Александр Житинский - Сено-солома

– А нынешние бабушки большие зануды, – сказала Тата, выгибаясь на траве, как кошка.

Я испугался, что они сейчас начнут фехтовать на вилах. Учитывая разницу весовых категорий, Тата вела себя бесстрашно. Я никогда еще не присутствовал на рыцарских турнирах женщин и просто не знал, как себя вести. К счастью, приехали амбалы с волокушей. Они принялись снова кидать мне сено, а я рос и рос вместе со скирдой.

Отсюда хорошо было видно вокруг. Продувал ветерок. Поля желтели между лесами, как кусочки печенья. По полям ползали тракторы, выпуская из коротких труб синеватые столбики дыма. Люди заготовляли корма. А зимой они будут использовать эти корма и готовиться к следующей заготовке. И так каждый год. Можно сказать, вечно.

В этом было что-то непреходящее. Это выходило за рамки человеческой жизни. Причем, в обе стороны. В самом деле, мы могли решить только локальную задачу. Заготовить корма на зиму. И так во всем. Мы всегда решаем только локальные задачи. Закончить институт. Жениться. Написать диссертацию. Получить квартиру. Еще чего-нибудь получить. А что-то, наоборот, отдать.

Тоже, кстати, задача непростая – что-то отдать, что имеешь. Даже если хочешь. Иногда просто не берут. Но я отвлекся.

Так вот. Никто никогда не решит такой задачи: заготовить корма вообще. Заготовить их раз и навсегда, чтобы больше этим делом не заниматься. И не трепать себе нервы.

Потому что заготовка кормов – это всеобщая и вечная задача. Как рождение детей. Нельзя народить всех детей и больше к этому вопросу не возвращаться. Рано или поздно их потребуется родить еще.

Вот что такое заготовка кормов. Это если в философском плане.

Я философствовал попутно с самой заготовкой. Откуда у меня силы брались, ума не приложу. Неужели Тата на меня действовала? Очень может быть. Я смутно начинал чувствовать, что влюбился. Признаться себе открыто я не мог. Господи, было бы в кого!

Площадка, по которой я ходил, стала совсем узенькой. Я был уже на гребне. Теперь только двухметровый Яша мог достать до меня длинным шестом. Он аккуратно доставлял мне копнушки, которые я столь же аккуратно укладывал себе под ноги. Дело близилось к блистательной победе. У меня внутри уже звенели фанфары.

Прикатил на мотоцикле управляющий. На заднем сиденье он привез Лисоцкого. Они задрали головы и смотрели на меня, как на акробата в цирке. Между прочим, не зря. Свалиться оттуда – пара пустяков. А высота скирды получилась метров шесть. Если снизу считать. А сверху казалось в два раза выше.

– Ай, молодец, сено-солома! – кричал управляющий. – Давно я такой скирды не видал!

– Очень способный товарищ. Мастер на все руки, – сказал Лисоцкий, тепло посмотрев на меня.

Тракторист Миша изготовил из длинных веток перекидки. Они кладутся на гребень, чтобы верхний слой не сдувало. Или для красоты, я не знаю. Я положил перекидки, сбросил вилы вниз и гордо выпрямился на самом верху.

– Все! – закричал я. – Как получилось?

– Памятник! – завопили амбалы. – Ты похож на памятник!

– Мемориальную доску нужно прибить, – сказала Тата.

Лисоцкий с управляющим замерили скирду и тут же составили наряд.

– Хорошо заработали, – сказал управляющий.

– Молодцы! – похвалил Лисоцкий. – Ну, пошли ужинать.

И они направились ужинать.

– Эй! – закричал я. – А меня забыли? Как я отсюда слезу?

– В самом деле, – сказал управляющий. – Не годится так его оставлять.

И они стали меня снимать. Яша протянул вилы. Вероятно, он хотел насадить меня на них, как жука. И таким образом спасти. Я надоумил его подать вилы другим концом. Внизу соорудили копну, чтобы я не очень разбился, когда упаду. Я ухватился за конец шеста и поехал по склону скирды, как на санках. Шест вырвался у меня из рук, я закрыл глаза и грохнулся мимо спасательной копны.

Амбалы несли меня домой на шестах. Как в катафалке. Впереди процессии шла Тата со скорбным лицом. Она пела траурный марш Шопена. У живота она несла подушечку, изготовленную из собственного платка. На подушечке вместо ордена лежал наряд, подписанный управляющим.

– Это Петя, – объясняла Тата встречным людям. – Он только что соорудил себе памятник.

Я не умер. Слухи о моей смерти оказались сильно преувеличенными. Как сказал Марк Твен. Я даже ничего не сломал. Только ушиб локоть. И на следующее утро наша бригада явилась к конторе в полном составе. На дверях конторы висела «молния»: «Привет бригаде П. Верлухина, заготовившей шесть тонн высококачественного сена». Почему они решили, что шесть, а не десять, я не знаю. И насчет высококачественного – это тоже для красного словца. Сено как сено.

Со мною здоровались за руку. Прихромал больной Нилыч и ходил рядом, гордился. Управляющий предложил мне переходить к ним на постоянную работу. Ввиду острой нехватки молодых специалистов.

Мы вышли в поле с маршем. Его опять сочинил Яша. На мотив песни о трех танкистах. У нас был очень бравый вид. Текст там такой:

В этот день я опять поставил скирду. А на следующий день мы поставили две скирды и установили тем самым местный рекорд. Думаю, что он никогда не будет побит.

Тата уже не отпускала в мой адрес шпилек. Она посматривала на меня как-то жалобно. Доконал я ее своей работой. А Инна Ивановна смотрела на меня с восхищением. Теперь я знаю, за что любят мужчин. Их любят за ударный труд.

Не думайте, что поставить две скирды так же легко, как почистить, допустим, пару ботинок. В тот день я едва добрел до конторы, зашел в комнату девушек, а там потерял сознание. Упал в обморок, так сказать. Замечу, что у нас в лаборатории я никогда в обморок не падал. Даже если приходилось вкалывать по первое число.

Когда я очнулся, было уже темно. Я лежал на нарах, а Тата прикладывала мне ко лбу мокрую тряпку. В комнате находились также Люба и Барабыкина. Барабыкина лежала в своем углу, отвернувшись от нас с Татой.

Я приподнял голову и сказал голосом умирающего лебедя:

– Пить…

– Слава Богу! – сказала Тата. – Ожил! Петя, мы так перепугались! Что с тобой?

– Наверное, солнечный удар, – сказал я.

Она подала мне воды в кружке и держала ее, пока я пил. Потом она устроила мою голову поудобнее и принялась нежно шевелить мне волосы на затылке. Ощущение, я вам скажу, небесное. Ее пальчики были будто заряжены электричеством.