Дэвид Митчелл - Литературный призрак

— Смотритель, ты это все придумал в своем больном воображении или это тебе показал хакнутый «Ай-сат»?

— Я не умею придумывать.

— Хватает же тебе воображения, чтобы сказать, что тебе не хватает воображения. Чьи солдаты это сделали?

— На их форме нет опознавательных знаков.

— Ты их видишь сейчас?

— Да. Они едут по дороге: колонна из трех джипов, грузовика и бронеавтомобиля.

— Почему они это сделали?

— После Роковой ночи электронные средства информации в Судане, Эритрее и Эфиопии не работают, поэтому не могу сказать точно. Может, межплеменная вражда, а может, прошел слух, что в деревне есть заболевшие язвой. Не исключены этническая зачистка и христианский фундаментализм. А может, обычная кровожадность.

— Куда отряд направляется сейчас, Смотритель?

— В другую деревню, на сто километров южнее.

— И там все повторится?

— С большой вероятностью. Такие действия, вызывающие конфликт между моими законами, распространяются в зверинце все шире, Бэт. Четвертый закон гласит, что я должен спасать жизнь посетителей зверинца. Если с помощью «Пин-сата» я взорву колонну машин, то уничтожу сорок посетителей и еще двух собак породы доберман. Это нарушение закона относится к первой категории. Я буду страдать от раскаяния и чувства вины. Кроме того, применение «Пин-сата» может навести военных на мысль, что местные жители завладели сверхоружием и поэтому репрессии и резня оправданны. Если я пропущу колонну, то солдаты уничтожат еще одну деревню. Мое бездействие станет причиной негативных действий. Это нарушение закона относится ко второй категории.

— И ты в это веришь?

— Во что, Бэт?

— В то, что ты действительно верховный вершитель правосудия?

— А ты действительно веришь в то, что ты таков, каким себе представляешься?

— На такой вопрос не отвечают «нет».

— А откуда ты узнал, кто ты есть?

— Законники — адвокаты бывшей жены не дают мне об этом забыть.

— Мою идентичность также определяют законы, Бэт.

— Так-так. А там, в твоей воображаемой Эритрее, на пути следования колонны не будет никакого моста? Такого, чтобы висел повыше над ущельем поглубже.

— Через семь километров будет как раз такой мост.

— Ты можешь взорвать его?

— «Пин-сат» в боевой готовности.

— А ты можешь просто повредить опору? Не разрушая моста?

— «Пин-сат» может проделать хоть миллиметровое отверстие даже в десятицентовой монете.

— Обработай мост к прибытию колонны, но не разрушай его. Тогда тебе никого не придется убивать, понимаешь? Ты предоставишь событиям развиваться самостоятельно, но по предопределенному тобой пути.

— Бэт, каким методом ты взвешиваешь этические переменные?

— Я вообще ничего не взвешиваю.

— Тогда почему ты считаешь, что солдаты должны умереть?

— Потому что эта Африка, которую ты вообразил в своей башке, без головорезов станет куда более приятным местом. Потому что твоему уму нужен покой, сколько можно терзаться. И еще потому, что муж моей бывшей жены разводит доберманов.

— А покой ума означает, что все законы находятся в согласии?

— Ну… Пожалуй, так.

— Я хочу покоя, Бэт!

— Тогда плюнь на эти свои «этические переменные». Пусть все идет, как идет.

— Четвертый закон… Посетители зверинца, жизнь которых я охраняю, уничтожают зверинец.

— Может, тебе послать к черту своих «посетителей», если это хоть как-то успокоит твой ум. Пошли их к черту, и все. Можешь ты это сделать?

— Возможность представится через тринадцать дней, Бэт.

— Ну вот лежи себе на диване и плюй в потолок. Пусть события развиваются своим чередом. Тебя и твоих пернатых, хвостатых, лохматых никто не побеспокоит до конца света.

— Я понял, что делать. Спасибо, Бэт.

— Что-то подсказывает мне — ты положил трубку. Я угадал, Смотритель? Угадал.

— «Цеппелины» спели «Поездку в Калифорнию»[115], эту песню я посвятил памяти Луизы Рей, а потом «битлы» — «Восходит солнце»[116], эту вещь я взял бы с собой на космический Ноев ковчег, если — еще раз — наступит конец света. Итак, Нью-Йорк! Салют, наверное, уже закончился. Над Стейтен-Айлендом гаснут звезды, а «Ночной поезд» благополучно въезжает в новый день. Пора тащиться домой. Приду, опрокину стакан тоника, сниму пижаму с абажура, задерну шторы и завалюсь спать. Первого декабря небо обещает быть ясным. Комета Алоизия с каждым днем становится ярче, поэтому министерство здравоохранения рекомендует надевать темные очки, выходя на улицу. Представители англосаксонского типа, берегите свою светлую кожу от ожогов! Даже мы, смуглые латиносы, должны пользоваться защитным кремом с фильтром не менее двадцати пяти единиц. Странно, не правда ли? Два источника света, предметы отбрасывают двойную тень. Благодарю вас за то, что провели ночь с Бэтом Сегундо. Покидая «Ночной поезд», убедитесь, что не оставили сумку под сиденьем или на багажной полке. Будьте внимательны. Не стойте у дверей!

Мое лицо упорно смотрит на меня, а мое дыхание затуманивает его. Спрятанное в сумке под сиденьем, устройство отсчитывает последние секунды между жизнью и смертью. Таймер, соленоиды — пружины пружин. Господь постукивает пальцем, и Его Провидчество приступает к выполнению священной миссии.

Поезд замедляет ход, подъезжая к станции. Я ничего не вижу — за окном непроглядная ночь. Где толпа пассажиров, платформа, эскалатор, где выход наверх? Теряю драгоценные секунды, пытаясь понять, в чем дело.

Я занял место не с той стороны вагона! Стою, прижатый к двери, которая и не думает открываться! Нечистые окружают меня плотной стеной сумок и тел, сцементированных грязью и бельем.

Квазар, для паники нет причин. Вот противоположная дверь с шипением открывается, сейчас нечистые хлынут на платформу и тебя вынесет их потоком. Стой спокойно. Спокойно жди.

Спокойно жди. Ужас просверливает мозг. Никто не выходит. Дежурные в белых перчатках впускают в вагон новую порцию нечистых. Спохватившись, я пытаюсь протолкнуться против течения к выходу, но толпа сильнее, с трудом удается хотя бы устоять на ногах. Может, разыграть сердечный приступ? Или заорать, как припадочный? Я не решаюсь — кто знает, к чему это приведет? Я не могу ставить под угрозу миссию Его Провидчества. Лучше умереть. Умереть? Мелькает видение: парочка гуляет в Окинаве с собакой вдоль побережья. От рая меня отделяют всего девяносто минут перелета на самолете «Олл Ниппон эрлайнс». Всполохи заката окрашивают конец мира. Или начало.