И. Хо - 666. Рождение зверя

– Кусается, сука! Ну-ка, Косой, за руки ее держи! Вот так, блядь… Валяй, трепыхайся, шмара, молодец, мне нравится…

Сквозь кровавую пелену перед глазами Кирилл увидел, как возле опрокинутой на дерево голой Беты столпились гогочущие бойцы.

– Эй! Эй! Правоверные! – прикрикнул на них Лот. – Только без мокрухи. Мы этих не убиваем. Давайте-ка лучше соберите тела шахидов, оружие и тащите их на базу.

Это было последнее, что Потемкин услышал, прежде чем потерял сознание.

Кирилл отключился буквально на мгновение. За этот миг он просмотрел нечто вроде трейлера, составленного из фрагментов виденных им ранее снов. Он увидел тучу вертолетной саранчи в полыхающем заревом черном небе, выползающие из воды танки-марсоходы, звезды, падающие с небес, и одну из них, сияющую у горизонта, тысячи людей, барахтающихся в отравленном абсенте, огненную скалу в океане и огненного дракона над нею. Не хватало ключевых элементов – кажется, первого и последнего. Осознание происходящего в реальности то возвращалось, то пропадало. Он смутно помнил, как два абрека тащили его волоком, держа за ноги, как грузили в клабкар и везли куда-то, как бросили на какой-то диван. Наконец все прояснилось, окружающий мир будто вспыхнул. Фитилем к этой вспышке послужила ватка с нашатырем, которую Беатриче держала у него перед носом.

– Давай, давай, миленький, – причитала она. – Очнись!

Потемкин пришел в себя и сел. Голова раскалывалась, причем в самом прямом смысле слова – от удара Исы черепная коробка, скорее всего, дала трещину. Левая рука, пальцы и несколько ребер были переломаны, вся туника заляпана кровью и грязью. Бета, прикрывавшаяся остатками порванной одежды, тоже была сильно избита – ее шею, руки и лицо покрывали синяки и царапины, распухшая губа кровоточила. Они находились около сцены на первом ярусе амфитеатра, в котором сегодня был аншлаг. Сотни постояльцев, хотя и не по собственной воле, собрались на самое удивительное представление в их жизни. Здесь была представлена вся мировая элита – министры и шейхи, фигуранты рейтинга журнала «Форбс», военачальники, епископы и проповедники, звезды шоу-бизнеса, редакторы газет и властители дум интеллигенции. Правда, выглядела эта элита пришибленной: большинство полуголых участников хэппенинга были если не побиты, то потрепаны. Они с ужасом смотрели на расставленные по всему залу канистры со взрывателями и вооруженных людей в проходах. Эта роскошная и высокотехнологичная яма действительно оказалась идеальным зинданом. Она напоминала огромный фашистский концлагерь для военнопленных, и лай овчарок, доносившийся с верхнего яруса, где расположились пулеметчики, усиливал это сходство – не хватало лишь колючей проволоки и бравурных песен из хрипящего граммофона, усиливаемых репродукторами. В воздухе стоял смрад – естественные надобности люди справляли здесь же, и запах этот смешивался с удушливой гарью от все еще дымящегося здания отеля.

Потемкин был свидетелем поистине революционной антрепризы – сцена и зрительный зал как бы поменялись местами. В ложах сидели многочисленные актеры, а на разложенных по сцене ковриках расположилось полтора десятка зрителей. Среди них Потемкин узнал старпома Лота, Вячеслава-Али Полосина, отца Андрея Кураева, Айгюль Озкан и Хашима Тачи. Из тех, кого он мог припомнить по телерепортажам, были британский проповедник радикального ислама Абу Хамза аль-Масри, который в 2006 году получил семь лет за терроризм, но несколько месяцев назад вышел за примерное поведение, и глава бригад Изз адДин аль-Кассам, боевого крыла ХАМАС, Мохаммед Дейф. Было еще несколько бородатых людей в бурнусах, чалмах и афганках, которых Кирилл вроде видел когда-то по телевизору. Все они что-то оживленно обсуждали, показывая друг другу планшеты айпадов. Присмотревшись, Потемкин определил главного на этом совете в Филях. Кирилл идентифицировал его не сразу, так как этот человек сильно постарел, и борода у него стала не такой пышной, как раньше, – она, скорее, походила на аккуратную бородку Нэвина Эндрюса. Но его глаза Кирилл не мог не запомнить.

Он впервые увидел эти глаза второго октября 1992 года на стадионе в Гаграх, которые еще дымились, только что взятые силами обороны Абхазии. Ударную силу штурмующих составляли отряды добровольцев Конфедерации народов Кавказа, а их наиболее боеспособной частью был знаменитый «чеченский батальон». В тот день добровольцы хорошо повеселились: на стадион согнали местных грузин, которые заняли зрительские ряды. Футбольный матч проходил между двумя командами – чеченцев и кабардинцев. В качестве мяча использовалась отрезанная голова одного из командиров грузинской национальной гвардии. В импровизированной вип-ложе стадиона сидел командующий гагрским фронтом, которого Кирилл сейчас видел перед собой. Как и тогда, сейчас его голову покрывала вердепешевая панама-афганка. Это был Шамиль Басаев.

Судьбу одного из самых известных диверсантов в мировой истории определил крах коммунистической системы в конце восьмидесятых. Отчисленный за неуспеваемость из Московского института инженеров землеустройства, молодой чеченец некоторое время мыкался в чужой ему столице, пытаясь найти свое место в жизни. Он перебивался заработками троллейбусного контролера и сторожа убогой закусочной, пытался заняться торговлей, но влез в долги и едва не угодил в криминальную мясорубку тех лет. Переломным августовским днем девяносто первого его занесло к Белому дому, где опьяненная дарованной Горбачевым свободой московская интеллигенция держала оборону от безвольной хунты ГКЧП. Увидев, как вершится история, он понял, что его место – не в партере и не в массовке, а среди главных действующих лиц этой драматической постановки. Басаев отправился на родину, которая уже бурлила суверенитетом, быстро выбился в первые ряды самых решительных борцов с ненавистным «имперским игом» и вскоре выдвинул свою кандидатуру на выборах президента Чечни. Проиграв, Шамиль начал входить в образ не ведающего страха и жалости рыцаря террора. Первая же роль принесла ему популярность: угон из Минеральных Вод в Турцию Ту-154 с двумя сотнями заложников «в знак протеста против ввода российских войск в Чечню» закончился не спецназовской пулей или тюрьмой, а пресс-конференцией в Стамбуле и триумфальным возвращением домой. В последующие годы он подбрасывал хворост в полыхающие войны по всему Кавказу – от Нагорного Карабаха до Абхазии, снискав славу жестокого и своенравного, но талантливого командира. «Абхазский батальон» Басаева во время первой чеченской войны стал одним из символов сопротивления. При этом во всех операциях ему сопутствовала редкая, даже необъяснимая удача – он все время выходил сухим из воды, а его знаменитый телефонный разговор с премьер-министром России из захваченной больницы в Буденновске стал вершиной карьеры Шамиля и эталоном для каждого начинающего террориста, ибо нигде и никогда ранее высшие чиновники государства не вступали с удерживающими заложников людьми в унизительные переговоры, которые к тому же транслировались в прямом эфире телевидения. После фантастической победы над ельцинской Россией Басаев сблизился с многочисленными эмирами, слетевшимися со всего мира в Ичкерию, как мухи на дерьмо. Он стал грезить идеями освобождения Кавказа от кяфиров и создания халифата от Черного до Каспийского моря. Попытка воплотить эти мечты в реальность, поход в Дагестан и взрывы жилых домов в Москве окончательно пробудили русского медведя, который озверел от таких укусов и прихлопнул очумевший улей, сровняв Чечню с землей в ходе второй войны. Потерявший в боях ногу Басаев ушел в подполье и организовал подрывную группу «Риядус Салихийн», которая устраивала громкие террористические вылазки с участием смертников и смертниц. Вопрос о том, чьим агентом он был на самом деле, до сих пор остается открытым. Скорее всего, имея в виду примитивные методы работы российских спецслужб, Шамиль просто использовал их для решения каких-то задач, которые в данный момент считал для себя важными. Однако факт остается фактом: капитанские погоны Басаева в главном разведуправлении Генштаба были обмыты со всеми полагающимися по такому случаю церемониями. Потому и ликвидация его в 2006 году смахивала на спектакль. Во всяком случае, трупа Басаева никто так и не увидел, а «полная дефрагментация тела» могла бы быть неплохой легендой.