Гоар Маркосян-Каспер - Вторая Гаммы

Следующая пантомима, если Дан правильно ее расшифровал, касалась того, откуда он взялся, он долго пытался втолковать, что явился издалека, но утверждать, что его поняли, не стал бы. На том «беседа» зашла в тупик, правитель призадумался, возможно, над той же проблемой, над которой еще недавно ломал себе голову Дан. Наконец он, очевидно, пришел к какому-то решению, поскольку заговорил быстро и обращаясь не к Дану, и из толпы приближенных вышел еще один человек, немолодой, с сильной проседью в волосах, хотя и не старый… впрочем, подумал Дан, здесь, наверно, как и в первобытных земных сообществах, вряд ли доживают до старости. От прочих человека отличало отсутствие подвешенного к поясу меча. Советник, что ли? Выслушав краткую речь правителя, он слегка поклонился и пошел к выходу, не поглядев в сторону Дана, однако правитель сделал Дану знак следовать за ним. Дан повернулся к выходу, лихорадочно прикидывая, не близится ли момент, подходящий для… Но за занавеской его встретили четверо воинов с мечами, окружили и повели по коридору. С двумя вооруженными людьми он, конечно, справился бы без затруднений, но, если б ему и удалось нейтрализовать третьего, четвертый непременно достал бы его мечом, к тому же коридор был далеко не пуст, человек пять-шесть околачивалось в его конце, а нырнуть в какой-нибудь боковой проход он не мог, поскольку ничего о конструкции сооружения, в котором находился, не знал. Нет, надо подождать. Он умерил свой пыл и пошел со стражниками туда, куда они его вели.

Он рассчитывал, что его поместят в одном из отсеков шатра, за щелястыми кожаными перегородками, откуда выбраться, в общем, не сложно, но помещение, куда его привели, было огорожено крепкими бревенчатыми щитами, врытыми в землю и скрепленными по углам чем-то вроде железных скоб. Довершал картину дощатый потолок. Передвижная тюрьма, подумал он с иронией. В тюрьме, впрочем, было не так уж мрачно, в углах горели воткнутые, как и везде, прямо в землю факелы, и две одетые в длинные балахоны женщины под присмотром того самого человека, которому его поручил Бетлоан, торопливо застилали пол шкурами. Дану пришлось простоять у входа — почти настоящей двери из толстых досок, которая разве что не была подвешена к проему в стене, а просто прикладывалась снаружи и запиралась на засов, железную палку, вставлявшуюся в железные же загогулины, выломать нечего и думать — простоять у входа всего пару минут, пока женщины не закончили работу, бросив под конец у стены несколько шкур с довольно пышным мехом, видимо, вместо постели, и не ушли, правда, тут же вернулись, таща несколько посудин. Назначение той, которую они деликатно задвинули в угол, Дан понял не сразу, кажется, это было нечто вроде ночного горшка, другая, полная воды, предназначалась для умывания, это ему женщины продемонстрировали с большей охотой, а еще в набор входил кувшин с питьевой, надо понимать, водой, не совсем, как обнаружил Дан позднее, натуральной, а очередным отваром или настоем, он сообразил, что туземцы употребляют какие-то растения с той же целью, с какой он использовал дезинфицирующие таблетки.

Когда все успокоилось, женщины удалились, а воины закрыли дверь, оставшийся с Даном человек, которого приставил к нему правитель, коснулся рукой своей груди и сказал:

— Паомес.

И сразу же стал указывать на окружающие предметы и произносить слова, названия, надо полагать, но не подряд, а с паузами, ожидая, пока Дан произнесет ответное. Дан понял, что правитель решил проблему языка самым удобным для начальников образом: поручив разбираться с ней своему подчиненному.

«Беседа» длилась недолго, собственно, Дан удивлялся и тому, как не делавший никаких записей Паомес — если у здешних ребят вообще существовала письменность — запомнил все те десятки слов, которые узнал, сам он сумел удержать в памяти не больше трети и мрачно думал, что особенно продвинуться при подобном подходе к делу он вряд ли в состоянии. Когда Паомес вышел, и дощатую дверь снова приладили на место, Дан осторожно подошел к ней, приложился ухом и прислушался. Без охраны его, конечно, не оставили, правда, непосредственно за дверью никто не стоял, но слышались шаги и время от времени реплики разной длины, наверно, сторожившие его воины, трое, он различил три голоса, переговаривались, чтобы скоротать время. Он уселся в дальнем углу и шепотом позвал:

— Маран!

Тот отозвался немедленно.

— Я тебя слушаю. Только будь осторожен. Бубни под нос, монотонно, будто сам с собой.

— Конечно, конечно, — пробормотал Дан и стал «бубнить», пересказывая Марану то, чего тот не видел, хотя и мог приблизительно представить по тому, что слышал. Маран не прерывал его, только однажды, когда Дан дошел до полученных «воякой» ножей, заметил:

— Местная валюта, надо понимать?

Дан согласился с ним и пошел дальше. Когда он закончил, Маран сказал:

— Ясно. А теперь давай входи в гипноз. Я тебе продиктую словарик.

— Какой словарик? — не понял Дан.

— Который ты только что составил с этим Паомесом, — сказал Маран нетерпеливо.

— Так ты записал?

— Конечно. Не задавай детских вопросов.

Дан покраснел. И правда… А откуда ты знаешь про самогипноз, хотел он спросить, но не спросил, странно было бы, если б за прожитые на Земле добрых два года… хотя, в основном, он и их провел все-таки в космосе… Маран не слышал бы о самогипнозе… Да он наверняка и приемы выучил, не от него, Дана, так от Наи, зачем же жениться на земной женщине, если не перенять от нее то немногое, что Земля может торенцу преподать… Хотя Земля, конечно, может преподать многое, да и женился Маран на Наи отнюдь не в качестве ученика, с почтением взирающего на учительницу… нет уж! Он снова вспомнил все перипетии этой любовной истории, межзвездного романа, как выразился некогда шеф… Да, если Маран брал уроки у Наи, это скорее удивительно, чем закономерно…

Нахлынувшие воспоминания не мешали ему перекладывать шкуры так, чтобы устроить себе ложе поудобнее, потом он растянулся во весь рост на спине и стал расслабляться.

— Через две минуты я буду готов, — сообщил он Марану. — Можешь начинать.

На ночь Паомес оставил его в покое, но утром явился чуть свет, о чем Дану немедленно поведали его хорошо отлаженные биологические часы. Собственно говоря, этого следовало ожидать, при отсутствии искусственного освещения на всю катушку используют естественное, что, помимо прочего, подразумевает подъем с первыми лучами солнца, для совы чистой воды, какой он являлся, сущий ад. Однако делать было нечего, он тихонько тронул «ком», чтобы разбудить Марана, если тот спал, конечно, и вылез из-под шкур. Паомес не торопил его, а прошел в середину помещения, поколдовал с чем-то в потолке над головой, и, к удивлению Дана, в его темницу проник бледный свет, приглядевшись, он увидел крошечное оконце, с которого Паомес снял заслонку. Убедившись, что Дан проснулся, Паомес вышел, дав ему возможность совершить утренний туалет, но через несколько минут вернулся в сопровождении женщины, которая несла глиняное блюдо с холодным мясом и маленькой лепешкой. Значит, злаки тут все же водились? Правда, попробовав, Дан понял, что это даже отдаленно не напоминает пшеницу или рожь, да и с рисом имеет мало общего, но все-таки он ел лепешку, выпеченную из какой-то муки. Он показал Паомесу на блюдо, но тот, покачав головой, дал Дану понять, что уже завтракал, и, пока Дан ел, успел выяснить у него как называются мясо, хлеб, а заодно блюдо, глина и узор, Дан с любопытством думал, насколько хороша может быть память кочевника, сумел ли он запомнить все слова, которые установил накануне, видимо, нет, поскольку принялся снова тыкать пальцем в предметы одежды, стены, пол, потолок и прочее, кое-что называя сам, но частенько ожидая подсказки Дана. Одним словом, повторение — мать учения. Потом он двинулся дальше. Откинув шкуру, лежавшую прямо под окошечком, он вытащил кусок палки и стал чертить на земле. Конечно, то были каракули, нечто типа «носик, ротик, оборотик», которые рисуют дети, но опознать их было несложно, вот «конь» — дыня на шести ножках, еще один, еще, потом он понаставил кучу кривых-косых овалов, должествующих означать вкупе стадо, появились человечки, обычные, потом с мечами и копьями, потом всадники, потом, потом… Потом Паомес встал, похлопал Дана по плечу и ушел.