Владимир Фалеев - Третий глаз

— Почему я не воспринимаю?

— Учись, — пожал плечами Зот. — И откроешь, как Менделеев, какой-нибудь мировой закон.

— А ты многое открыл? — хлопнул Вадим его по плечу. — Если у тебя в башке и вправду сверхрация, то передай Ивушкиной, чтобы немедленно шла сюда, у меня к ней дело.

— А ты сам передай. Крикни в воздух, не стесняйся, — и она придет. Вот увидишь! — И Зот отвернулся, но не ушел, постоял как бы в раздумье и сообщил Вадиму, что воспитательница сейчас выйдет из дверей столовой…

— Врешь! — отступил от него Вадим. — Пока не увижу ее своими глазами, ни в жизнь не поверю твоим сказкам. — Вадим до рези в глазах вглядывался в глубь улицы. — Сам-то ты не догадываешься, что ждет тебя завтра?

— Должно быть, хочешь командировать меня на Шестаковский мост? — скромно спросил Зот.

— Тебе уже сказали? Кто?

— Твое информационное поле.

— А иди ты со своим полем знаешь куда? — отмахнулся Вадим. — Арти-и-ст! — Отступив на шаг от Митрофанова, он разглядывал его спортивные тапочки и клетчатую рубашку и вдруг решил: — Запишем тебя, Зот Михайлович, в художественную самодеятельность.

Физинструктор кивнул с усмешкой и двинулся к подъезду здания управления, а Корзухин, к своему удивлению, вдруг увидел далеко-далеко, в конце улицы, маленькую фигурку воспитательницы, вышедшей из дверей столовой, это метрах в ста по правой стороне проезда. Вадим быстро спустился с размягченного жарой асфальта на обочину дороги, сломил метелку поскони, стряхнул с нее густую пыль и, держа в щепоти, скорым шагом направился к Даше. Она заметила его торопливый шаг и остановилась. Он тоже смущенно замер. Даша наблюдала, стоя у толстого шершавого ствола тополя, держась за лоскут коры, отодранной бортом автомашины.

— Слышала сигнал, который я тебе мысленно послал? — Вадим пальцем поманил воспитательницу; но она не шла к нему. Тогда он по-рыцарски припал на одно колено, протягивая ей ветку поскони; потом встал, распрямился, щелкнул каблуками ботинок, выпятил грудь колесом, будто на смотру приветствуя командира.

А Даша в смущении поглядывала на окошки проектно-сметного отдела, размещенного на первом этаже здания. Там работало много девушек и женщин.

— Хочешь, спляшу?! — В голосе Вадима — игра, во взгляде — настороженное упрямство; топнул ботинком так, что пыль вздыбилась, скинул с плеч стального цвета пиджак, в белой сорочке и гороховом галстуке под перемигивание шоферских глаз прошелся враскоряку по кругу, балансируя руками.

— Я еще в столовой почувствовала, что вы меня подкарауливаете, — сказала Даша, уловив конфузливое выражение на круглом розовом лице.

— Предчувствовала? — хохотнул Корзухин. Тотчас подманил пальцем молодого шофера, бросил ему пиджак и, избавляясь от замешательства, хлопнул себя по коленям, по животу, по галстуку, защелкал пальцами в воздухе, как кастаньетами, задробил каблуками. — А вот это ты предчувствовала? — Он топнул еще раз.

— Не ту агитируешь, — крикнул ему кто-то из группы шоферов.

— Ту самую! Освобождаю ее от предрассудков! — Не оглядываясь ни на кого, Вадим изловчился принять от шофера на согнутую руку пиджак, запястьем выровнял сбившийся набок галстук. Самоуверенно махнув Даше рукой, чтобы следовала за ним, пошагал к женскому — корпусу общежития, тяжело дыша, ухмыляясь встречным девушкам, остолбеневшим от концерта комсомольского вожака.

На втором этаже у Корзухина кабинет. Взбежав наверх, Даша подождала у косяка, пока он помоет руки. Догадывалась: неспроста перед нею танцевал. Молча вошла за Вадимом в кабинет, рассеянно рассматривая привычную обстановку: стол, заваленный папками, облупившийся коричневый шкаф. Дверка шкафа затворена неплотно, на ней круглый ржавый замочек, в щели, за дверью, в глубине поблескивает конек, на полке дюралевые гранаты, компас, сверток атласных трусов с красными лампасами, а ниже стопка бумаг — грамоты. Вадим отворил металлическую створку двухэтажного сейфа, из черной пустоты извлек тонкий конверт, сделал замысловатый жест, чтобы вручить его Даше, но не отдал.

— В передачу мыслей на расстояние веришь? — сощурил он глаза и, усмехаясь, рассказал о разговоре с Зотом. Но Даша не засмеялась.

Вадим задумчиво глядел на нее, скользил взглядом по красному канту на Дашином воротничке и на груди голубого, в обтяжку, платья, любовался черными волосами, отливающими дегтярным блеском, скрученными замысловатым жгутом на затылке, завитками локонов на висках, чистой смугловатой кожей лица.

— Слыхала про пожары на линии? До сих пор поджигатели не выявлены, — сказал Вадим. — А сдается мне, что сам Зот Митрофанов хутора поджигает.

Лицо Вадима округлилось, сморщив облупившийся от солнца нос, он поднял указательный палец вверх:

— Не случайно мистику распространяет. Если верить в фатальную предопределенность жизни, то тогда почему бы не поверить в предсказания? — Вадим решительно выскочил из-за стола. — Выселим Митрофанова из общежития! Болтает всякий вздор! Говорили мне, что в общежитии гадают, сонники какие-то приобрели. Если так пойдет-поедет, как же будем претворять планы в жизнь? Астральные силы за нас станут работать? Правильно я тебя критикую? Правильно! Не отговаривайся! Какой-то дурак распустил весной слух, что хутора на трассе будут гореть, и ведь они сгорели один за другим…

— Зот мог пошутить. — Даша вдруг испуганно накрыла рот ладошкой и замерла. Переведя дух от страха, простонала: — Про пожары он не шутил.

— Не бойся, Даша Федоровна, — подмигнул Вадим. — Могила тут, — он указал пальцем на свой лоб. — Я догадывался, что Зот — штучка с двойным дном. Судьба играет с кошкой, а кошка — с мышкой. Когда Зот шутил о пожарах?

Даша молчала. Вадим взял со стола конверт и протянул его Даше.

Вытащив из прорези сложенный четвертушкой тетрадный листок, Даша, перепрыгивая с фразы на фразу, в виточках букв искала смысл и, когда добежала по строчкам до конца, удивилась: где же подпись? Анонимная жалоба из бригады Галины Жуковой! Перед маем бригаду добровольцев с оркестром провожали в тайгу, на растворный узел к речке Шестаковке. «До ближайшего села восемнадцать километров по лесу, до бани — пехом и после, бани… — Казалось, скандальный крик ворвался в кабинет. — В столовой одни концентраты…»

— Выучила? Это сигнал! — Вадим бережно взял у нее из пальцев письмо и торжественно, словно бы какой секретный документ, опустил конверт в черную норку сейфа, захлопнул крышку тайничка и запер ее ключиком, а затем дверку сейфа замкнул еще толстым ключом и поворотом тяжелой ручки.

Душновато в кабинете. Даша отмахнулась ладошкой, ждала. Еще не оправилась от смущения.