Александр Ромашков - Стратегия свободы: Исходный мир III.I

— Как называется твоя раса? — я вспомнил про хвост Беты, который видел во сне много месяцев назад.

— Никак, — он сначала даже не понял о чем я. Потом посерьезнел. — Я единственный в своем роде. Эти грамотеи из научных институтов федерации не могут подобрать мне описание уже пятнадцать лет. Называют меня «Древним», башку бы им всем оторвать. Идиоты.

— А ты, выходит, сам не знаешь? — стало безумно интересно.

— Нет, — он продолжал видоизменять мое изображение. Искал чертежи ускорителей, накладывал их на трехмерный чертеж сайроса, давал компьютеру рассчитать направление импульсов. — У меня что-то с памятью, она будто блокирована. До того момента, как я первый раз увидел Саманту, все размыто. Будто и значения не имело. Помню разные миры, события, датированные в учебниках по истории тысячелетней давностью. А то и больше, — он поморщился, словно это причинило ему какую-то боль. — А то и вообще не указаны.

— Ясно, — тихо протянул я. Помолчал немного и добавил, — мне сон приснился сразу после операции по внедрению сайроса. Там был ты, ругал меня. И у тебя был хвост.

— Потому что он есть, провидец чертов, — огрызнулся, мотнул головой в усмешке.

— Зачем же прячешь? У многих рас есть хвосты.

— Не знаю. Наверное, хочу больше походить на ваш вид. Для Сэм, — он глубоко смутился. Долго не знал, как выйти из положения. — И штаны не хочется рвать. На спине еще обрубки атрофированных крыльев есть, — отрешенно посмотрел в темный угол комнаты, отворачивая от меня глаза. — Даже вспомнить не могу, кем я был.

— Как Себастьян, тоже под человека собран, — без задней мысли вставил я. — Странно, что помнишь только то, что был с Самантой. Она не могла повлиять?

— Не смей сравнивать меня с этим фриком! — вскипел, взревел, ощетинился. — Ты к чему это клонишь? — бросил на меня свирепый взгляд. — Я помню Саманту потому, что только это и важно. Потому, что так должно быть с женщиной. Она нашла меня в каком-то захолустье, на задрипаной планете в дальнем углу Вселенной. Я скитался и побирался. Прыгал из системы в систему на первом попавшемся звездолете и жрал помои. Ей нужен был кто-то, кто помог бы запустить ее сайрос. Только Великому Создателю известно, почему нашим душам суждено было встретиться. Как вообще столь прекрасная женщина обратила внимание на такого прогнившего и жалкого… И я благодарен. Когда такое происходит, ты понимаешь это сразу. Мужчина существует для женщины. Бьется за нее в кровь, за нее и для нее. Я пойду за ней на край миров и даже не спрошу, зачем! Да, я ору, я возмущаюсь, но я на ее стороне! Всегда. Просто потому что. Тебе надо это осознать, да, даже, черт бы его побрал, полоумный щенок Себастиан это знает. Когда любишь, не спрашиваешь, почему она поступает так, а не иначе. Почему она то холодна, то горяча. Только и думаешь, как бы ни потерять, как защитить, как уберечь от ошибок, а иногда осознанно их совершаешь вместе с ней.

— Это красивые слова, но в жизни так не бывает. Эгоизм все равно берет верх.

— Засунь свой эгоизм себе в дальний дымоход! — его глаза блестели, он был абсолютно уверен в том, что говорит. — Ты не будешь бояться показаться слабым перед той, с кем свел Создатель. Потому что она будет знать, что ты не слаб, что только перед ней ты такой, что тебе незачем самоутверждаться за ее счет. И будет благодарна в ответ.

Как сентиментально. У этого седого здоровяка стоило учиться жизни. Он говорил искренне. И ему жутко повезло, что у него есть Саманта. Впрочем, как знать, может и мне повезло не меньше.

— Сэм? — в затянувшейся паузе после тирады Беты, я услышал еле слышные всхлипы. В темном коридоре она сидела на полу и тихонько плакала. Мой мозг стал плавиться. Ситуация была пиковая. Когда женщина плачет, у мужчины начинается паника. Тот лучше, кто быстрее с этой паникой справляется. Это такое супероружие женщин, лакмусовая бумажка, показывающая истинное лицо задействованных актеров. Когда не знаешь, как поступить правильно, когда совсем запутался в душевных переживаниях, самое верное решение — оставаться хорошим человеком. Я обернулся на Бету. Он пристально смотрел на свою женщину, хотел броситься к ней, но, только прищурившись, ждал моих действий. Легонько подтолкнул меня, чтобы я перестал сомневаться.

Встал, подошел к ней, сел напротив. Стал притягивать к себе за плечи. Она немного поотбивалась, что-то бубня себе под нос, но быстро сдалась, разрыдалась еще сильнее, уткнулась носом мне в грудь. Грузно подошел Бета. Присел рядом с нами на корточки. «Все правильно делаешь» — показал взглядом, одобрительно кивнул. «Ну а как по-другому?» — также, молча, показал я ему, пожимая плечами. Я гладил ее по волосам. Так и сидели. Бета привалился спиной к стене рядом с Самантой.

— Я, правда, правда, не могу сказать всего! — всхлипнула, затараторила.

— Это сложно, прости! Осталось совсем немного, верь мне! Просто выиграй этот дурацкий бой!

— Да, — выдохнул я ей в макушку. Как всегда, она пахла потрясающе. — Было бы так просто.

— Я принесла тебе кое-что, — Саманта перестала реветь. Засуетилась, доставая из-под себя большой прямоугольный футляр, на котором сидела. Бета с интересом покосил взгляд. — Это тебе.

— Что это? — взял черный футляр, повертел перед глазами.

— Это револьвер нашего отца. «Феникс-240». В барабане 6 зарядов каледония, по сорок выстрелов каждый, — смахнула с покрасневшего носа слезу и по обыкновению пустилась в разъяснительно поучительные беседы. Темно-зеленый, с желтым отливом цвет. Массивная рукоять с красивым узором, длинное, широкое и тупое дуло. — Вот тут сбоку, его имя. Мако Трент Оро.

— Он же был ученым, — я скривил улыбку, продолжая восхищаться оружием и искренностью момента.

— Ну, в наше беспокойное время сложно быть кем-то определенным, — она робко пожала плечиками. — Очередной виток эпохи потребления, каждый выживает, как может. Приходится быть всем понемногу.

— Спасибо, — я обнял ее. Саманта нервно усмехнулась, чуть было не заплакала вновь. Белогривый наставник закатил глаза из-за излишка сантиментов. Но был доволен, что страсти сейчас поулеглись.

— Слушай, слушай! — она отпрянула и очень серьезно, даже слегка испуганно, посмотрела мне в глаза. — Тушь не потекла?

— Нет! — я засмеялся от разрядившейся ситуации, взял ее лицо в ладони.

— Ты, как всегда, симпатичная молодая девушка!

— Молодая? — подал повеселевший хрипловатый голос Бета. — Да ты посчитай, балбес, она старше тебя на двенадцать лет, ей сорок один! Ай! — удар локтем под ребро. — Да что такое-то?

— Будешь биться также, победишь. Но не смей так грязно биться, — Бета говорил ровно, он был поглощен происходящим на огромном экране. А там, словно под бой барабанов войны, сайрос Дюка, моего «брата», методично расшвыривал, доводя до изнеможения двух молодых ребят в легкой броне, жалил, ранил, ломал их смехотворное вооружение.