамбай, и исходящее от него ощущение силы, надежности и спокойствия так не походит на вечную настороженность ее соплеменниц, стократно усиливающуюся в лесу?

Где-то в направлении их полета все яснее слышалось ласковое журчание ручья. Так и должно быть – поселение не могло расположиться слишком далеко от водоема.

Вскоре меж стволами мелькнул свет, а еще через несколько минут они вылетели к поляне с костром. И глазам Ливьен предстало живописнейшее зрелище. Точнее – действо, ведь составляющими его являлись не только зримые образы, но и звуки, и запахи.

Ритмичная пульсация низкого, на пределе слышимости, но мощного гула создавалась ударами копий воинов о натянутые меж деревьев толстые флуоновые паутины-струны. В такт им, искрясь, менялся цвет пламени огромного костра. Рамбай уже рассказал Ливьен о механизме этого чуда: костер выложен слоями специально подобранных горючих веществ, и слои эти имеют такую, точно рассчитанную, толщину, что скорость их сгорания соответствует ритму музыки. Так же ритмично менялись и запахи: слои были пропитаны благовониями.

Над костром в неистовом воздушном танце кружилось не менее пятидесяти обнаженных самок-девственниц, крылья которых, покрытые серебряной пыльцой, отражая огненные блики, создавали в полутьме калейдоскоп из быстро сменяющих друг друга геометрических орнаментов.

Темп волшебного танца и ударов по струнам нарастал. Ливьен, уже усевшаяся вместе с Рамбаем на ветку ближайшего к костру дерева, онемела от восторга.

Внезапно на ее слух со всех сторон обрушилась волна гортанных и в то же время мелодичных выкриков. Она огляделась. Деревья были усыпаны бабочками. Это были пары или группки – самец и две или несколько самок. И все они пели.

Пел и Рамбай, воздев руки и ритмично раскачиваясь из стороны в сторону. И Ливьен тоже захотелось включиться в этот хор, влить свой голос в раскатистый гармоничный поток… Но она не знала слов, не знала языка, на котором пелся этот гимн вечности жизни. (Так интуитивно она определила смысл этого песнопения.)

Оно прекратилось так же неожиданно, как и началось. Хоровод танцующих рассыпался, и в тот же миг из Костра в звездное небо фонтаном искр ударил разноцветный фейерверк. Гигантская лилия расцвела и опала. Костер горел теперь ровным желтым пламенем, а над ним зависло странное сооружение. На небольшой прозрачной площадке из паутины возлежал стройный мускулистый самец с головой, украшенной высоким башнеобразным убором. Нетрудно было догадаться, что это и есть вождь племени. Десятки нитей, словно спицы от оси, тянулись от его ложа к держащим их, порхающим в некотором отдалении, воинам.

В прерываемой лишь потрескиванием костра и журчанием ручья тишине вождь негромко произнес отрывистую фразу. Подданные нестройным хором ответили ему. Вождь вновь что-то коротко произнес, и с ветки одного из деревьев слетела пара бабочек – самец и самка.

Приблизившись к вождю, они зависли на расстоянии нескольких шагов от него. Вождь то ли проговорил, то ли пропел несколько фраз.

– Что он говорит? – шепотом спросила Ливьен.

– Рассказывает им, кто они, – шепнул Рамбай в ответ.

– Не поняла…

– Рассказывает им об их прошлой жизни, и теперь все сказанное станет их точным прошлым.

Ливьен не поняла все равно. Единственное разумное предположение: этот обряд – аналог уточнения анкетных данных перед регистрацией брака у горожан. Да, пожалуй, так.

Вождь закончил, самец-жених что-то ответил ему.

– Сказал, что все верно, – не дожидаясь вопроса, шепнул Рамбай.

Ливьен молча кивнула.

Вновь заговорил вождь.

– А теперь?

– Рассказывает им их будущую жизнь.

Предсказание? Или просто напутствие?

Вождь замолчал. Неожиданно самец и самка сложили крылья, быстро взялись за руки и рухнули вниз. У Ливьен перехватило дыхание. Но примерно в метре от вершины языков пламени бабочки отпустили друг друга и, взмыв вверх, полетели к своему дереву. Зрители загомонили, но тут же притихли: следующая пара уже порхала возле вождя.

Много раз повторялась одна и та же процедура. Вождь называл имя и к нему подлетал жених с одной или несколькими невестами. Брачующиеся выслушивали наставления и, совершив ритуальное падение к Костру, возвращались на свое место.

– Как он может упомнить их всех, да еще и подробности их жизни? – поразилась Ливьен.

– Не помнит, – пояснил Рамбай. – Советуется со жрецами, и они говорят ему все, что знают.

– Где они? – не поняла Ливьен.

– Они держат носилки. А слова передают по нитям.

Это было невероятно, но не верить Ливьен не имела никаких оснований. Возможно, дикари владеют каким-то особым языком, передающимся подрагиваниями нити?

Уже несколько десятков самцов представили вождю своих избранниц. И вот очередная пара падает вниз… Но что это?! Они не отпустили руки друг друга и упали прямо в огонь!

Толпа взревела. Ливьен в ужасе закрыла лицо руками.

– Вождь сказал, что не дает им права быть мужем и женой, – спокойно сказал Рамбай. – Самка была неправильная, и у нее могли быть неправильные личинки.

Искусственный отбор, вот что это такое, – догадалась Ливьен, – уничтожение генетических отклонений.

– И он приказал им умереть?

– Нет. Они могли бы отказаться друг от друга и разлететься в разные стороны. Но они не захотели этого.

– Почему?

– Одиночество для самки – позор.

Как это страшно и красиво.

– Быть одной – позор? – уточнила Ливьен.

– Да, если тебя уже пытались взять в жены.

Закусив губу, она покачала головой. Потом спросила:

– Но почему она не убила себя одна?

Рамбай посмотрел на нее, словно жалея. Как смотрят на тяжело больных.

– Как он мог жить без нее, если он ее выбрал?

С момента гибели несчастных влюбленных еще несколько самцов получили разрешение на брак. Но Ливьен все никак не могла смириться с увиденным.

– И он что, не знал, что она «неправильная»?

– Знал. Но не всем неправильным отказывают в браке. Это определяют жрецы. Он надеялся.

Три бабочки – самец и две самки – взявшись за руки, рухнули в Костер. Ливьен не стала уточнять причину этого поступка. Но Рамбай сам шепнул ей объяснение:

– Неправильный был самец. Он отпускал их, но они не захотели позора.

«Какая дикость, – подумала Ливьен, понимая теперь, почему урании называют себя «эйни-али» – «дети любви». – Какая прекрасная дикость!»