Андрей Ваон - Чемпионат

— Да, драчки не избежать, — тяжело отдуваясь, вымолвил Васильев.

— Не избежать, — согласился Юра. — Но обязательно перетерпеть первые двадцать минут. Да чего там! На шестидесятой нужно будет провоцировать или лезть, или отвечать. Не раньше, не позже!

— Ого! Даже так? Прямо так пунктуально?

— Прямо так. Это «рысьи» дела. Иначе ничего не получится, и вынесут нас ногами вперёд…

Лера мелькнула где-то в полуоткрытой двери раздевалке, подмигнула и исчезла.

Игра возобновилась, и начался форменный ад… Прежних сил, чтобы увиливать и играть в «собачки» у хозяев не было. Они пытались также движением уходить от секущих американцев, но всё чаще получали по ногам. То один, то другой московит оказывался на газоне. Пока спасала защита. Два-три раза срубали и капитана. Он, кряхтя, поднимался и гнал партнёров на новые подвиги.

К пятьдесят пятой минуте стало ясно, что нужна драка. За каждое безответное нарушение не было расплаты, отчего космонавты зверели всё больше. Вот уже унесли Реброва, Васильев тоже хромал. Юра вопросительно, чуть ли не умоляюще поглядел на скамейку — Ганжа показывал пальцами «три». Ещё три минуты надо было как-то биться в этой игре без победителей, в этой разрушительной битве.

Бобров, не чувствуя окаменевших ног, машинально отдавал пасы, куда-то бежал. Воздух стал плотным, забитые лёгкие отказывались дышать. Движения через силу были как во сне. Мяч опротивел, зелень газона сливалась с игроками. Среди гула и шума он уловил крик Ганжи: «Пора!!!». Он остановился, поискал глазами первого попавшегося противника и врезал ему по ногам, вложив всю злость и отвращение к тому футболу, который они сейчас творили. Американец скорчился на газоне. И мигом перед Бобровым вырос один из головорезов. Юра, шатаясь, от усталости принял боевую стойку. Краем глаза он увидел шевеление на скамейке запасных. Дальше время затормозилось, мутной ватой облапив со всех сторон.

Юру закружило в каком-то непонятном вихре воспоминаний, живых, будто всё происходило сейчас. Тёмный тридцатый год придавил его своим беспросветным горем. В глазах потемнело…

На стадион решили ехать прямо с дачи Тимура, где отдыхали все вместе. В новенький флайбас сели и близнецы, и Тимур с женой. Юра и Лера решили заскочить домой.

— Мама будет ругаться, что мальчишек с собой потащили. Но они очень уж хотят сегодня посмотреть. Какой-то зуб у них на американцев. Откуда, интересно, — подмигнул жене Юра.

— Да, по-моему, она уже привыкла к тому, что футбол для них нечто особенное. Да и трудно другого ожидать при таком папе.

— Ой, ладно уж — папа как папа. Подумаешь, немного поигрывает в футбол.

— Действительно, немного, с утра до ночи, являясь мировой звездой и кумиром миллионов. Чуть ли не духовный лидер нации, — засмеялась Лера, привычно поддевая мужа.

— Чего-то не клеится в этом году у лидера, и команда от этого тоже посыпалась, — загрустил Юра.

Их вёз в Южный маленький автобус. Весна входила в силу. Ошмётки грязного снега на глазах уменьшались под лучами раздольного Солнца. На свет появлялась грязная солома — прошлогодняя трава. Воздух звенел от птичьего гомона. Небо обнимало пронзительной синью. И кругом была вода… лужи и лужицы, ручьи и вздувшиеся реки, выплёскивающиеся канавы и брызги на стекле.

— Смена агрегатного состояния, — буркнул Юра, разглядывая пейзажи. — Как бы и нам сменить унылое движение…

И враз всё изменилось. Пропали чаяния, огорчения, невзгоды и радости. Душу наполнила раздирающая тоска, парализовавшая мысли и волю. Юра взглянул на Леру и понял, что она чувствует то же самое. Оба схватились за телефоны. Близнецов связью не снабжали, поэтому стали названивать Тимуру и Лиле. Заслышав механические ответы про недоступность, лихорадочно жали снова на экраны. То же самое. Серая тень накрыла их лица.

Они въехали в посёлок и дальше побежали к дому, не сдерживаясь. Будто дом станет укрытием от внезапного несчастья. Открыл Владимир Викторович, лица на нём не было.

— Говорят, ничего не осталось, будто испарили…

После были какие-то разбирательства и попытки понять и расследовать, возмущения чуть ли не мирового масштаба, народные обещания найти и отомстить. Только слепое горе было не обуздать, оно липкой массой облепило всё время и пространство, от него было не сбежать, не скрыться — оставалось только бороться…

Юра вновь переживал тот страшный год, перед глазами мелькали картинки, калейдоскопично меняющиеся одна за другой. Как после Катастрофы всё полетело в тартарары с неимоверной скоростью. Всё, что было сложено по кирпичикам, рухнуло в один миг. Он пытался скинуть морок, но лишь глубже проваливался в мутную пучину воспоминаний.

А на стадионе воцарилась тишина: каждый из присутствующих переживал свою личную драму. Система сворачивала в клубок судьбы, чтобы распрямиться с новой силой.

В ушах Боброва будто раздался щелчок. И зашумело. Он понял, что стоит на коленях на газоне, сжимая руками голову. Огляделся в округ — игроки озирались, силясь понять, что произошло. Один из поверженных спецназовцев лежал перед ним, тряся лысой башкой. Кругом царила неразбериха и хаос. Юра поднялся и нетвёрдым шагом пошёл к Лере. Её будто и не коснулся этот коллапс. Лишь в глазах застыла тоска.

— Получилось?

Она лишь пожала плечами и припала к его груди.

Был четверг и, несмотря на приличный для начала декабря мороз, проводили полноценную тренировку. Детишек, закутанных по самые глаза, гоняли шустро и без остановок. В куцей и холодной раздевалке потом их поили чаем, тренер разглядывал на предмет обморожений.

Румяный Юрка Бобров торопился домой посмотреть трансляцию. Уже в сумерках он прибежал на остановку, успев вскочить в подъехавший троллейбус. Дома ещё никого не было — родители приходили с работы чуть позже. Он, хоть и был голодным, кинулся сначала к телеящику, скидывая по пути ворохи многочисленной одежды.

А там уже стоял радостный и всклокоченный, как обычно Терри, тыча развёрнутой бумажкой «England» в камеры. Юрка плюхнулся на стул, почувствовав неожиданно для себя облегчение… Две тысячи десятый подходил к концу.