Виктор Пелевин - Священная книга оборотня

— Шеф, я…

— Или ты ветеринара вызывал уши обрезать?

— Шеф…

— Опять? Я понимаю, на объекте. Но здесь зачем? У нас был разговор на эту тему?

Михалыч опустил глаза. Молодой человек посмотрел на меня, мне показалось — с любопытством.

— Шеф, объясню, — заговорил Михалыч. — Честное…

Я физически чувствовала, каким усилием даются ему слова.

— Нет, Михалыч. Объяснять буду я, — сказал гость, взял со стола бутылку шампанского и изо всех сил ударил ею Михалыча по голове.

На этот раз бутылка лопнула, и гейзер белой пены окатил Михалыча с головы до ног. Я не сомневалась, что после такого удара он уже никогда не встанет с кресла — в человеческой анатомии я разбираюсь. Но, к моему изумлению, Михалыч помотал головой из стороны в сторону, будто алкаш, на которого вылили ведро воды. Потом поднял руку и вытер с лица брызги шампанского. Вместо того чтобы убить, этот удар привел его в чувство. Такого я раньше не видела никогда.

— В общем, так, — сказал молодой человек, — прими душ, потом садись на такси и езжай домой. Пусть тебе бульону дадут. Или крепкого чаю. А вообще, Михалыч, если по уму, то надо бы тебе прокапаться с релашкой.

Я не поняла, что значит эта фраза.

— Так точно, — сказал Михалыч, кое-как поднялся на ноги и поплелся в ванную, оставляя за собой дорожку из капель шампанского. Когда за ним закрылась дверь, молодой человек повернулся ко мне и улыбнулся.

— Здесь душно, — сказал он. — Позвольте проводить вас на свежий воздух.

Мне понравилось, что он заговорил со мной на «вы».

Мы вышли из квартиры другим путем. Как оказалось, стальной шест, который я видела в одной из комнат, вел на первый этаж. Похожие шесты встречаются в пожарных частях и go-go барах. По такому можно быстро соскользнуть вниз к большой красной машине и получить медаль «За отвагу на пожаре». А можно эротично потереться о него попкой и грудью и получить от зрителей несколько влажных банкнот. Вот сколько разных дорог открывает перед нами жизнь…

К счастью, сегодня мне не надо было делать ни первого, ни второго. Рядом с шестом оказалась узкая спиральная лестница — видимо, для менее срочных случаев. По ней мы и сошли вниз. Внизу был полутемный гараж, в котором стояла шикарная черная машина — «Майбах», самый настоящий. Таких, наверно, было в Москве всего несколько штук.

Остановившись возле машины, молодой человек поднял голову — так, что его нос оказался направленным на меня, — и с силой втянул воздух. Выглядело это диковато. Но вслед за этим на его лице изобразилось блаженство, просто даже какое-то умиление.

— Я хотел бы извиниться за случившееся, — сказал он, — и попросить вас об одолжении.

— Какого рода?

— Мне нужно подобрать подарок девушке примерно вашего возраста. Я сам не разбираюсь в дамской бижутерии и буду очень признателен за совет.

Секунду я колебалась. Вообще в таких ситуациях надо сматываться при первой возможности — но мне почему-то хотелось продолжить знакомство. И еще было интересно посмотреть на интерьер машины.

— Хорошо, — сказала я.

Но как только я села на переднее сиденье, я позабыла про интерьер — такое сильное впечатление произвел на меня пропуск на ветровом стекле.

Я давно заметила одну китчеватую тенденцию российской власти: она постоянно норовила совпасть с величественной тенью имперской истории и культуры, как бы выписать себе дворянскую грамоту, удостоверяющую происхождение от славных корней — несмотря на то, что общего с прежней Россией у нее было столько же, сколько у каких-нибудь лангобардов, пасших коз среди руин Форума, с династией Флавиев. Автопропуск на стекле «Майбаха» оказался свежим образчиком жанра. На нем был золотой двуглавый орел, трехзначный номер и надпись:

Что тут сказать? Да, орел. Да, Пушкин. Но чувства причастности к судьбам великой страны, на которое рассчитывали криэйторы федеральной службы, не возникало. Наверно, дело было в неверном выборе эпохи для референций. Следовало обращаться не к имперским орлам, а к феодальным летописям. Там легче было найти маячки: Борис Большое Гнездо, Владимир Красная Корочка…

— О чем вы задумались?

— А? Я? — опомнилась я.

— Да, — сказал он. — Когда вы думаете, вы так трогательно морщите носик.

Мы уже выехали на улицу.

— Кстати, мы до сих пор не познакомились, — сказал он. — Александр. Можно Саша. Слышали про такого Сашу Белого? Ну а я — Саша Серый.

— Про Сашу Белого никогда не слышала. А вот Андрея Белого знала.

— Андрей Белый? — переспросил Александр с некоторым, как мне показалось, недоумением. — Впрочем, неважно. Как вас зовут?

— Адель.

— Адель? — спросил он, округлив глаза. — Вы не шутите?

Я отрицательно помотала головой.

— Невероятно. В моей жизни столько связано с этим именем! Вы даже представить себе не можете. Наша встреча — это судьба. Это совсем не просто так, что вы оказались в моей машине…

— У вас с собой нет вилки? — спросила я.

— Вилки? Зачем?

— Лапшу снимать. Которую вы мне на уши вешаете.

Он засмеялся.

— Вы не верите? Насчет Адели?

— Нет, — сказала я.

— Я могу объяснить, в чем дело. Если вам интересно.

— Интересно.

Мне правда было интересно.

— Вы знаете такую игру на «Playstation» — «Final Fantasy 8»?

Я отрицательно покачала головой.

— Я ее в свое время почти всю прошел — а это долгое дело. И перед самым концом в ней появилась волшебница Адель. Красивая такая, намного выше человеческого роста. Зрелищная анимация — она просыпается, открывает глаза, покрывается веером лучей, примерно как логотип студии «Universal», и летит в своем саркофаге на Землю.

— Откуда летит?

— С Луны.

— Угу. И чем все кончается?

— Я не знаю, — ответил он. — В том-то и дело. Я не смог ее победить. Всех остальных замочил, а ее — никак. Так игра и кончилась…

— Почему это вам так запомнилось? — спросила я. — Мало ли игр.

— Мне раньше все в жизни удавалось, — сказал он.

— Все-все?

Он кивнул.

— Ну да, — сказала я. — Конечно.

— Не верите?

— Почему? Верю. По машине видно.

Несколько секунд прошли в молчании. Я поглядела в окно. Мы подъезжали к началу Тверского бульвара.

— Новый ресторан, — сказала я. — «Палаццо Дукале». Вы там бывали?

Он кивнул.

— И кто там собирается?

— Да как обычно.

— А о чем там люди говорят?

Он на секунду задумался. Потом сказал карикатурным женским голосом: