Л. ВОРОНКОВА - БЕСПОКОЙНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Катерина с некоторым усилием открыла набухшую дверь телятника, которая тут же тяжело и плотно захлопнулась за ней. Катерине показалось, что ей сразу стало нечем дышать – в телятнике стояла жаркая духота.

Высокая, сухопарая телятница Надежда с изумлением взглянула на Катерину и чуть не выронила из рук охапку сена, которую несла телятам. Телятница Паша, маленькая, слегка рябая девка, увидев Катерину, быстро и лукаво взглянула на Марфу Тихоновну и опять наклонилась к телку, которого поила, будто и не видела никого.

Марфа Тихоновна тоже поила теленка. Не выпуская из рук бадейки, она обернулась к Катерине.

– Ты… что это? – удивленно и с неудовольствием спросила она.

– Марфа Тихоновна, – еле сдерживая волнение, сказала Катерина, – я пришла телочку посмотреть… Золотую Рыбку… Где она тут?

– Вот здесь она, вот здесь! – торопливо ответила Настя. – Вот, около самой печки!

Катерина направилась к печке, из-за угла которой выглядывала желтая белолобая телочка.

Марфа Тихоновна, не допоив теленка, выпрямилась. В ее глазах, будто молния, блеснул гнев.

– Это зачем тебе смотреть? – сдержанно сказала она. – Совсем незачем. Настя, ты что это посторонних в телятник водишь?

Катерина остановилась:

– А разве нельзя, Марфа Тихоновна?

– Я в твой коровник не хожу.

Брови Катерины слегка насупились.

– А если бы у меня в коровнике что случилось, так я бы сама тебя позвала, – с упреком сказала она. – Неужели я здесь такая чужая? Ведь от моей коровы телочка!..

– А что у меня случилось? – сухо спросила Марфа Тихоновна. – Вот тебе на! На Выселках и то знают, а я и не знаю ничего. Надежда, что же это у нас в телятнике случилось?

– Да ничего пока не случилось, – ответила Надежда, не поднимая глаз. – Я не знаю…

– Ну что ты, Марфа Тихоновна! – мягко обратилась Катерина к старухе. – Я просто хочу на телочку посмотреть – как она… Как растет, как… здорова ли… Ну что ты сердишься? От моей Золотой телочка!..

– Вот выгоним в стадо – и посмотришь, – возразила Марфа Тихоновна, – а сейчас уходи, не тревожь телят. Как-нибудь без тебя справимся.

Катерина взглянула на Настю. Настя тихо, как мышка, стояла у стены. Глаза ее блестели от подступивших слез.

– Ну, если нельзя, я уйду, – немножко растерявшись, сказала Катерина и пошла к двери.

Настя вслед за ней выскочила на улицу.

– Что делать, а? – снова спросила Настя. – Бабушка не хочет, чтобы другие знали, что опять теленок заболел. Но ведь нельзя же… чтобы все как тогда было!..

Катерина, слегка сузив свои светлосерые глаза, глядела на Настю и прикидывала в уме, что делать: «Поговорить с дедом Антоном? Но он скажет то же, что и всегда: Марфа Тихоновна лучше знает, что делать».

– Позвонить Петру Васильичу?

– Все равно не вылечит, – сказала Настя, – тех тоже не мог.

– Ну как же не мог? – вспомнила Катерина. – А бычка-то Бархатного вылечил же!

– Катерина! – вдруг сказала Настя, понизив голос. – А я бабушкины книжки прочитала!

– Какие книжки?

– Ну, костромские книжечки, про телят. Которые Петр Васильич привез.

– Про телят книжечки? А где они?

– У нас дома. Дедушка Антон дал бабушке прочитать, а она засунула их на полку, они всё там и лежали… А потом мне дедушка Антон велел их найти. Я и нашла…

– Ну, и про что там?

– Ну, про все! Как надо телят кормить, как за ними ухаживать. И про коров тоже…

– Настя! – Катерина схватила девочку за плечи. – Беги сейчас же! Сейчас же беги! Принеси мне эти книжки! Чтобы как стрела! Я тебя на дороге подожду.

– Ладно! – живо ответила Настя и, придерживая у шеи концы голубого теплого полушалка, побежала по хрусткой дорожке.

Так бывало в детстве. Идет Катерина из школы, а в сумке у нее толстая книга сказок, взятая в библиотеке. И на сердце так тепло, так сладко, и жить на свете так весело! Катерина идет, смеется с подружками, даже и пошалят по дороге, посадят друг друга в снег, иногда и с мальчишками подерутся, пока дойдут до дому… А где-то внутри теплится предчувствие того счастья, когда Катерина придет домой, сделает уроки и раскроет наконец эту волшебную книгу с волшебными картинками и отправится в путещёствие по волшебной стране.

Вот то же самое чувство живой радости было у Катерины и сейчас, когда она, приняв из рук Насти несколько тоненьких книг костромского издания, бережно несла их домой. Катерина знала эти книжки, она прочитала их еще в первые дни своей работы на ферме. Вот они, эти книжечки, такие скромные и такие нужные.

«Пути создания высокопродуктивного стада Костромской породы», заведующая фермой Малинина. «Рекорды Караваевского стада», Штейман. «Молочно-товарная ферма колхоза «Пятилетка», брошюра Евдокимовой… Да, Катерина все это читала и очень много оттуда выписала для себя. Но и читала и выписывала она только то, что касалось коров. А телята- зачем они ей? Это не ее дело!

Не ее дело?.. А вот сейчас Катерина вдруг почувствовала, что телята тоже ее дело! Как это так? От ее коров телята гибнут – и не ее это дело?

Светлая солнечная тишина стояла в избе. Мать ушла в овощехранилище – сегодня бригадир наряжал разбирать картошку, готовить для посадки семена. Бабушка неслышно ходила по избе, мягко ступая старыми валенками по белому, как воск, полу, – там прибрала брошенную Катериной стёганку, тут повесила на место материн платок. Налила коту молока, потрогала землю в залитых солнцем цветах, пошла за водой в кухню…

– Бабушка, ты цветы не поливай, я сама! – сказала Катерина, не отрываясь от книжки.

Но бабушка принесла воды и полила все «огоньки» и «девичью любовь», а Катерина этого и не заметила.

Стрелка приближалась к шести. Бабушка, звякая спицами, то и дело поглядывала то на часы, то на Катерину.

– Катерина, – сказала она, не утерпев, – скоро тебе в коровник, а ты сидишь и забыла про все на свете. Даже косу сегодня не расчесала… И что там, в таких-то маленьких книжицах, уж очень хорошего нашла?

– Все, что надо, нашла, – ответила Катерина, подняв на бабушку потемневшие, посерьезневшие глаза, – все, что надо.

– Ты хоть косу-то расчеши!

– А как сейчас возьму ножницы, да как отрежу я эту косу! Надоела она мне до смерти! Где расческа?..

Катерина подошла к комоду, на котором стояло квадратное, обрамленное искусно сделанной гранью зеркало, и распустила косу. Блестящие светлорусые волосы тяжело упали на спину. Катерина расчесывала длинные пряди, иногда рвала их немножко, если запутывались, а мысли ее шли своим беспокойным путем…

«Ох, Марфа Тихоновна! Придется нам с тобой, Марфа Тихоновна, поспорить! Трудно это, очень мне это будет трудно… но что же делать? Поспорить все-таки придется!»