Стивен Кинг - Воспламеняющая

А потом, внезапно, он ее узнал. Та самая девочка, которую он видел год назад. Она называла себя Роберта, и у нее в голове был огнемет.

– Бобби? – спросил он. – Пресвятая шляпа, Бобби?

– Да, след все еще здесь, – повторила она, словно не услышав, и внезапно он понял, почему у нее блестят глаза: она плакала.

– Бобби, дорогая, что случилось? Где твой отец?

– Все еще здесь, – в третий раз повторила она и потеряла сознание. Ирв Мандерс едва успел ее подхватить. Опустившись на колени в палисаднике, укачивая девочку на руках, Ирв Мандерс закричал, зовя жену.

Доктор Хоффриц приехал в сумерках и находился в дальней спальне с девочкой уже минут двадцать. Ирв и Норма сидели на кухне и больше смотрели на свой ужин, чем ели. Время от времени Норма бросала на мужа взгляд, не обвиняющий, а вопросительный, и на ее лице читался страх, не в глазах, а вокруг них, как у женщины, которую донимает головная боль или боли в пояснице.

Мужчина по фамилии Таркингтон навестил их на следующий день после большого пожара: приехал в больницу, в которой находился Ирв, и передал им свою визитку: «УИТНИ ТАРКИНГТОН, ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ УРЕГУЛИРОВАНИЕ».

– Вам бы лучше отсюда уйти, – сказала Норма. Ее губы поджались и побелели, а на лице было то же выражение, что и теперь. Она указала на перевязанную руку мужа. Из толстой повязки торчали дренажи, и они причиняли Ирву сильную боль. Он сказал ей, что прошел большую часть Второй мировой войны, пострадав лишь от одного приступа геморроя. А чтобы получить пулю, пришлось вернуться домой в Гастингс-Глен. – Вам бы лучше отсюда уйти, – повторила Норма.

Но Ирв, который, вероятно, успел подумать, возразил:

– Скажите, что должны, Таркингтон.

Таркингтон достал чек на тридцать пять тысяч долларов – не от правительства, а от крупной страховой компании. Но не от той, с которой имели дело Мандерсы.

– Нам не нужны ваши грязные деньги, – хрипло сказала Норма и потянулась к кнопке вызова над кроватью Ирва.

– Я думаю, вам лучше выслушать меня, прежде чем сделать что-то, о чем впоследствии, возможно, придется пожалеть, – вежливо и спокойно ответил Уитни Таркингтон.

Норма посмотрела на Ирва, и тот кивнул. Ее рука неохотно упала, не коснувшись кнопки.

Таркингтон принес с собой дипломат. Он положил его на колени, открыл, достал папку с фамилиями «МАНДЕРС» и «БРИДЛАВ». Глаза Нормы широко раскрылись, у нее скрутило живот. Бридлав, ее девичья фамилия. Кому приятно увидеть папку со своей фамилией в руках государственного чиновника? Как знать, какие там хранятся сведения, какие секреты?

Таркингтон говорил минут сорок пять, тихо и размеренно. Иногда иллюстрировал свои слова ксерокопией из папки «Мандерс/Бридлав». Норма просматривала эти листки, поджав губы, потом передавала Ирву, лежавшему на больничной койке.

«Наша ситуация напрямую связана с национальной безопасностью, – сказал им Таркингтон в тот ужасный вечер. – Вы должны это понять. Нам это не нравится, но вас нужно заставить мыслить здраво. Есть много такого, о чем вы имеете весьма смутное представление».

«Я знаю, что вы пытались убить невооруженного мужчину и его маленькую дочку», – ответил Ирв.

Таркингтон холодно улыбнулся – улыбкой, предназначенной людям, которые по глупости считали, будто знают, как государство заботится о своих подданных, – и ответил: «Вы не знаете, что видели и что это значит. Моя задача не в том, чтобы убедить вас в этом, а в том, чтобы убедить вас никому ничего не говорить. Итак, смотрите: не нужно делать из этого проблемы. Чек не облагается налогом. Денег хватит на восстановление вашего дома и на оплату больничных счетов. Что-то еще и останется. И удастся избежать многих неприятностей».

Неприятностей, думала теперь Норма, слушая, как доктор Хоффриц ходит по дальней спальне, и глядя на свой практически нетронутый ужин. После ухода Таркингтона Ирв посмотрел на нее с улыбкой, но в его глазах стояли боль и обида. «Мой отец всегда говорил: если участвуешь в состязаниях по говнометанию, важно не сколько бросишь ты, а сколько свалится на тебя», – сказал он.

Они оба выросли в больших семьях: у Ирва было три брата и три сестры, у Нормы – четыре сестры и один брат. Плюс дядья, тетушки, племянницы, племянники, кузины и кузены. Родители, бабушки и дедушки, тести и тещи, свекрови и свекры… и как в любой семье несколько нарушителей закона.

Согласно бумагам Таркингтона, один из племянников Ирва, парень по имени Фред Дрю, которого Ирв видел от силы три или четыре раза, выращивал у себя в огороде в Канзасе марихуану. Один из дядьев Нормы, подрядчик, был по уши в долгах из-за рискованных проектов в Техасе. Звали его Майло Бридлав, он кормил семью из семи человек, и одного слова государственной структуры хватило бы, чтобы его карточный домик рухнул. Сестра Ирва (троюродная, он видел ее однажды и даже не помнил, как она выглядела) шесть лет назад присвоила небольшую сумму в банке, где работала. Банк вывел ее на чистую воду, но в суд обращаться не стал, чтобы избежать огласки. Женщина за два года выплатила все деньги и добилась определенных успехов со своим салоном красоты в Норт-Форке, штат Миннесота. Но хотя она уладила свои разногласия с банком, ее все равно могли привлечь к суду по какому-то федеральному закону, регулирующему банковскую деятельность. В ФБР лежало досье на младшего брата Нормы, Дона. В середине шестидесятых он участвовал в деятельности организации «Студенты за демократическое общество» и мог иметь отношение к планам по подготовке взрыва отделения «Доу кемикал компани» в Филадельфии. Улик для судебного преследования не было (и Дон говорил Норме, что в ужасе порвал со «Студентами», едва понял, куда дует ветер), но если бы эта информация попала в корпорацию, в которой сейчас работал Дон, его бы, безусловно, уволили.

Список казался бесконечным. Бубнящий голос Таркингтона заполнял маленькую палату. Самое интересное он приберег напоследок. Когда в 1888 году его прадед и прабабушка прибыли в Америку из Польши, их фамилия была Мандровски. Они были евреями, так что в Ирве текла еврейская кровь, хотя со времен его деда, который женился на гойке, иудаизм в семье не исповедовали. Отец пошел по стопам деда (да и Ирв тоже, женившись на Норме Бридлав из семьи методистов). Но в Польше оставались Мандровски, а Польша находилась за «железным занавесом», и ЦРУ при желании могло сильно усложнить жизнь родственникам Ирва, которых тот никогда не видел. Евреев за «железным занавесом» не жаловали.

Наконец Таркингтон замолчал. Он вернул папку в дипломат, захлопнул его, поставил между ног и весело посмотрел на Мандерсов, будто хороший студент, блестяще справившийся с полученным заданием.