Марина Дяченко - Мир наизнанку

— Зависит от того, что вы хотите получить в результате.

— Хочу все вернуть обратно!

— Да, — помолчав, сказал Горохов. — Вам надо к Хозяину. Но я не уверен, что он вас примет.

— Примет!

Она заметалась по комнате. Взяла сумку. Отложила, заметив пятно крови. Снова взяла. Торопливо собрала колоду, сунула в карман джинсовой юбки. Обулась в прихожей, на всякий случай взяла теплую куртку и, секунду помедлив, распахнула дверь; на лестнице, свешиваясь с перил и поднимаясь на цыпочки, живописно располагались соседи, а в центре их внимания пыхтела раскрасневшаяся блондинка. Она давила на кнопку звонка и после того еще, как Лиза выбралась из квартиры.

Соседи оживились.

— Вы же видите, она не в себе, — сказала им Лиза. — Вы же видите, человек ломится в чужой дом — хоть бы участкового вызвали, что ли!

— Я сама пойду в милицию! — рявкнула блондинка. — Ваша семейка вся заодно! Где Павел? Я беременная!

— Павла нет дома, — любезно сообщила Лиза. — И не будет. Я его убила, иду сдаваться, — в доказательство она потрясла свернутой теплой курткой.

Соседи весело заржали. Блондинка выпучила глаза:

— Вы его не спрячете! Даже на том свете! Он обещал мне жениться — вот пусть и женится!

Лиза воспользовалась ее замешательством и сбежала вниз по ступенькам.

Мир вокруг был очень ярким. Синяя и желтая плитка на лестничных площадках, красные перила, зеленые стены; странно, Лиза никогда раньше не замечала, в какие тропические тона окрашен обыкновенный городской подъезд. Разве что в детстве, когда она вдруг будто забывала, кто она, и привычные вещи казались новыми, а собственное имя — странным. Но в детстве это чувство было жутким, как падение, а теперь она удивленно оглядывалась, как человек, впервые снявший очки с очень грязными стеклами.

Она вышла во двор и на секунду остановилась, пораженная потоком свежего воздуха, силой и уверенностью солнечного света, совершенством птичьих голосов. Она слабо улыбнулась — и поняла, что не улыбалась уже много дней, что лицо ее отвыкло улыбаться и нужные мышцы едва не атрофировались. Она зашагала через двор, отлично помня и понимая, что Пашка убил Свету и погиб сам, что Алена еще ничего не знает, и жизнь с каждым шагом становилась прекраснее — может быть, потому, что каждый шаг приближал к пропасти.

Сиреневый куст еле вздрагивал пыльными листьями. Солнце стояло еще высоко, небо оставалось чистым, и зонтика не было в сумочке. Лиза решительно шла к остановке маршруток; огромная улица была пуста, желтая бабочка сидела на асфальте, на белой полоске дорожной разметки. В пыли у скамейки валялся измятый пластиковый стаканчик. В окошке будки обменника светились, как у кошки, глаза сидельца Игоря.

Лиза подошла. Игорь смотрел на нее снизу вверх, почти подобострастно.

— Я хочу поехать к Хозяину, — сказала она.

— Я тоже, — сразу согласился Игорь. — Но это нельзя, если он не зовет.

— Меня он звал.

— Однажды звал, и вы к нему ездили. А второй раз он вас не звал.

— У меня проблемы, — сказала Лиза. — Гораздо серьезнее, чем были раньше. Я уже не хочу быть человеком. Меня устраивает роль персонажа второго плана.

— Вы напрасно так говорите, — сказал Игорь шепотом. — Быть человеком — круто. Я бы хотел. Но я не могу.

— Вы правда — курс доллара?

— В прошлом, — Игорь торопливо кивнул. — В прошлом — курс доллара, это было трудное время, меня так бросало…

Он поднял глаза, будто мысленно обращаясь к высшей силе. Лиза, почти против воли, вслед за ним тоже подняла голову и увидела доску над обменником с сегодняшним курсом валют: три, один, точка, пять, два. Три, три, точка, девять, ноль…

Она сдавила колоду карт в кармане, так что обгорелые кромки врезались в ладонь.

— Очень хороший курс, — оживился Игорь, проследив за ее взглядом. — Хотите купить доллары, евро?

— Игорь, — сказала Лиза. — Что мне теперь делать? Вы должны знать.

— Идти до конца, конечно, — будто иллюстрируя свои слова, он подался вперед, к решетке. — Быть человеком… круто. Завидую.

— А почему круто? В чем крутизна? — Лиза склонилась к окошку и взялась за решетку так крепко, будто не Игорь, а она была здесь заключенной.

Кассир мигнул. Секунду молчал, будто никак не мог решиться.

— Персонажи живут по вертикали, — сказал наконец. — От события к событию, от перипетии к перипетии. Вещи живут по горизонтали — только тем, что есть сейчас, они увязают во всем, что творится вокруг, быт ли это, ремонт ли, болезнь или любовь — они увязают, как в битуме Тени вообще не живут… Проклятия… я не знаю толком, и не будем о них. И только человек, насколько мне известно, способен жить сразу во многих измерениях. Только человек способен радоваться солнечному свету сейчас — и встрече с другом завтра. Быть человеком — прекрасно, Елизавета. Если Хозяин сказал, что вы способны им стать, — почему вы отказываетесь даже пытаться?

Лиза закусила губу:

— Потому что сериал сопротивляется.

— Это хорошо, значит, вы все правильно делаете.

— Да, но гибнут люди… Ладно, пусть даже персонажи, но они гибнут…

— Вы сочувствуете полюбившимся персонажам, когда они погибают. Это правильно. Так и люди ведут себя.

— Но ведь я — причина их гибели!

— Это вам так кажется. На самом деле сериал сам знает, кого и когда убить…

Игорь говорил горячо и убедительно. Лиза закусила губу, чтобы удержать слезы, и отошла от окошка.

На дороге по-прежнему не было ни единой машины. И ни единого прохожего. Лиза встала у кромки тротуара, дожидаясь трамвая, высматривая его, — но минута шла за минутой, и ничего не происходило.

Ноги перестали держать ее. Она тяжело опустилась на край лавочки, вытащила карты и разложила прямо здесь, на коленях, на юбке. Выпала новая карта.

Это был текст, который она помнила наизусть, текст, напечатанный косо, по диагонали, поверх неясных карандашных схем: «…человек, через внешний облик которого передается его внутренний мир, характер, психологическое состояние, а также человеческое тело, передача движения…»

Она заново перетасовала колоду.

«…внутренний мир, характер, психологическое состояние, а также человеческое тело…»

Зазвонил телефон в перепачканной кровью сумке.

— Алло!

— Лиза, у нас проблемы, — сдавленным голосом сказал Горохов. — Быстро идите в ближайшее отделение милиции.

— Куда?!

— Идите в милицию, признавайтесь в убийстве племянника.

— Что?!

— Если вас сейчас запрут — может быть, спасетесь.

— От чего?

— Нет времени!

— Но я его не убивала! Я не убивала…