Филип Фармер - Т. 11. Любовь зла. Конец времён. Растиньяк-дьявол

— Напиток, который доставит новым королям ни с чем не сравнимое наслаждение, — громко откликнулся Растиньяк.

— Что же это? — полюбопытствовал Мапфэрити. — Морская водичка?

Толпа покатилась со смеху.

— Нет, не водичка, — ответил Растиньяк, — как поняли, пожалуй, все, кроме неповоротливых великанов. Это восхитительный напиток, от которого пьющий приходит в необычайный восторг. Я достал рецепт его изготовления у одного старого колдуна, живущего в далеком краю Апфелабвиданахьев. Он поведал мне, что его семья владеет этим рецептом еще с тех пор, когда в Ле-Бопфее появился человек. Колдун расстался с рецептом лишь при условии, что я приготовлю вино только для королей.

— Выходит, только их величества смогут попробовать этот изысканный напиток? — проревел Мапфэрити.

— Это зависит от того, будет ли угодно их величествам уделить его немного и своим подданным, чтобы те отпраздновали результаты выборов.

Арчембод, также стоявший в толпе, пронзительно закричал:

— Если они и поделятся, то, думается мне, пузатые амфибиане и великаны отхватят себе вдвое больше, чем мы, люди. Они, похоже, никогда себя не обидят.

В толпе глухо зашептались: одобрительно — амфибиане, и протестующе — остальные.

— В данном случае это не имеет ровно никакого значения, — улыбнулся Растиньяк. — Вся прелесть в том и заключается, что амфибианин не сможет выпить больше человека. Наверное, поэтому старик, открывший мне свой секрет, назвал напиток «старый уравнитель».

— Ах ты, бескожий, — с издевкой выкрикнул Мапфэрити, бросив ему в лицо самое страшное из известных оскорблений. — Да я способен перепить, переесть и превзойти в плавании любого здешнего человека. Эй, амфибианин, дай-ка мне бутылку! Посмотрим, хвастаюсь я или нет!

Сквозь толчею протолкнулся амфибианский капитан, неуклюже ковыляя на своих ластах, словно прямоходящий тюлень.

— А ну, стой, ты не имеешь права! — пролаял он. — Эти бутылки предназначены для королей. К ним не притронется ни один командир, не говоря уже о каком-то там человеке или великане.

Растиньяк мысленно поздравил себя. Лучшего вмешательства в свой спектакль он бы и сам не придумал.

— Почему это мне нельзя? — осведомился он. — Во время официальной презентации эти бутылки — мои, а не королей. И я что захочу, то и сделаю с ними.

— Верно, — одобрили амфибиане. — Его правда!

Большие карие глаза амфибианина сузились, а лицо, скорее похожее на морду животного, сморщилось, но он не посмел огрызнуться в ответ. Растиньяк, не мешкая, тут же вручил каждому из своих товарищей по бутылке. Те раскупорили их, выпили и сделали вид, что пришли в крайний восторг, — содержимым этих трех бутылок был всего лишь фруктовый сок.

— Послушай, капитан, — сказал Растиньяк, — почему бы тебе самому не глотнуть? Давай, смелее! Здесь на всех хватит. Я уверен, что их величества будут рады пожертвовать толику чудесного напитка ради столь радостного события. Кроме того, я всегда смогу приготовить для королей еще. Вообще-то, — добавил он, простодушно помаргивая, — я надеюсь получить от дворов их величеств пенсию как королевский производитель «старого уравнителя». Очень старого.

Толпа разразилась смехом. Амфибианин, опасаясь потерять престиж, взял бутылку, в которой плескался отнюдь не фруктовый сок, а вино. После пары больших глотков глаза амфибианина покраснели, а тонкие, темные по краям губы скривились в глупой ухмылке. Осушив бутылку до дна, он охрипшим голосом попросил еще одну.

В неожиданном порыве щедрости Растиньяк не только дал тому просимое, но принялся раздавать бутылки, суя их в протянутые в жадном нетерпении руки. Мапфэрити и оба яйцекрада помогали ему. Вскоре груда бутылок сократилась на три четверти. А когда к ним большими шагами лодошла смешанная группа стражников, чтобы узнать о причине волнения, Растиньяк дал и им несколько бутылок.

Через минуту площадь забурлила, превратившись в клубок дерущихся тел. Долго сдерживаемая враждебность друг к другу высвободилась наконец под воздействием алкогольного напитка, к которому ни человек, ни ссассарор, ни амфибианин не привыкли, но который все поглощали с величайшим удовольствием. Пошатываясь, с заплетающимися языками и налитыми кровью глазами, они царапались, колотили друг друга кулаками, сражались любыми предметами, какие только попадались под руки.

И никто из них не заметил, что каждый, кто хлебнул из бутылки, потерял свою Кожу. Отвалившись Одна за другой, Кожи неподвижно лежали на мостовой, где их пинали ногами и наступали на них. Но ни одна даже не пыталась подползти к своему владельцу, поскольку от вина все они оказались полностью парализованы.

Усевшись за руль джипа, Растиньяк, как мог, стал пробираться сквозь клубок сражавшихся тел. После многочисленных остановок он наконец затормозил перед широкой мраморной лестницей, которая, словно лестничный марш в небеса, возносилась все выше и выше, пока не заканчивалась на Дельфиньей террасе дворца. Растиньяк и его отряд собрались было стащить с повозки оба тяжелых ящика, как открывшееся их глазам зрелище буквально приковало их к месту.

На ступеньках лежало десятка два мертвых людей и амфибиан — свидетельство жестокой схватки, происшедшей между стражами обоих монархов Очевидно, король амфибианских приемышей, услышав о начавшихся беспорядках, поспешил выйти из дворца. Здесь он, по всей видимости, решил, что восстание началось раньше намеченного срока. Так или иначе, но он напал на амфибианского короля.

И победил — судя по тому, что его стражники удерживали брыкавшегося ластоногого правителя, а еще двое запрокинули его голову над ступенькой. Сам же король приемышей, все еще облаченный в коронационную мантию, собирался полоснуть амфибианина длинным церемониальным ножом по обнаженному и пульсирующему горлу.

Одного этого было достаточно, чтобы замереть на месте. Но при виде Люзин с ножом в руке, бегущей вверх по лестнице навстречу правителям, на них напал настоящий столбняк. Она бежала, подняв руку с ножом, к своему приемному отцу, амфибианскому королю.

Мапфэрити недовольно заворчал, но Растиньяк остановил его:

— Невелика беда, что она сбежала. Будем действовать, как наметили.

Они принялись сгружать ящики. Растиньяк, продолжавший наблюдать за Люзин, увидел, как она подбежала к амфибианскому королю, остановилась, что-то ему сказала, затем встала на колени и нанесла удар, глубоко вонзив нож в его яремную вену. И прежде чем кто-либо успел остановить ее, она приникла ртом к глубокой ране на его шее.

Король людей пнул ее, и она покатилась вниз по ступенькам. Растиньяк прекрасно понимал, что вовсе не ее кровожадный поступок вызвал такую реакцию с его стороны. Причина была в том, что она посмела совершить данный поступок без его разрешения, да еще первая отведала королевской крови.