Яна Завацкая - Ликей. Новое время (роман второй)

- Леша, и вообще, встретишь этого мудака из диспетчерской, передай ему, чтоб уши мыл не компотом, а если компотом, так хоть бы косточки вытаскивал, - мрачно сказал Слава.

- Да ладно, - ответил Алексей, - Это система дурацкая.

- В прошлый раз была не дурацкая, а сейчас дурацкая, - сказал Слава, - Добрый ты, Леша… Был бы я командиром, я бы ему точно по морде дал. Надо самому смотреть за системой… так и людей угробить можно.

- Ладно, я схожу в УВД*, - сказал Алексей.

Они вошли в здание, Славка отправился вместе с Алексеем сдавать документы и расписываться, переоделись, чтобы не светиться по городу в форме. Потом, по традиции, заглянули в бар. Теперь можно было и пропустить по рюмочке. *Управление воздушным движением.

Оно и помогает немного отвлечься… Там, впереди - совсем другой мир. Там совершенно никакой роли не играют воздушные течения, облака можно просто игнорировать, а если откажет электроника - всегда можно выйти и пройтись пешком. Алексею всегда трудно было перестроиться… особенно после таких длительных полетов. Его совсем недавно поставили на рейсы в Дальневосточную республику. Даже на "Гипере" это четыре часа в кабине. По-настоящему большие лайнеры летают все равно медленно.

Он превращался в некий придаток к электронному управлению. "Ускоритель" - Алексей вспомнил Шекли, улыбнулся. Он так и ощущал себя и все окружающее… мотор, крылья, компьютер - все было живым, все выполняло свои сложные жизненные функции, с каждым из элементов самолета можно было общаться, спорить, злиться на него, обижаться, восхищаться… И он, пилот, был всего лишь "одним из многих", только "ускорителем", необходимым элементом полета, но, пожалуй, даже не главным. Крылья не менее важны… И без рулей не полетишь. Он был частью тела самолета, в согласовании с другими частями он жил ради того, чтобы совершить Полет. И Полет-то и был Главным…

- Кто машину поведет? - спросил Славка.

- Как бы тебе положено, - сказал Алексей, - Я, вроде бы, сажал…

Слава испустил тяжелый вздох.

- Ладно, я пива выпью, - быстро согласился Алексей. Кружку пива перед поездкой Автонадзор теперь разрешал. Алексей взял себе "Балтийского". Славка, известный гурман, заказал мартини. С оливкой. Сели у окна, глядя на летное поле - по полю тягачи развозили гигантские, казавшиеся призрачными, белые и серебряные тела аэробусов.

- Смотри, "Тамплиер" пошел, - Славка стремительно подался к стеклу. Алексей тоже посмотрел - на поле разворачивался небольшой сверкающий золотыми полосами треугольник, лайнер, закупленный недавно в Италии.

- А кто на нем?

- Я знаю, что Горяинова назначали на "Тамплиер", - сказал Славка, - может, он… а в сменном уж не знаю кто.

- Наверное, молодой этот, как его… Ваня, - вспомнил Алексей.

- Молодой, а крут, - согласился Славка, - могли и поставить. А кто с ним вторым?

- Лесковский, вроде бы…

Алексей отхлебнул пива. И если честно, то и к своему правому относишься точно так же, как к себе, как к мотору и крыльям… Славка тоже часть единого тела. Полет - это жизнь. Это главное. Все они -только части.

"Нам разум дал стальные руки-крылья, и вместо сердца - пламенный мотор"… на самом деле для летчика это вовсе не оскорбление.

Наверное, поэтому к ребятам и на земле относишься иначе, чем к другим людям. Это даже не друзья. Друзья - это общие мысли, общие чувства… А здесь - другое. Они как родные. Как единое тело. У тела члены могут быть разными, но разорвать их связь невозможно. Их узнаешь в любой толпе, издалека, просто почувствуешь… К ним можно подойти и заговорить о чем угодно, не боясь, не стесняясь. При такой близости стеснения не бывает. Это как с Ленкой…

И все же с Ленкой - иначе. Она - совсем другой мир. К нему нужно привыкнуть, перестроиться после полета.

- Леш, ну что, может, придешь завтра на собрание? - спросил Славка. Алексей поморщился.

- Чего я там не видел?

- Ну, посмотришь.

- Слава, меня там убьют… Я воевал за ликеидов.

- Ты же с чурками воевал, не с русскими. И вообще - кто узнает? Ну давай, Леша, а?

- Слав, я не знаю. Честно говоря… не знаю, как со временем будет.

- Ну ясно, опять отговорки… - вздохнул Слава. Он давно и упорно пытался втянуть Алексея в свои националистические дела… Обычная ошибка - так хочется, чтобы родные люди были еще и единомышленниками. Отказываться было неловко, но и соглашаться… Славина организация была официально зарегистрирована, выступала против террора, но все равно политикой заниматься Алексей не собирался.

Во-первых, это значило - нарываться на неприятности. Он и так до сих пор на психологическом учете. Спасибо, обследования сократили до одного в год. Во-вторых - зачем это вообще нужно?

- Ты православный, тебе сам Бог велел, - ляпнул Слава. Алексей покачал головой.

- Мне лично Бог ничего подобного не велел.

- Странно… не понимаю. Есть даже православные организации…

Здесь, в этом мире - все другое. Все иначе, чем в Полете. Движения, ощущения, дыхание, краски, звуки. Приспосабливаться надо заново. Учиться ходить, дышать, разговаривать с людьми, адекватно реагировать на их слова. Ведь люди очень сильно отличаются от крыльев, мотора, компьютера.

Здесь семья - а семья живет не ради Полета. Она - ценность сама в себе. Это ты живешь ради семьи.

Но постепенно отходишь, отходишь, забываешь тот мир, полупризрачный, словно ты видел его во сне. И вспоминаешь реальную жизнь. Алексей допил пиво, перевернул кружку.

- Пошли, Славик. Ты готов?

Они вышли на стоянку, Алексей отыскал взглядом машину Славки - желтоватую старенькую "Неву"… Славка подбрасывал его в аэропорт - свою машину Алексей обычно оставлял дома. Лене может понадобиться. Сумки закинули в багажник, Алексей сел за руль. Слава включил музыку.

С некоторых пор Славка стал ярым националистом. Новое увлечение пронизывало все стороны его многообразной жизни. Если говорить точнее - Славка был из "евразийцев". Алексей слабо разбирался во всех этих тонкостях. Разных партий и организаций существовало множество. В частности, и музыку Славка слушал только русскую. Алексей ему подкидывал кое-что: скопилась приличная коллекция и православной духовной музыки, и народной, и просто старой, времен Империи и Союза - от "Солдатушки, бравы ребятушки", до Марка Бернеса и ВИА конца двадцатого века.

Все это Славка слушал с восторгом, но - подозревал Алексей - не столько из художественных, сколько из принципиальных соображений. Вот и сейчас включился диск советской песни. Певица выводила великолепным густым меццо-сопрано.

Мне хорошо, колосья раздвигая,*

Сюда ходить вечернею порой.

Стеной стоит пшеница золотая

По сторонам тропинки полевой.

Всю ночь поют в пшенице перепелки