Нил Бастард - Переносчик смерти

Я бросаю взгляд в сторону охранника, который только что находился позади нас. Теперь он лежит под грудой обвалившихся кирпичей, молчит и вообще не подает признаков жизни.

Мы все еще не понимаем, что происходит. Не меньше нашего озадачены и боевики. Со стороны двора доносится беспорядочная стрельба.

Мы осознаем, что оставаться на месте нельзя, решаем рискнуть и возвращаемся внутрь тюремного здания. Тем более что там раздаются панические крики женщин. Я надеюсь, что мы сумеем помочь выбраться из заточения.

По пути я прихватываю автомат придавленного боевика. Надеюсь, что оружие от завала не пострадало. Впрочем, сейчас автомат мне нужен в первую очередь для того, чтобы сбить замки с дверей комнат, где находятся наши коллеги и другие пленники. Я незамедлительно так и делаю.

Наши женщины и другие освобожденные пленники в растерянности. Мы ничего не можем им объяснить, так как сами толком не знаем, что происходит.

Христов заглядывает в нашу камеру. От вибрации и близкого взрыва глинобитная стена наконец-то рассыпалась. Через образовавшийся проем видны небо, пологие горы и небольшая площадь.

В ночном небе барражируют несколько боевых вертолетов. Их нельзя не заметить. Я вижу, как винтокрылые машины делают круг, чтобы зайти в очередную атаку.

— Это наверняка военные, совершившие переворот, — говорит Христов.

— Теперь понятно, почему так затянулись переговоры по нам, — добавляю я. — Путчисты выясняли местоположение вражеской базы и вот теперь занимаются ее ликвидацией.

— Как бы они и нас заодно не ликвидировали.

— На самом деле лучшего момента для бегства придумать невозможно, — заявляю я и первым скатываюсь на площадку.

Моему примеру следует Йордан. Он хочет позвать за собой других, однако не успевает этого сделать. Вертолеты производят еще несколько ракетных ударов по базе. Тюрьма складывается, словно карточный домик. Ее стены обрушиваются и погребают под собой всех тех людей, которые только что были освобождены нами.

Мы едва успеваем отбежать по площадке вдоль склона. Вверху пылает огонь. Слышны крики на арабском языке. Фундаменталисты мечутся, пытаясь спастись от ударов, наносимых вертолетами временного военного правительства. Никому из них нет дела до нас и нашей судьбы. Возможно, боевики даже посчитали, что мы погибли в результате одной из воздушных атак. В любом случае никто не пытается нас найти.

Мы с горечью осознаем тот факт, что сотрудницам нашей миссии так и не удалось бежать.

— Они все погибли? — спрашивает Христов.

— Скорее всего, — отвечаю я.

— Черт! Мы должны были их спасти.

— Мы их спасали, но не могли предугадать, что новый ракетный удар будет произведен так быстро.

— Слабое утешение, Артем.

— Послушай, Йордан, сейчас не время и не место для того, чтобы посыпать голову пеплом. Думаешь, у меня сердце кровью не обливается? Еще как! Но при этом я понимаю, что нахожусь сейчас на войне, где жертвы неизбежны. Мы не должны раскисать. Нам нужно сделать то, ради чего мы, собственно, и затевали побег. Несмотря на войну, на потери, у нас с тобой остается очень важная задача.

Коллега соглашается со мной.

Боевики все еще пытаются оказать сопротивление, стреляют по вертолетам из автоматов, но желаемых результатов не достигают. При очередном заходе винтокрылых машин все они прячутся, куда только могут.

Мы в которой раз решаем рискнуть. Я успеваю приметить микроавтобус, стоящий чуть в стороне от караулки. Странно, что военные еще не уничтожили его с воздуха.

Пока среди фундаменталистов царит паника, мы с Йорданом стороной подбегаем к транспортному средству, оставленному без присмотра, и возле него обнаруживаем пару трупов. Оказывается, боевики все-таки пытались воспользоваться им и удрать отсюда, однако не успели. Их расстреляли то ли свои, то ли пулеметчики с вертолетов. Главное, что у одного из них в руке осталась связка ключей. То, что надо!

Мы усаживаемся в микроавтобус. Опасности со стороны вертолетов пока нет. Но ситуация может поменяться в считаные секунды. Я оглядываюсь по сторонам и открываю для себя тот факт, что рядом с караулкой находится еще одно здание.

«Так вот где пребывает Лайд и вся его чертова братия!» — осеняет меня.

Я вижу открытую дверь и широкое окно с сорванной москитной сеткой. В комнате горит тусклый желтый свет. Остроты моего зрения хватает на то, чтобы увидеть стол, на котором лежит что- то очень знакомое.

Да это ведь тот самый кейс со спутниковым телефоном! Я едва не вскрикиваю, хватаю трофейный автомат, оставляю в машине обескураженного коллегу и бегу к зданию. При этом прекрасно слышу, что вертолеты возвращаются, а боевики встречают их автоматным огнем. Я ускоряюсь, выпускаю несколько очередей в дверной проем — все равно в общем шуме на это никто не обратит внимания — и лишь после этого влетаю в помещение и быстро осматриваюсь.

Лайда в комнате нет. На полу и на столе пятна крови. Кто-то был ранен. Может, сам Лайд или его помощник. Впрочем, мне сейчас до этого нет никакого дела.

Я хватаю кейс, выбегаю из здания и изо всех сил мчусь к микроавтобусу. Мое движение засекает кто-то из боевиков. Я слышу ругательства, явно адресованные мне, отвечаю на них вскидыванием автомата и нажатием на курок.

Слава богу, Йордан все это время не зевал, успел завести машину. Мне остается только вскочить в приоткрытую дверь, и микроавтобус тут же резко трогается с места.

Позади нас слышатся крики. По нам стреляют. Мы невольно втягиваем головы в плечи и нагибаемся, будто это действительно может спасти нас от пули.

Шум позади усиливается. С вернувшихся вертолетов открыт плотный пулеметный огонь. Это лишний раз подтверждает, что военные решили провести здесь не акцию устрашения, а уничтожить гнездо боевиков подчистую.

Христов гонит машину в направлении Сахары. Я смотрю в зеркало заднего вида. В нем отражается пламя большого пожара, полностью охватившего базу боевиков. Мне хочется думать, что никому из них не удалось покинуть ее пределы. Но я понимаю, что чудес на свете не бывает.

Фундаменталистов в городке много. Не все во время налета находились на базе, например, патрули пребывали на блокпостах. Мы не можем знать, что стало с этими людьми, были ли нанесены удары и по ним. В общем, вероятность того, что многие из фундаменталистов уцелели, весьма велика. И пусть это всего лишь наши предположения, но забывать о вполне реальной опасности все-таки не стоит.

Шесть часов в пути. Практически без остановок. Начинает светать. Медленно поднимается солнце.