Альфредо Бонанно - На ножах со всем существующим

Очевидно, что субкультура не является официальным или легальным единством. Вместе с тем существуют негласные законы и принципы, организующию всякую субкультуру. Это - общие ценности и идеалы, привычки и отношения, разделяемые всеми участниками субкультуры. Таким образом, пребывание в субкультуре требует согласия. Это, конечно, не исключает разногласий в интерпретации отдельных принципов - и такие разногласия возникают довольно часто. Люди трактуют ценности и идеалы по-разному, и это нормально. Но индивид, начисто отказывающийся принять «законы» (систему ценностей и отношений) субкультуры, оказывается для неё подлинной угрозой. Его отлучают. Он - опасен и аморален; его нужно изгнать, приговорить к молчанию. Он (вольно или невольно) обнаруживает, что субкультура держится на морали. Это то, что позволяет ей ощущать своё превосходство над обществом. Но тем самым субкультура создаёт модус отношения к другим - оперируя понятиями вины и правоты, то есть по примеру любой власти. Именно власть всегда и везде правит с помощью двух орудий - вины и правоты: я (власть) права, а вы (непокорные) виновны. Для существования субкультуры, таким образом, необходим авторитет.

Логика «законов» подразумевает нетерпимость по отношению к тем, кто не признаёт или восстаёт против них. Та же логика ведёт к снисходительности и терпимости ко всем, кто является частью субкультуры (даже если это последние конформисты и проходимцы). Из-за расхождений в интерпретации «законов» возможны споры и драки, однако в рамках и под контролем. Всё для поддержания субкультуры! Никаких эксцессов! В результате конфликты сводятся к пошлости. Радикальность и экстремизм дозволяются только в малых дозах и лишь когда они пусты, то есть не угрожают субкультуре. Коммуникация одобряется до тех пор, пока она не раскаляет страсти (исключая стилизованную страсть, одобряемую субкультурой). Лицемерие, осторожность, ложная вежливость - нормы, ведь они поддерживуют «единство в разнообразии». Столкновения ритуализи-руются и ставятся в скобки. В субкультуре нет места для честных и страстных конфликтов, лицом к лицу. Индивидуальные вспышки подавляются во имя социальной гармонии, во славу консенсуса.

Основа анархистской субкультуры - банальная идеализация анархии. Превознося модели прошлого (Испанскую революцию, деятельность Малатесты, Махно и т. п.), хранители субкультуры понимают анархию как идеальное общество будущего, способное решить все сущностные проблемы. Она становится Евангелием, слово которого покоряет и объединяет людей, а иногда и Богом, который требует жертв. Идеализированная анархия утрачивает все связи с реальностью и делается средством принуждения к толерантности, согласию и нормальности, гарантируя поддержку субкультуры.

Анархистская субкультура существует только потому, что она изымает анархию и бунт из области ежедневной жизни, превращая их в абстрактные сущности. Субкультура превозносит «спонтанность», в то же время подавляя её. Свободное выражение чувств и желаний не одобряется. Любое новое исследование или эксперимент воспринимаются как угроза. Это объясняет абсурдные защитные реакции анархистов на некоторые дерзкие теоретические построения, которые именно из-за подобных реакций остаются теорией без практики. Субкультура -место капитуляции, сдачи, разоружения, безопасности, сохранности, где можно найти социальную роль и построить систему отношений, но где невозможно свободное исследование и поиск неизвестного.

Из всего этого следует, что анархистская субкультура не имеет ничего общего с проживаемой анархией и действительным восстанием, но является общественным способом мистифицировать и ограничивать бунт. Дети этого общества, мы все изощряемся в недоверии друг к другу, в страхе перед лицом неведомого, в предпочтении безопасности свободе. Поэтому неудивительно, что мы легко включаемся в проекты и акции, поддерживающие субкультуру. Но пора признаться, что это - наш способ приспособиться к обществу, которое мы якобы ненавидим. Субкультура - не повстанческий лагерь, но лояльная оппозиция, «законы» которой (как и все законы) утверждают необходимость общества.

Итак, пришло время послать осторожность к чёрту, похерить, как сказали бы сюрреалисты, все правила и законы, выйти за пределы субкультуры, а затем -разрушить и уничтожить её. Всегда найдутся люди, желающие построить что-нибудь на её месте, но вопрос заключается как раз в том, что на её месте ничего не нужно строить. Нам не нужен авторитет в наших мозгах, нам не нужен порядок, неписанные правила и табу, нам не нужен закон. Мы хотим расстаться с нашим страхом, заставляющим нас бежать от неизвестного и превращающим бунт в видимость бунта. Мы хотим убить этот страх.

Без поддержки субкультуры мы останемся ни с чем -только с самими собой. И тогда мы - смертные, движущиеся к свободе, страстные индивиды, каждый из которых - единственное основание для созидания собственной жизни и отказа от общества - осуществим себя. Бунт перестанет быть ролью и превратится в ежеминутную борьбу против ограбления наших жизней. Анархия не будет больше идеалом, но станет атакой на власть. Первый шаг к этой новой реальности - перестать мыслить как жертвы и начать действовать как созидатели мира. Нерешительность и паранойя, пронизывающие наши отношения, должны быть отринуты, мы обязаны осознать нашу силу и увидеть скрытую слабость общества, против которого мы сражаемся. Мир откроется нам во всей своей красоте и радости. Мы научимся смотреть в лицо неизвестному, говорить друг с другом открыто, не бояться конфликтов. Мы сможем противостоять обществу самой силой наших желаний, смеха и жажды жизни. Мы откажемся от надёжных ответов и схем, мы разрушим безопасные тюрьмы, в которых мы сами себя похоронили, и предпочтём свободу, странствие, постижение, открытие. Но всё это будет возможно лишь тогда, когда мы разрушим субкультуру, которая связывает нас. Мы должны научится рисковать, без этого не будет ничего.

2000

Сегодня мы сталкиваемся со слабостью повсюду. Мы слабы, или ведём себя так, словно мы слабы - из страха показаться чем-то иным.

Уже немодно быть уверенным в себе или понимать себя, как, впрочем, и других - или что-либо вообще. Это кажется устаревшим, а то и попросту дурным вкусом. Мы больше не стараемся делать вещи хорошо - я имею в виду те вещи, которые мы сами выбрали для себя и которые, как нам кажется, мы должны сделать. Вопреки всякой логике, мы делаем их плохо, кое-как, не обращая внимания на детали. И мы не то чтобы похваляемся своей слабостью, но пользуемся ею как неким экраном, за которым можно спрятаться.