Пол Джонс - Точка вымирания

Едва справляясь с подступающим отчаянием, Эмили позволила двери закрыться за ее спиной и побрела в свою квартиру.

Эмили отперла свою входную дверь, вошла, направилась в кухню, налить себе стакан воды, и замерла, увидев распростертое тело Натана.

Такое впечатление, будто, выйдя из квартиры, Эмили немедленно забыла о нем. Она знала, что дело тут в эмоциональной травме от происходящего: слишком многое на нее навалилось, больше, чем способен вынести человек. Как со всем этим справиться? Ведь нет никого, кто мог бы ей помочь. И что ей теперь делать? У нее в кухне лежит тело ее мертвого бойфренда. Это было бы ужасно и в любой другой день, но сегодня обернулось настоящим кошмаром.

Стены квартиры слегка приглушали вой пожарной сирены, но она все равно ревела так, что от нее невозможно было отвлечься, к тому же головная боль расцвела пышным цветом и превратилась в мигрень, от которой немело лицо. Теперь Эмили думала, что мысль включить пожарную сигнализацию оказалась не так хороша, как ей представлялось вначале, когда она была ослеплена идеей найти кого-нибудь живого. Конечно, сирена ревет достаточно громко, чтобы привлечь чье угодно внимание, но как, к чертям свинячьим, теперь ее выключить? От непрерывного воя Эмили потихоньку начала сходить с ума.

Перенапряженные чувства уже не справлялись с происходящим, и Эмили почувствовала, как сознание потихоньку соскальзывает в приятное безопасное убежище где-то глубоко внутри черепа. Было так заманчиво отключиться от реальности, разрешить себе забыть обо всей этой богомерзкой переделке, в которой она очутилась. Но Эмили знала, что если она позволит себе роскошь побега от реальности, то рискует уже не вернуться обратно. Она чувствовала, что стоит на самом краю пропасти безумия. Достаточно сделать лишь маленький шажок, и все будет кончено.

И, господи, это было очень-очень соблазнительно.

– Нет, – сказала Эмили сквозь крепко, до боли в челюстях, стиснутые зубы, – этого не будет.

Она изгнала из головы мысль о том, чтобы сдаться. Она выжила. Она всегда была из тех, кто выживает, и была уверена: этот факт не изменится лишь потому, что, кажется, миру пришел конец.

Эмили направилась в спальню, изо всех сил стараясь абстрагироваться от воя сирены и сообразить, как быть дальше. Открыв бельевой шкаф, извлекла оттуда пару простыней, верхнюю зашвырнула обратно, выбрав нижнюю, эластичную. По счастью, она оказалась двуспальной; простыни меньшего размера для замысла Эмили не годились.

Вернувшись к телу Натана, она прикинула, как реализовать задуманное. Натан сидел прямо, и это облегчало задачу, но он весил около ста восьмидесяти фунтов[8], и Эмили сомневалась, что сможет тащить такой вес – мертвый вес, завопил ее мозг, но она проигнорировала этот вопль, – если что-то пойдет не так.

Взявшись за верхнюю кромку развернутой простыни, Эмили развела руки пошире, накинула ткань на голову Натана и пропихнула простыню между его плечами и холодильником. Чтобы тело не упало на нее, Эмили пришлось правым коленом упереться в его грудную клетку. Натянув простыню вначале на левое, а потом и на правое плечо Натана, она поднатужилась, закутала его локти и натянула простыню на ноги. Убедившись, что все получилось как надо, Эмили соединила края простыни и толкнула Натана в плечо.

Тело медленно сползло по холодильнику вниз и лежало теперь на полу. Эмили пришлось поднапрячься, чтобы освободить придавленный краешек простыни. Схватив тело за лодыжки, она распрямила ему ноги, потом снова взялась за плечи, все еще удерживая края простыни, и толкнула.

Тело Натана оказалось вниз лицом на кухонном полу, целиком обернутое простыней, будто какая-то современная мумия.

Эмили уже точно знала, как поступит с Натаном. Вначале она подумала о лифте, но не смогла заставить себя оттащить тело туда, поэтому решила остановиться на квартире с мертвой семьей. Это было дальше, но казалось как-то правильнее.

В одном из кухонных ящиков лежал моток бечевки, и Эмили отрезала от него несколько кусков фута по четыре. Выровняв тело, она поверх простыни обвязала бечевкой шею Натана, щиколотки и туловище так, чтобы руки лежали по швам.

Покончив с этим, Эмили сделала петлю, связав два нижних конца простыни и обвязав их веревками так, чтобы за них можно было ухватиться. Журналистка несколько раз на пробу потянула на себя простыню и убедилась, что конструкция получилась крепкой и надежной. Удовлетворенная результатом, она вцепилась обеими руками в петлю и поволокла тело бойфренда к входной двери.

В кухне с гладким плиточным полом дело шло довольно легко, но, когда она вытащила труп на ковровое покрытие прихожей, стало гораздо тяжелее. К тому времени, как она оказалась в коридоре семнадцатого этажа, Эмили запыхалась, и с нее сошло семь потов. Выпустив петлю, она на минутку остановилась, чтобы перевести дух. Здесь сирена верещала куда громче и терзал мозг, будто грохот туземных барабанов. Эмили почувствовала, как забилась жилка на виске, и голова затрещала от боли.

Когда журналистка преодолела полпути до лифта, у нее возникло ощущение, что череп вот-вот взорвется. Все мышцы горели, ныл каждый сустав пальцев, которыми она намертво вцепилась в простыню, чтобы та не выскользнула из ее хватки. У Эмили даже возник соблазн оставить тут тело на ночь, но мысль о том, что с утра ей первым делом придется снова взяться за лямку, оказалась невыносимой. Она перехватила петлю, стиснула пальцы так, что костяшки затрещали, согнулась и поволокла свой ужасный груз к дверям квартиры номер тридцать два.

Эмили задницей налетела на открытую дверь квартиры, выволокла тело в коридор и продолжала тащить, пока ее руки не сказали «хватит». Только тогда она разжала пальцы и рухнула на ковер прямо рядом с ногами Натана, прислонившись спиной к стене и стараясь отдышаться. Спутанные белокурые волосы упали на лоб, и Эмили убрала их от зудящих глаз, в которых стояли слезы. Голову терзала боль, прародительница всех головных болей, зрение мутилось, удары сердца отдавались в ушах. Никогда в жизни Эмили так не уставала. Потребовалась вся ее сила воли, чтобы не закрыть глаза и не уснуть прямо тут. Вместо этого она заставила себя подняться на ноги, не обращая внимания на боль в спине и трясущиеся колени, и заковыляла к выходу.

Шагнув за порог квартиры, она на миг обернулась и посмотрела на спеленатое тело Натана.

– Пока, милый, – прошептала она и потянула дверь на себя, пока не услышала, как щелкнул замок.

Когда она сделала пару шагов в сторону своей квартиры, вой пожарной сигнализации неожиданно прекратился. Секунду или две было тихо, а потом Эмили услышала три коротких звуковых сигнала, возвещавших, что система выключилась.

– Благодарю тебя, Господи, – сказала Эмили и, шатаясь, побрела домой.

Она была абсолютно измотана.

Головная боль медленно отступила только после того, как Эмили приняла обезболивающее, запив его пивом из холодильника. Но ни пиво, ни обезболивающее ничем не могли помочь спине, которую при каждом движении пронзала острая боль. И во всем свете не было такого количества алкоголя или таблеток, которое утолило бы ее боль от смерти Натана.

Усевшись на своем любимом месте в эркере и потягивая оставшееся в банке пиво, Эмили смотрела, как солнце медленно садится за дома. Никогда прежде ей не доводилось сталкиваться с такой всепоглощающей тишиной – и за пределами квартиры, и в собственном сердце.

Она даже не знала, что бывает такая абсолютная тишина.

На улицах не было ни людей, ни машин, небо, которое обычно бороздили птицы и самолеты, было пустым и чистым. Это выглядело довольно-таки красиво. О жизни, что всего несколько часов назад кипела среди этих улиц и переулков, напоминала лишь легкая коричневая дымка смога над крышами.

Сумерки плавно перешли в ночь, и Эмили смотрела, как тихо загорелись уличные фонари, отбрасывая длинные тени, которые вытягивались и росли, пока их не поглотила тьма.

Постепенно тишина стала невыносимой. Эмили покинула свое убежище в эркере, перебралась на диван и включила телевизор, главным образом для того, чтобы слышать хоть какие-то звуки, кроме собственного дыхания. Ей казалось, будто голова набита ватными шариками. Это чувство на самом деле не было неприятным, нет, ее состояние напоминало новокаиновую блокаду, которая ослабила боль от происходящего.

С телеэкрана на нее уставилось изображение мертвого ведущего, глаза которого были пустыми и черными. Эмили не сомневалась, что у нее точно такие же глаза. Она несколько минут выдерживала этот взгляд, потом выключила телевизор и потащила свое несчастное усталое тело в спальню.

Проходя через кухню, Эмили бросила взгляд на красное пятно, оставленное телом Натана, и кровавые брызги на столе. Она слишком устала, чтобы что-то делать с этим прямо сейчас; уборка подождет до завтра. Эмили добрела до спальни и рухнула на кровать прямо поверх пледа.