Ирина Крупеникова - Застава

От надрывного женского крика вздрогнула сама тишина.

— Марина, успокойся. Это мы! — Всеволод Полозов моментально оказался рядом.

Завыла сирена «Фольксвагена». Тут же включился и призывно замигал всеми фарами и габаритами второй автомобиль. Марина продолжала кричать и вырываться.

— Убираемся отсюда, — скомандовал Ворон, с трудом удерживая лёгкое, но отчаянно вёрткое тело.

Тур поспешно прижал ладонь к её лицу.

— Марина, прости. Так надо.

Она обмякла.

Ворон успел обогнуть надрывающиеся автомобили, но тут женщина на его руках выговорила.

— Я — Людмила. Ты знаешь меня.

— Ты меня тоже, — бросил Ворон.

Тур выбрался наружу, распахнул для брата выход и вдруг увяз в невидимом наэлектризованном поле.

Оставьте её, — прошипела энергия.

— Ты думаешь, если убьют нас, ей сохранят жизнь? — крикнул Тур озоновой сфере, сковавшей железные ворота.

Створы угрожающе тронулись на человека.

— Руки! — заорал Ворон, не успевший покинуть гараж.

Тур поспешно отпустил металл.

Госпожа!

— Твоя госпожа решила занять чужую жизнь! — Ворон изо всех сил прижал к себе безвольное тело женщины. — Она больше не госпожа тебе.

Госпожа! Ты обещала…

— Что она обещала? — быстро спросил Тур, а сам мысленно приготовился к неизбежной драке, ибо не услышать автомобильную какофонию в доме просто не могли.

Обещала сделать Мишу здоровым…

Мгновение, и разговор в коммуналке явился близнецам из памяти, как пронзившая пространство молния: «Только дядька, материн брат с ним и занимался… Хороший человек был Валентин Саныч… Током убило на заводе…»

— Если мы выберемся отсюда, ваш Миша завтра же в полночь будет стоять на своих ногах! — выплеснул Тур. — Не смерть возвращает здоровье, Валентин Александрович. Живущий побеждает болезнь.

Ворота по инерции качнулись и застыли. Энергетический магнетизм растаял, и Ворон получил возможность выскочить наружу. В тот момент, когда Тур, прикрывавший отход, завернул за угол строения, на крыльце-времянке появились двое разбуженных охранников. По двору раскатился отборный мат, пока не обращённый ни к кому конкретно.

Ворон передал драгоценную ношу Туру, миновал лаз в заборе и следом за братом побежал к берегу. Чёрная стремительная вода подхватила беглецов. Бороться с течением не пришлось. Упреждение было выбрано точно, поэтому на остров, растянутый посередине реки, вода сама вынесла людей. Дальше начиналось мелководье, которое предстояло преодолевать вброд.

— Переждём, — Тур бережно положил женщину на песок за высоким кустарником и тяжело опустился рядом.

Ворон рухнул подле брата.

— Влад… Володя…

Слабый голос обрушился на близнецов как солнечный вихрь. Оба наклонились к подруге. Блёклый взгляд искал в темноте знакомые лица.

— Маринушка!

— Простите меня.

— За что, Марина?

— Я не должна была возвращаться…

Озноб заставил содрогнуться крепкие мужские плечи. Из-под мокрых ресниц на братьев смотрела пустота. Ветви невысокой ивы, одинокой жительницы речного острова, нагнулись под порывом ветра и застыли в холодном покое…

«Селигер на рассвете. Изумительная гармония природы. Могучие воды озёр. И одинокая человеческая душа. Одна. Целых пять лет, а всё равно одна… Они были как яркая картина на стене, которую я считала шедевром. Просто картина. И вовсе не шедевр… Ваня, Ваня, Ванечка. Зачем, маленький мой? Зачем ты меня покинул? Ты — моя единственная радость, надежда и мечта. Всё в прошлом. И ничто не меняется».

«Ничто не изменится. Кем бы ты стал, Серёжа, в этом безумном слепом мире? Я видела тебя преуспевающим учёным. Но кому нужны знания, когда кругом царят слабость и безысходность… У тебя нет ни средств, ни мужества однажды зачеркнуть всё старое».

«Я сама придумала свою сказку. Играла в золушку для двух принцев. Но в жизни так не бывает — одна для двоих. А теперь уже просто — одна».

«Впусти меня. Мы будем одиноки вдвоём».

«Я хочу любить их обоих, но это неправильно… Нет. Я обманываю себя. На самом деле я трусиха, я боюсь что-либо менять. Пусть решает судьба, как однажды решила на этих озёрах».

«Впусти меня. Их двое, и нас будет двое. Я помогу тебе справиться с судьбой. Это легко. У нас одинаковая судьба».

«Наверное, я слабая женщина».

«Сильной буду я. Не бойся перемен. Мы будем действовать. А значит — жить».

«Я не хочу так жить».

«У тебя не хватит смелости оборвать собственную жизнь».

«Да, я не совершу этот грех. Я буду терпеть до конца. Буду работать, отвечать на вопросы, выполнять справки, переставлять книжки и слушать счастливые семейные рассказы коллег за полуденным чаем. Ничего другого мне не остаётся. Ты хочешь разделить такую судьбу?»

«Я хочу её изменить. Впусти меня. Мы изменим нашу судьбу, и у нас впереди будет много счастливых лет».

«Ты веришь?»

«Я иду к цели».

«Какой?»

«Впусти, и я покажу тебе нашу цель».

«Хорошо. Мы будем делить одиночество, радоваться за успехи других и иногда по вечерам вести философские разговоры о житейских пустяках…»

Тонкие ивовые ветки отчаянно потянулись навстречу очнувшемуся ветру. Речная волна выплеснулась на берег. Огненный взгляд ворвался в ночь, и женщина охнула в горячих объятиях.

— Марина!

— Что ты наделала, Марина?

Жилка на тонкой сухой шее дрогнула.

«Целый мир не заслуживает наказания за две разбитые судьбы. Серёжи и Вани больше нет. Они далеко-далеко. Там, где сияет вечное солнце. Розовое или золотое… Нам не нужно мстить и некого ненавидеть. Наши мальчики счастливы в покое…»

— Марина, — горящий взор упёрся в спокойное лицо женщины, и в каплях воды, застывших на щеках, отразились блики огня. — Выпроводи её вон. Она не похожа на тебя. Её судьба — это путь злобы!

«Путь ведёт к храму. И за порогом его видишь то, что ты есть, и что есть твоя душа… Она вошла. Теперь я не отпущу её скитаться в пустоте без цели и тепла. Она будет жить со мной, как звёздочка — свет из прошлого. А когда придёт час, Володя откроет для нас дверь, а ты, Влад, проводишь нас к вашему отцу».

— Марина? Марина!

Тур отвёл руку брата и аккуратно ладонью прижал холодный лоб женщины.

— Глубокий коллапс, — проговорил он. — Но она невредима, не бойся.

Ворон сел на песок, нервно отбросил чёлку и стряхнул с бороды и усов речную влагу.

— В голове не укладывается! Марина и… Людмила?

— Марина сделала то, что не сумели мы.

— Показала ей добро, живущее на этом свете? — с сомнением уточнил Ворон.

— По-моему, она просто открыла перед ней свою душу… — Тур рассеянно развёл руками. — Пожалуйста, притуши взгляд. Или нас заметят с берега.