Василий Головачёв - Русская фантастика – 2017. Том 1 (сборник)

Вечер постепенно превращался в ночь. Небо темнело, набирало черноты, зажигало холодные октябрьские звезды. Но луна пока не взошла. Меня это устраивало. Без нее уютнее.

Мегера никак не могла уснуть, ворочалась с боку на бок. Потребовала вдруг:

– Согрей меня! – Сообразила, что я ее не понял, хмыкнула: – «Дупло» в затылке предложить не могу, но то, что между ног, в твоем распоряжении.

Я тоже хмыкнул. Кивнул было в сторону Дока, остывающего в десяти шагах от нас, но тут же подумал: «Какого черта? Наверняка это будет последний раз. И у меня, и у нее».

Секс получился быстрым и безвкусным. Зато мы в самом деле согрелись. Чтобы сохранить тепло на дольше, Мегера тесно прижалась ко мне своей плоской, почти мужской грудью, положила голову на плечо. Я думал, она так и заснет. Но ей захотелось поговорить:

– Оцеола, кого ты потерял на этой войне?

Не люблю разговоры по душам. Надо было промолчать. Или пожелать спокойной ночи и отвернуться. Но характер дурацкий – после секса всегда чувствую себя чем-то обязанным женщине. Поэтому честно принялся перечислять:

– Жену. Сына. Дочь. Родителей. Сестру. Племянников. Друга детства. Товарищей по…

– Достаточно, – ее пальцы зажали мне рот. Отчего-то они пахли полынью. – Вижу, список у тебя длинный. Мне легче, у меня только любимый человек. Родственников нет, настоящих друзей… наверное, тоже. Мама была, но она умерла давно, еще до войны.

– А дети?

Она дернула плечом, словно отгоняла назойливую муху.

– У программаторов детей не бывает, ты разве не знал? Ничего, пусть мой личный счет невелик, зато я за других расплатиться заставлю.

Я отстранился, удивленно посмотрел на нее.

– Заставишь расплатиться? Как? Мы проиграли войну, у нас больше нет авиации, флота, почти не осталось тяжелого вооружения, заканчиваются боеприпасы. Перемирие закончится, как только окки подтянут к Треугольнику тяжелую артиллерию. Перемешать всех, кто там укрылся, с землей – вопрос двух-трех недель. Вернее, с каменным крошевом, так как земли на Треугольнике нет. Почему командование не соглашается на капитуляцию, я не знаю. Лично для меня сдаться – значит предать погибших на этой войне, признать их смерть бесполезной.

Я замолчал. Мне сделалось стыдно за свою тираду, за пыл, с которым я ее произнес. А Мегера улыбнулась.

– Да, ты многого не знаешь. Пока. – Она коснулась губами уголка моего рта, шепнула: – Давай еще разок «погреемся», и я постараюсь заснуть. Завтра трудный день предстоит.

Мы поднялись на рассвете и топали часа два. Судя по карте и гулу тяжелых транспортников, заходящих на посадку, до аэродрома оставалось всего ничего. А не видели мы его лишь потому, что дорогу нам преградил крутобокий холм. Поднимемся на него и… Самое время спрашивать у «начальницы», что делать дальше.

Спросить мне помешал стрекот, донесшийся из-за холма. Вертолет летел близко, и самое паршивое – в нашу сторону.

– Черт! – я завертел головой, выискивая укрытие. И тут же понял – не успеваем! Воздух над гребнем холма задрожал, сминаемый лопастями.

– Туда!

Не дожидаясь меня, Мегера бросилась к старым развалинам. То ли хлев, то ли сарай – крыши нет, пустой проем на месте двери, одна стена рассыпалась до фундамента, прочие – наполовину. Судя по всему, сооружение пребывало в таком плачевном состоянии много лет. Послужить укрытием оно вряд ли могло.

Медленно, неторопливо вертолет поднялся над вершиной холма. Сейчас, сейчас нас заметят… Если еще не заметили.

– Под стену ложись! Быстро! – заорал я Мегере.

Она даже не оглянулась. Проскочила в дверной проем, упала на колени, принялась стучать по кирпичам недоразвалившейся стены.

– Что ты де…

Один кирпич вывалился, Мегера сунула руку в дыру:

– Осторожнее!

Укрытый грязью и мусором пол сарая вздрогнул, проломился – я едва успел отскочить. Квадратная плита пошла вниз, потом сдвинулась в сторону. Прямо у меня под ногами начиналась тронутая ржавчиной металлическая лестница.

Лопасти вертолетного винта застучали прямо над головой. Не требовалось спрашивать, что делать дальше. Я шагнул. Стены сарая взорвались грязно-бурым крошевом под свинцовым крупнокалиберным ливнем. Но крышка люка захлопнулась на миг раньше.

Это был длинный, уводящий в глубь холма туннель квадратного сечения, два метра высота, два – ширина. Жгуты кабелей и шлангов на стенах, тусклые плафоны на потолке. Полумрак, тишина, воздух затхлый и влажный. Мы пробежали туннель за минуту, кожей затылка ощущая, как вверху, над толстыми бетонными перекрытиями опускается вертолет, как выпрыгивает из него десант. И еще пять секунд Мегере понадобилось, чтобы набрать код на электронной панели. Потом тяжелая стальная плита переборки сдвинулась, пропуская нас… куда?

Прежде подобное я видел только в фантастических фильмах. Помещение за переборкой походило на поставленный вертикально широкий и низкий цилиндр. Стены сплошь покрыты металлически-матовой чешуей – небольшие, в ладонь, правильные шестиугольники. Потолок и пол – в такой же «драпировке». Посередине цилиндра – подкова пьедестала-пульта с креслами-ложементами внутри.

Мегера метнулась к пульту. Пробежала пальцами по сенсорам, взвыла по-волчьи, оглянулась.

– Ты чего столбом стоишь?! Думаешь, им много времени надо, чтобы переборку взорвать? Помогай!

Я стряхнул оцепенение.

– Что делать?

– Здесь механическая блокировка активации. Видишь силовые шкафы? – она указала на ящички полуметровой высоты, что жались к чешуйчатым стенам. – Все рубильники – на «Вкл»!

– Понял.

Я опустился на колено у крайнего ящика, распахнул дверцу, нажал на алую рукоять. Пошла туго. То ли приржавела, то ли так и было задумано.

После третьего рубильника пульт начал оживать, вспыхнули разноцветные светляки на панелях. После седьмого – тихо и низко загудели чешуйчатые стены. Предпоследний заставил завибрировать, задрожать воздух.

На последнем шкафу вместо замысловатого шифра алела надпись. Лаконичная и понятная. «Самоликвидация». Моя рука застыла на миг. Но Мегера сказала – все!

Я выжал рубильник вверх до упора. Тут же ожило табло рядом с рукоятью: «10:00». Секунда, и цифры пришли в движение. «9:59», «9:58»… Я попробовал вернуть рукоять в исходное положение. Не вышло, рубильник заблокировался. Что ж, так, значит, так.

Я посмотрел на свою спутницу – она уже заняла кресло в самой середине подковы.

– Что это такое? Секретный командный пункт? Резервный ЦУП? Но у нас больше нет баллистических ракет, нет боевых орбитальных станций…

Мегера повернулась ко мне. Торжествующая улыбка играла на ее губах, синие глаза сияли.