Павел Парфин - Гемоглобов (сборник)

Эрос, отпив из коктейля, наведенного насмешливым генералиссимусом (штучка оказалась даже очень ничего, по вкусу смахивала на матерую «кровавую Мери»), шагнул в третий зал. Вот уже послышался оттуда и даже успел повториться его восторженный возглас, а Кондрат никак не мог оторвать изумленный взор от Сида Вишеса. В первом, компьютерном, зале Кондрат его не заметил, а здесь, на немой вечеринке, Сид просто поразил парня. Сидя на высоком стуле, усадив напротив себя маленького, лет пяти-шести, мальчишку (на злодея пацаненок совсем не был похож), Сид увлеченно читал ему книжку. Кондрат заглянул через плечо – разумеется, книга про «Секс Пистолз», разумеется, с непристойными заголовками и картинками.

– Кондрат, где ты там застрял?! Иди сюда! – ни в силах больше сдерживать в себе желание поделиться с другом восторгом, позвал Эрос. Кондрат поморщился, выразив на лице явное неудовольствие тем, что его отрывают, отвлекают от какой-то неожиданной мысли, еще очень смутной, едва-едва вырисовывавшейся в дальних коридорах сознания. Недовольно мыча, то и дело оглядываясь, но почему-то не в силах отказать зову Эроса, Кондрат направился к нему в третий зал. Как вдруг дорогу ему преградили: будто из-под земли перед ним вырос низенький, совсем седой, но еще довольно прыткий старикан.

– Три минуты седьмого, молодой человек. На сегодня выставка свою работу закончила, – несмотря на грозную решимость не пустить парня дальше, голос старика звучал вполне дружелюбно. – Приходите завтра, и тогда вы увидите то, что в соседнем зале…

– Ну, что там было? Чего ты так радостно верещал? – неотрывно глядя на темную дорогу, монотонно отвоевываемую светом фар у ночи, спросил Кондрат. Прежде чем ответить, Эрос глянул в окно: с приближением ночи снег превратился в черный саван, в иллюзию материи, под которой скрывается ужасный зев бездны. Вот, блин, насмотрелся! А ведь ничего особенного… Вдруг ответил вопросом на вопрос:

– Какой был свет, а? Зацепил?

– Свет? Причем здесь свет? – Кондрат так удивился вопросу, что отвлекся от хищной дороги, сосавшей все его внимание. – Нерон меня поправил. Как они со Сталиным мочились в «контра-страйк». Потом этот, Вишес. Надо ж такое придумать! Чтоб главный «пистолет» – матершинник и дебошир – читал деткам книжечки!

– А ты заметил, что страницы в той книге меняются?

– Как это? Книжка ведь из воска! Как и все они!

– То-то и оно… Вернее, менялась, разумеется, не вся книга, а картинки и текст на открытых страницах. Но это еще что! Там менялось абсолютно все: позы, осанка, даже мимика восковых фигур. Неужели не заметил?

– Даже близко ничего не было. По-моему, ты того, Эрос… Надо бы тебя перегрузить, как комп.

– Ну как же, Кондрат! Вначале Сталин смешивал коктейль, но стоило только поменяться освещению, как генсек закурил трубку.

– Что, что поменялось?

– Фишка в том, что всем на выставке управляет свет. Он же дирижер, он же скульптор и декоратор… Творец.

– Ха, вот откуда такое название – «Бог и злодеи»!.. Но почему богом назвали свет?

– Привет! А Кого у нас называют Богом? На Кого надеются, Кому молятся, чтоб Он повторялся вновь и вновь?! Это все Он – Свет…

– Не знаю. Для меня бог все равно что-то абстрактное и очень древнее. Как пирамиды в Египте.

– Ну что ты! Бог – наш современник. Более того, Он ровесник каждому из нас – тебе, мне, нашим матерям и учителям… Такая у Бога привилегия – жить в одном времени с каждым из нас. С каждым – исключительно в его времени.

– Это все философия, твои досужие рассуждения, Эрос. А вот на выставке – реальное чудо. Если ты, конечно, не разводишь меня со светом. Если свет и вправду всем управляет… Круто!

– Не то слово! Мне становится страшно при одной мысли, что там сейчас происходит!

– Но выставка ведь закрылась?

– Закрылась. Но что-то мне подсказывает – свет не погас. Свет остался и по-прежнему управляет фантастическим миром. Не дает покоя восковым злодеям. Ну и наказаньице придумали – сотворить из великих злодеев посмешища!.. Хм, как в самом деле важно выбрать нужный угол освещения.

– Так ты и правда веришь в это? Что и после закрытия выставка продолжает рабо… Что она до сих пор жива? И знаменитые политики, убийцы и террористы, точно наши малолетки или бандюки, тусуются, пьют и гуляют? Всю ночь? От заката до рассвета… Хм, прикольно, что ж вытворяют злодеи, пока за ними никто не наблюдает?.. Ладно, все это фигня. Приехали. Вылазь, Эрос, мне пора.

– Угу, прикольно… Слушай, Кондрат, у меня создалось впечатление, что тебе не терпится посмотреть, что там сейчас происходит.

– Да что я псих, что ли?! На фиг мне та выставка! Это все равно что ночью на кладбище сходить, поглазеть, как покойнички развлекаются.

Кондрат почти бесцеремонно высадил друга у ворот его загородного дома, к которому мчал около часа по заснеженной трассе. И, не дождавшись, пока в черном доме вспыхнут огни, повернул обратно. «Дэу» взяла резкий старт, колеса чуток пробуксовали, взвизгнули тормоза – и машина умчалась, мигнув на прощание задними фонарями. Эрос в ответ вяло махнул рукой и исчез в безлюдном дворе.

В отличие от музея жизнь в доме проснулась лишь с появлением юноши. И свет тоже ожил лишь с его приходом. Эрос вздохнул с облегчением. Он почувствовал себя дома маленьким богом, которому здесь все дозволено, все подвластно. Даже любовь. Улыбаясь мягким, как свет в доме, мыслям, Эрос посмотрел на часы: скоро приедет Ален…

Да плевать Кондрату на ту выставку!.. Что ж его так завело? Кондрат не находил себе места, всю дорогу до Сум ерзал, возил задницей по кожаному сиденью, будто там, в его седалище, скрывался очаг его сомнений и тревог. И его непременно нужно было погасить, затереть…

Дорога рвала руль из рук, заставляла скакать мысли, разбегаться окрест, по черным бескрайним просторам… И вдруг возвращала назад, обратив мысли в странные, удивительные образы и воспоминания. Неожиданно Кондрат вспомнил лицо того воскового мальчишки. С какой жадностью, с какой живостью в нереально выпученных, словно не переживших восторга, глазенках, он ловил рассказ Сида Вишеса. Несуществующую байку отпетого хулигана. Музыканта-провокатора… По большому счету Кондрата зацепила только книга, которую Сид читал пацаненку. Ну да, конечно, делал вид, что читает. Но как здорово это у него получалось, как правдоподобно… Кондрат, поклонник «Секс Пистолз», считавший себя искушенным знатоком их творчества, точней антитворчества, заглянув в восковые страницы, вдруг обнаружил, что не знаком с этими страницами биографии «пистолетов». Да, сейчас, уже на подъезде к городу, упрямо преодолевая безжизненный зимний эфир, Кондрат мог поклясться: не знаком! Почему-то именно в эти минуты, когда стихия всеми правдами и неправдами пыталась прорваться к нему сквозь хрупкие стены машины, волком разорвать в клочья овечье тепло его сердца, эта клятва стала для Кондрата самым важным делом. Понимание того, что ему придется прикоснуться к неведомой тайне, познать нечто необыкновенное, глубоко личное, а не связанное с одной лишь далекой, архивной музыкой, наполнило смыслом ближайшие часы его жизни…