Альфредо Бонанно - На ножах со всем существующим

2.

Структура анархистской субкультуры в основном организована вокруг печатных проектов, книжных магазинов, коллективного существования и анархистского активизма. Эти проекты и сам метод, по которому они реализуются, напоминают практику евангелических религиозных сект.

Большая часть проектов ведётся коллективно, на основе консенсуального решения проблем. В других случаях проекты разрабатываются отдельными индивидами, которым помогают друзья. Я приберегу прицельную критику консенсуса для другой статьи. Пока же достаточно указать, что процедура консенсуса требует подчинения индивида (и его воли) группе. Начинается с того, что индивид обязан приспособиться к периодичности и регламенту встреч и обсуждений, а также к ритуалу принятия решений. Это уже имеет косервативный характер, поскольку создаёт правила, которые могут быть изменены только если все с этим согласны. Так создаётся невидимый авторитет, довлеющий над индивидами. Имя его -«коллективность».

Многие анархисты живут отдельно или с любовниками. Другие отдают предпочтение коллективной жизни (иногда по той простой и наименее иллюзорной причине, что это облегчает финансовое бремя). Некоторые организуют «группы жизненной поддержки», заявляя, что таким образом проще «претворить теорию в практику». Коллективная жизнь, конечно, может упростить осуществление общего проекта. Но она может также превратить проект в идеологическое очковтирательство и самообман. Групповые ситуации часто ведут к созданию социальных ролей и блокируют индивидуальную критику. Большинство анархистов считает, что есть известные принципы, которые должны определять отношения между людьми. В сквотах и общежитиях эти принципы навязываются в качестве нормы. Так групповая жизнь перестаёт быть исследованием неизвестного и превращается в ещё одну структуру подчинения индивида готовой социальной идеологии. Группы перестают быть вызовом обществу (за исключением, пожалуй, сквотов, которые хотя бы угрожают безраздельной власти домовладельцев) и становятся безобидным привеском к господствующей системе.

Разнообразные печатные проекты (включая периодические издания) и книжные магазины - главные поставщики истории, теории и информации в анархистской субкультуре. Так или иначе все эти проекты включены в капиталистический механизм и редко могут претендовать на подлинную автономность или революционность. И вряд ли есть что-то анархистское в бесконечных тоскливых посиделках и обсуждениях, как успешнее вести маленький бизнес, как оформить тот или иной журнал, как получше напечатать брошюру. Но что ещё хуже, эти издания чаще всего оказываются средством сужения мышления индивидов, а вовсе не предложением новых идей и практик. Большинство анархистских публикаций - некритические переиздания старых текстов, активистская информация, левацкие сплетни, бесконечное повторение устаревших концептов. И даже те статьи и книги, которые так или иначе представляют собой вызов, редко становятся предметом критической дискуссии. Наоборот, они воспринимаются как ещё один стандарт, модель, которой стоит подражать или от которой следует бездумно отказаться. Многие читатели не различают за печатным словом подвижность мысли или полемическое начало, но воспринимает текст как нечто святое или кощунственное, что нужно осквернить или на что нужно молиться. В обоих случаях идеи овеществляются, то есть становятся товарами на рынке идей.

Другой аспект анархистских публикаций - пропаганда. Эта (рекламная) сторона анархистской субкультуры неопровержимо свидетельствует, что анархизм для многих является товаром на идеологическом рынке. Цель пропаганды - создать привлекательный образ анархизма, чтобы привлечь новых адептов. Многое из этой литературы попросту убаюкивает сознание людей, внушая им, что анархия не так уж экстремальна, что она не разрушит общество, что она безопасна, что в ней нет вызова. И поскольку эти публикации обычно покупают (или воруют) сами же анархисты, создаётся впечатление, что они сами себя успокаивают и всеми силами стараются сохранить субкультуру.

Активизм - ещё один аспект всего этого. Что он означает? Прежде всего участие в левацких демонстрациях, хотя время от времени анархисты организуют свои собственные шествия, посвящённые конкретным темам. Главный мотив демонстраций - привлечение новых кадров. Анархисты должны организовать себя как легко различимую группу, привлекательную для новичков. Прежде всего нужно заинтересовать молодёжь, в частности, панков. Для этого необходимо как можно больше шуметь и вообще показывать, что анархисты -крутые люди.

Многие анархисты участвуют в демонстрациях, потому что это - «правильный анархистский поступок». По мнению таких активистов, «анархист» - это роль, включающая специфическую социальную деятельность и особое поведение. «Анархист» - вариант левака, шумный, иногда агрессивный, иногда высокомерно-замкнутый, подчас развязный, но всегда убеждённый в необходимости демонстраций. Такова внешняя личина. Скрывается ли за ней бунт и анархия? Проблема заключается в том, что чаще всего демонстрации не имеют с бунтом ничего общего. И вообще: анархия и бунт не входят в ежедневную жизнь анархистов, а это - ложь и капитуляция.

Хотя некоторые из рассмотренных структур (прежде всего связанные с публикациями) обладают потенциалом анархистского вызова, субкультура больше озабочена самовоспроизводством, чем подрывом общества или атакой на него. Субкультура предлагает индивидам «убежища» и «ниши», где они могут чувствовать себя в относительной безопасности, но где невозможно познать риск и приключение. Так, называя себя бунтовщиками, анархисты бегут от бунта в своё гетто. Анархистская субкультура убивает анархию, превращая её в товар, в болтовню, в спектакль, в ещё один клапан общественного механизма.

3.

Однако нельзя забывать, что главная особенность анархистской субкультуры - это то, что она «субкультура». Субкультуры представляют собой определённый социальный феномен со специфическими

характеристиками. Если бы эти характеристики вели к бунту, если бы они понуждали людей к действию, то можно было бы надеяться на измение анархистской субкультуры, на придание ей революционных черт, на исправление ошибок. Однако все общие характеристики субкультуры указывают на то, что она в принципе не может иметь ничего общего с революцией и бунтом. В истории существовало много субкультур, и все они оказались захваченными властью. Это ясно показывает, что есть нечто в любой субкультуре, что мешает ей стать подлинным вызовом обществу.

Очевидно, что субкультура не является официальным или легальным единством. Вместе с тем существуют негласные законы и принципы, организующию всякую субкультуру. Это - общие ценности и идеалы, привычки и отношения, разделяемые всеми участниками субкультуры. Таким образом, пребывание в субкультуре требует согласия. Это, конечно, не исключает разногласий в интерпретации отдельных принципов - и такие разногласия возникают довольно часто. Люди трактуют ценности и идеалы по-разному, и это нормально. Но индивид, начисто отказывающийся принять «законы» (систему ценностей и отношений) субкультуры, оказывается для неё подлинной угрозой. Его отлучают. Он - опасен и аморален; его нужно изгнать, приговорить к молчанию. Он (вольно или невольно) обнаруживает, что субкультура держится на морали. Это то, что позволяет ей ощущать своё превосходство над обществом. Но тем самым субкультура создаёт модус отношения к другим - оперируя понятиями вины и правоты, то есть по примеру любой власти. Именно власть всегда и везде правит с помощью двух орудий - вины и правоты: я (власть) права, а вы (непокорные) виновны. Для существования субкультуры, таким образом, необходим авторитет.