Морис Дантек - Вавилонские младенцы

В две минуты первого ночи, через минуту после окончания ролика, Ариана Клэйтон-Рошет появилась у входа в «зимний дворец» — огромный сад под крышей в неоегипетском стиле. Она появилась в пышном белом с серебром одеянии, как все женщины, входящие в состав Венца, в портшезе с головами сфинксов, который несли четверо юношей в монашеских плащах с капюшонами. Следом двинулся Круг Избранных на роскошных колесницах, покрытых белой и золотой тканью, с гербами в виде звезд с семью лучами. Каждую колесницу тянули шесть мужчин и шесть женщин в монашеских одеяниях. Затем показался сам великий гуру — на троне, достойном фараона, который несли семь мужчин и семь женщин с наголо обритыми головами. Эти люди входили в состав его преторианской гвардии, о чем свидетельствовали их девственно-белые туники.

Великий Совет занял места на трибуне, под огромной золотой звездой.

В центре трибуны на троне восседал Девринкель. Он начал речь, которая длилась почти три часа. Соперничать с ним мог бы только Кастро.

В три часа десять минут ночи появилась пара в ритуальных одеяниях — мужчина в белом и золотом, женщина в белом и серебряном. Они предстали перед трибуной, где разместилась вся многочисленная компания. Пара сопровождала Мириам Клейн, одетую в белое платье с бирюзовыми звездами. Единственное, что можно было понять на таком расстоянии, — то, что она была примерно на шестом месяце беременности. Мужчина и женщина делали свое дело как настоящие профессионалы, как обычные телеведущие. Они явно отрепетировали небольшое шоу и передавали друг другу слово непринужденно и с огоньком. Мириам была представлена как «друг нашей Церкви, пожертвовавшая своим телом ради высшей цели». Мириам Клейн улыбнулась. Ее спросили о возрасте и месте рождения и протянули микрофон. Сначала все шло нормально, но затем настал момент, когда Мириам должна была произнести несколько стандартных фраз, обратившись к людям на трибуне.

И тут ситуация вышла из-под контроля.

Мириам Клейн начала говорить о жертвах, которые приносят первопроходцы. Значение этих людей ничтожно по сравнению с величием дела, ради которого они не жалеют себя, и так далее. И вдруг она запнулась на середине предложения.

Почувствовала головокружение. Несколько раз повторила: «Боже мой, кто я, что со мной?!» — и выдала совершенно непонятный набор слов. Было видно, как она дрожит, ее трясло, как эпилептика. По залу прокатилась волна паники. На сцену выскочили люди из службы безопасности. Следом прибежал какой-то человек с медицинским чемоданчиком.

Затем события стали развиваться стремительно. Охранники пятятся, хватаются за рации, врач тоже отступает, сидящие на трибуне вскакивают, долгий возглас изумления под сводами гигантской оранжереи.

Инцидент очень быстро перерастает в катастрофу. Первыми оседают на пол ведущие, за ними настает очередь врача и ближайших охранников. Все валятся с ног прямо на месте или, шатаясь, тычутся во все стороны, как слепые. Многие Избранные на трибунах тоже чувствуют недомогание. Сановники и слуги падают без сознания под бесстрастным оком камеры. Смятение толпы достигает пика, люди стонут, кричат, вопят.

Некоторые попытались покинуть зал. Так поступили Девринкель, Клэйтон-Рошет, горстка Избранных и несколько охранников. Всех их позже найдут мертвыми внутри огромного дома или на террасе со ступенями из каррарского мрамора. Некоторые тела валялись среди грязного подтаявшего снега.

Судмедэксперты были единодушны. Исключительно опасный неовирус, так называемый полиморфный возбудитель с высокой скоростью инфицирования, в считаные минуты поразил всех присутствовавших на празднике.

Смертельно опасный неовирус чрезвычайно быстро улетучивался. Обладая исключительной проникающей способностью, он с бешеной скоростью размножался в организме и почти так же стремительно погибал, выполнив свою задачу. Менее чем за пятнадцать минут он поражал все жизненно важные ткани, и этого оказывалось достаточно. Все вскрытия показали, что вирус действовал по одной и той же схеме: атаковал гены, отвечавшие за «таймер» каждой клетки, и заставлял стрелки этих «часов» вращаться, увеличивая скорость старения как минимум в сто тысяч раз. Все клетки важнейших органов — мозга, сердца, почек, печени, легких — умерли от старости, а их «таймер» застывал на неправильных, ненормальных цифрах.

Никаких прямых следов неовируса, естественно, обнаружить не удалось, однако ученые из криминалистических лабораторий в конце концов сумели составить его «фоторобот». Это было биооружие, разработанное на заказ. Вероятно, руководство секты изначально планировало массовое самоубийство, вроде того, которое двадцать лет назад устроили оккультисты из «Храма Солнца». Но, видимо, в программе вируса что-то изменилось, и он запустился слишком рано, иначе невозможно было объяснить общее смятение и панику, зафиксированную на последних минутах видеозаписи.

Но в сложном бюрократическом аппарате полиции раздавались и другие голоса, возлагающие вину за преступление на другие секты и организации — банды, мафиозные кланы, триады, как бы они ни назывались. Весомым аргументом служила массовая резня, устроенная летом 2013 года.

Уничтожение верхушки секты стало погребальным звоном для всей Ноэлитской церкви. Программа «Омега» и запуски новых спутников, подобных «Имхотепу», были аннулированы. Компания «Орбитех» и космодром в Манитобе понесли серьезные убытки. Деятельность Церкви прекратилась. Расследование вскрыло масштабное мошенничество с денежными потоками, и финансовая империя Арианы Клэйтон-Рошет в полной мере испытала на себе последствия этого открытия: котировки компаний на всех фондовых площадках мира рухнули. В деятельности важнейших фирм, входивших в империю, были выявлены многочисленные злоупотребления.

За несколько недель все рухнуло. Тысячи адептов покинули тонущее судно, отрекаясь от веры, чтобы как можно скорее найти новую — в супермаркете, где каждая религия предлагалась в виде комплекта запчастей для самостоятельной сборки. Дело о «самоубийстве» ноэлитов все это время подпитывало воображение журналистов квебекских и международных СМИ.

Шумиха вокруг всего этого заслонила кровавые события прошлого лета. Двести пятьдесят погибших против двадцати пяти. За лесом не стало видно маленькой рощи, за рощей — одного-единственного дерева. Дерева, в кроне которой прятался Тороп, повернувшись лицом к судьбе. И Антон Горский — мафиози-альбинос, разразившийся хохотом, услышав сводку последних новостей из Квебека.

На следующий день на последнем этаже Бункера собрался настоящий военный совет. Даркандье почти светился от радости, объясняя, как следует понимать последние события.