Кир Луковкин - Цена свободы

И вскоре на пустыре стоял строй из ста мужчин. Десять колонн по десять человек в каждой. Горожане, проходившие мимо, в ужасе бежали прочь. Поползли слухи о том, что гончар заключил договор с силами зла и его надобно убить. Однако никто не осмеливался приближаться к котловану на расстояние ближе, чем в сто сажен. Гончару кричали, чтобы он сам повинился и сдался на суд толпы — тогда его казнь будет безболезненной. И гончар сказал, чтобы к нему привели наместника, и слово в слово повторил ему то, что на ухо ему нашептал болванчик: «Если ты и твои люди осмелятся тронуть меня, мою жену, повредят мое имущество и мой дом, вы умрете страшной смертью. Если ты и остальные невежды будут злословить про меня, у вас отсохнут языки. Уймитесь и не смейте сюда больше ходить. Знайте, что здесь вершится воля богов и горе тому, кто встанет у них на пути». Белый как полотно наместник мелкими шажками затрусил в город. С той минуты ни один человек не подходил к пустырю. Минула неделя. Довольный гончар созерцал результат своего труда с пригорка; он сильно отощал и плохо держался на ногах, но стоять ему помогала вера. Болванчик велел ему слепить из глины сто шаров, обжечь их как следует, чтобы затвердели и покрасить в алый цвет. Камни гончар по указанию голема вложил в грудь мужчинам. «Теперь смотри», — сказал голем. Гончар увидел, как один за другим мужчины открывали глаза и начинали дышать. Они рассматривали свои ладони, они трогали доспехи и кожу, они, эти теперь уже без сомнения воины, оглядывались, рассматривали друг друга и обращали взгляды к гончару. Это были люди, самые настоящие люди, только плоть и кровь им заменяла глина.

Гончар изумленно наблюдал дело рук своих. «Первый отряд, — прокомментировал голем-вещун, — Их слишком мало. Главная армия врага насчитывает пятьдесят тысяч солдат. Нужно еще. Прошла неделя, гроза надвигается на столицу, захватчики уже на подступах к ней, они сметают с лица земли все, что попадается им на пути». Так вот для чего их надо было сделать… — бормотал гончар, теребя бороду. «Это единственная возможность спасти твой народ, — сказал голем, — Боги протянули твоему народу руку помощи». Но где взять пятьдесят тысяч солдат за такой короткий срок?! Прошло семь дней, за эти семь дней я и выспаться толком не успел, мои пальцы покрыты мозолями, мои ноги поражены язвами от постоянного хождения в грязи! Сто человек за семь дней! «Каждый из них стоит десяти обычных, — возразил на это вещун, — потому, что до каждого из них ты дотрагивался. Они обладают неимоверной силой и выносливостью, они не знают усталости и голода. Они неуязвимы. Один из них за день может вылепить десяток собратьев. А те в свою очередь — еще десяток. Эта сотня красных сердец — генералы-асассины. И им нужен самый главный командир. Тот, кто поведет армию в бой». Гончар присел на камень и закрыл лицо руками. Он долго молчал. Асассины терпеливо ждали, големы-рабочие топтались в сторонке. Наконец гончар встал и сказал: «Хорошо». Рабочим он приказал, чтоб нашли и принесли ему красную глину. Асассинам поручил делать армию, а сам отправился в свою хижину, повалился на топчан и уснул мертвым сном. Жена заботливо раздела и укрыла его. Гончар проспал двое суток, за которые пустырь побурел от наводнивших его глиняных людей. Глыбы красной глины уже лежали в мастерской. Гончар хорошенько поел и принялся за работу. Он заботливо мял глину, формировал каркас, чуть крупней и выше обычного, поставил его на ноги, приторочил к плечам могучие руки и увенчал шею головой. Лицо он вылепил с широкими скулами и глубоко посаженными глазами. Снабдил прямым носом и волевой челюстью. Глаза сделал пронзительными, как у хищной птицы. Бороду заплел в три косы. Особо тщательно корпел гончар над броней полководца. Она должна была совмещать в себе надежность, удобство и простоту. И вот, когда все было готово, гончар вложил в грудь военачальника старательно обточенный гранитный камень из самой твердой породы. В первые секунды жизни этого титана, глядя ему в глаза гончар думал, что ему пришел конец — выдержать такой взгляд было настоящей пыткой. Командир опустился на одно колено перед гончаром и склонил голову. «Мой хозяин», — прогудел он. Иди за мной, повелел гончар и вывел полководца к его армии. Легионы взревели, приветствуя их. «Самое время, — сказал вещун, — ибо захватчики осадили столицу и вот-вот ворвутся внутрь. Посади меня под шлем военачальнику, дождись, пока наша армия выступит, а сам найди себе лошадь и поезжай следом».

Так гончар и сделал. Через день на подступах к столице состоялась вторая великая битва за последние полтысячи лет. Глиняная армия ударила в черное облако с тыла. Грохот сражения стоял за сотню верст. Солнце помутнело от пылевых столбов, земля дрожала от топота тысяч ног до самого заката. Гончар видел все из надежного укрытия; он видел, как бурые солдаты ломали людям шеи, видел, как глиняных воинов рубят на куски саблями, пронзают копьями, мнут их дубинами, но воины продолжают наступать, пробивая нагрудники как яичную скорлупу, расплющивая в ладонях черепа варваров, он видел, как одного асассина облепили люди, жаля его мечами, отрубая ему руки и ноги, но взамен отрубленных мигом вырастали новые, а асассин далеко отшвыривал нападавших, словно котят, гончар видел, как одному коннику удалось ткнуть глиняного воина в грудь, в самое сердце, и воин мгновенно рассыпался в труху… Но свирепей всех дрался полководец глиняного воинства. Он рвал людей на куски. Одного удара его руки было достаточно, чтобы начисто снести человеку голову. Гончар смотрел на это, борясь с приступами тошноты, и ноги его мелко подрагивали. Только сейчас он осознал, какую сокрушительную силу произвел на свет. Вот этими руками. Только сейчас он начал чувствовать свое могущество. Если он захочет, мир падет перед ним ниц, ведь глиняные люди беспрекословно подчиняются ему.

С наступлением темноты гончар вернулся домой. Там его ждала помолодевшая жена и двое сыновей. Вещун выполнил обещание, но на свой манер — его сыновья были из глины. Гончар дал волю слезам и проклятиям. Вскоре, утром следующего дня на пороге возник красный гигант с вещуном на голове. Гончар хотел открутить маленькому мерзавцу голову, но тот воскликнул: «Стой, человек! Прежде выслушай. Боги тобой довольны. Вражеская армия разбита. Ты спас свою родину!» Какой мне от этого прок?! — всплеснул руками гончар, — Мои дети того же цвета, что и земля! «Дослушай до конца, — увещевал его маленький голем, — Смерть нельзя обмануть. Души твоих сыновей нашли пристанище в глине и это не случайно. Дело в том, что у меня к тебе последняя просьба». Поникший гончар исподлобья смотрел на своих гостей. «Ты вдохнул в нас жизнь, — продолжал голем, — и это хорошо. Для нас нет ничего прекрасней, чем людская жизнь. Мы хотели бы походить на создателя не только внешне, но и по своей сущности. Мы хотим, чтобы ты сделал из нас людей. И мы уйдем из вашего края, мы не будем вам мешать». Разве я на это способен? Я обычный человек. «Ты — особенный человек. У тебя дар. Мы будем очень благодарны тебе, если ты выполнишь нашу просьбу, но ты волен поступать, как хочешь, Мастер». Гончар посмотрел на жену, на притихших отпрысков, на красного полководца. Вы не хотите быть людьми, — покачал он головой, — Вы хотите освободиться от моей власти над вами.