Пол Мелкоу - Дети сингулярности

Веревка резко дергается: это упала девушка со сломанной рукой. Возвращаюсь и вскидываю ее на плечо. Лишние шестьдесят килограммов - такая ерунда в сравнении с тяжестью у меня на сердце…

Теперь мы продвигаемся медленнее, но остальные все равно отстают. Я позволяю им передохнуть, но не даю заснуть. Секундное забытье, и я вновь прихожу в себя. Уснуть - умереть. Я поднимаю четверку на ноги.

Четверо. Забавно, что я думаю о них не как о цепочке, а как о числительном. Интересно, они теперь тоже относятся ко мне как к одиночке? Как к единице? Для квадрата в обществе найдется применение. Но не для одиночки.

Когда случился Исход Сообщества, когда закончились генетические войны, выжили именно множества. Они теперь хранители Земли, тогда как обычные люди - то есть одиночки - считаются пережитками прошлого. Появившись в результате биологического эксперимента, цепочки оказались единственными, кто пережил катаклизм. Но я больше не звено этой цепи, я одиночка, и мое место - в каком-нибудь анклаве. Одному в нашем обществе не выжить. Чем я могу быть ему полезен? Ничем. Я оглядываюсь на тех четверых. Есть лишь одна вещь, которую я могу сделать. Эти четверо - все еще цепочка, одно целое, и я могу доставить их в безопасное место.

Я встаю.

- Идем, - говорю я уже мягче. Они слишком измотаны, чтобы протестовать. Я показываю им, как подносить снег к губам и пить растаявшую влагу. - Надо идти.

Та, что со сломанной рукой, пытается идти самостоятельно. Я держусь рядом, поддерживая ее за здоровую руку.

Сосновый лес сменяется лиственным, более густым, и мне становится теплее, хотя температура не могла так уж подняться. Но деревьям кажется, что здесь теплее, поэтому и мне так кажется. Да и снег валит не столь густо. Похоже, вьюга идет на убыль.

Пытаюсь подбодрить четверку:

- Здесь высота меньше семи тысяч метров. Пройти семь километров, пусть даже по холоду - это раз плюнуть! К тому же дорога все время под гору.

Никто не смеется. Никто не произносит ни слова. Ветер совсем стих, а с ним и метель. Небо еще серое, но снегопад кончился. Может, мы все-таки не умрем.

Но тут последний Джулиан подходит слишком близко к ущелью и, соскользнув вниз, исчезает из виду. Еще двое, не выпуская веревки из рук, скользят за ним, и я вижу только извивающийся по снегу хвост.

Ну вот опять, устало думаю я. Снова эта проклятая веревка куда-то меня тащит. Я разжимаю руки - и она исчезает в серой мгле. Девушка рядом со мной не успевает ничего понять.

Заглядываю вниз: ущелье метра три глубиной, с крутым, но не отвесным склоном. Я вижу троицу, упавшую на дно. Вытащить их я не смогу, а значит, остается одно - спуститься туда же.

Забрасываю девушку на плечо и со словами «держись крепче!» соскальзываю по склону, поджав под себя ноги. Одну руку выставляю как балансир, а другой придерживаю свою ношу.

Только бы не наткнуться на какой-нибудь сюрприз вроде притаившейся под снегом острой ветки… Но нет, все в порядке, и я неожиданно быстро оказываюсь на дне ущелья.

Трое Джулианов все еще здесь - валяются по берегам мелкого незамерзающего ручейка. Девушка на моем плече без сознания: лицо посерело, дыхание еле слышно. Неизвестно, насколько серьезный у нее перелом и насколько я сейчас ухудшил ее состояние. Мануэль наверняка придумал бы более изящный способ спустить ее сюда…

Когда-то давно вода вымыла в склоне горы что-то вроде пещеры. Здесь, в этом гроте, воздух намного теплее. Это как в землянке: глубоко под почвой температура постоянна - неважно, жара стоит или зимняя стужа. Я скидываю капюшон, снимаю перчатки. Градусов пять, не меньше.

- Вот теперь можем отдохнуть.

Думаю, здесь можно даже поспать, обморожение нам не грозит. Промокнуть мы тоже не должны - ручеек слишком мал.

В нескольких метрах вверх по течению я обнаружил подходящее местечко - сухой камень с нависающими сверху корнями. Отношу туда девушку и одного за другим отвожу в пещеру остальных Джулианов.

- Спите, - говорю я им.

Тело устало до изнеможения, и я вижу, как эти четверо сразу засыпают мертвым сном. Сам я уснуть не могу. У девушки, видимо, болевой шок. Я лишь ухудшил ее состояние, когда нес на плече. Вполне возможно, что у нее внутреннее кровотечение.

Я гляжу на ее мертвенно бледное лицо и утешаюсь лишь тем, что останься мы тысячей метров выше, она бы точно погибла.

Так я сижу довольно долго, с остывшим сердцем, без сна.

Я всегда был сильным, даже в детстве, еще до первого согласия. Я был выше, крепче, выносливее других. Моим оружием всегда была сила. Хитрость не моя стихия. Так же, как память, интуиция, ловкость… Когда опасность рядом, я могу действовать быстро, но ловко - никогда.

Разве мог я представить, что переживу свою цепочку! Что я буду последним…

Думать об этом невыносимо. Я встаю и срезаю складным ножом два хилых деревца, которые пытаются расти в этой пещере. Потом при помощи веревки сооружаю из них что-то вроде салазок. Так девушке будет легче.

- Надо было оставить нас на горе. - Это голос того Джулиана, которого я первым откопал из-под снега. Он лежит с открытыми глазами. - Столько усилий - и все ради какой-то разбитой цепочки.

Я молчу, хотя он прав.

- Но ты, конечно, не мог этого знать. Ведь твоих мыслительных звеньев здесь нет.

Он просто злится, вот и пытается задеть меня побольнее. Я киваю:

- Да, я всего лишь грубая сила, и ничего больше. - Кажется, он нарывается на драку, и я добавляю: - Сегодня я спас тебе жизнь.

- И что? Я должен быть благодарен до гроба?

- Да нет. Но твоя жизнь теперь принадлежит мне. Когда спустимся с этой горы - тогда и будем квиты. После этого можешь умирать, если захочешь, мне плевать.

- Кретин!

Мне нечего возразить и на это.

Через пару минут он засыпает, и я вместе с ним.

Утром просыпаюсь весь продрогший. Зато все живы. Прикладываю ухо к камням: журчание ручья заглушает все остальные звуки. Отсюда не услышать ни рева спасательного флаера, ни криков людей. Мы ушли так далеко от места высадки, что никто не будет искать нас здесь. Значит, другого выхода нет - надо двигаться дальше.

На меня вдруг накатывает волна сомнений. Мои решения становятся для нас приговором. Но ведь оставшись там, на горе, мы наверняка погибли бы, и намного раньше. Знаю, эти четверо об этом мечтают. Быть может, и мне следовало бы…

Хочется есть. Один за другим обшариваю карманы куртки, хотя заранее знаю: там пусто. Я ведь вышел из палатки на пару минут и вовсе не собирался пускаться в долгое и опасное путешествие. Проверяю карманы у раненой девушки, но еды нет и у нее.

- Есть что-нибудь пожевать? - спрашиваю я у того парня, который спорил со мной вчера ночью. - И, кстати, как тебя зовут?