Юрий Силоч - Союз нерушимый...

— Ага. Заводите поиск, — устало сказал я и отключился. Шёл бы он в задницу. Только орать и умеет. Чует, что чистка уже рядом.

Время шло. Я сидел в машине, поплотнее закутавшись в пальто, грелся и смотрел в окно на то, как ярко горят разноцветные огни Москвы. В тот миг я чувствовал себя обманутым Колей Герасимовым. Да, однажды я очнулся в мире победившего коммунизма. Но тут не было ни космического зоопарка, ни флипов, ни машин времени. Здесь роботы Вертеры легко превращаются из спасателей в убийц, а на космодромах базируются не лайнеры до Марса и Венеры, а орбитальные ядерные бомбардировщики. Девятилетние девочки не играют в волейбол, зато умеют тяжело работать и по житейскому опыту дадут фору взрослым времён моей молодости. А Москва… Да, Москва изменилась. И меняется до сих пор, всё ещё восстанавливаясь после первой бомбардировки.

Палыч позвонил в самый разгар воспоминаний о моём последнем лете. Я катался на велосипедах по бульварному кольцу и ел мороженое. Тепло, всё зелёное, красота…

— Есть зацепки. Одна из них любопытнее остальных.

— Что там?

— Михаил Вьюнов, снайпер на втором Сибирском фронте.

— Каком-каком? — я подался вперёд и заёрзал на сиденье.

— Ага, — заулыбался Палыч. — Даже более того, они с Золотарёвым в одном полку служили. И когда тот в отсутствие командира нажрался и приказал идти в атаку, Вьюнов потерял обе ноги и руку.

— С ума сойти, — я, конечно, обрадовался, но подобное везение мне казалось немыслимым. Слишком гладко и быстро был найден потенциальный убийца. Не может быть такого. Только не у нас.

— Держи адрес. Он и живёт-то рядом. И рядом с домом Золотарёва тоже, если ты понимаешь…

Я понимал. Трудно, наверное, было ютиться в каком-нибудь панельном клоповнике на тысячу семей и смотреть из окна на сверкающую башню, где обитала партийная элита, в том числе и тот, кто по дурости оставил тебя почти без конечностей.

— Высылай подмогу на всякий, а пока они едут, я сам постараюсь его взять.

— Добро.

Я дал команду и навигатор, пискнув, завёл двигатель.

Всё оказалось так, как я и ожидал. Один из восстановленных районов за третьим транспортным кольцом был тёмен и мрачен, но чист и даже немного благоустроен — детские площадки, тощие деревца, вынужденные выживать в заражённой почве, ряды серых пластиковых гаражей-капсул. Двадцатиэтажные серые панельные дома стояли параллельно-перпендикулярно друг другу и были похожи, как близнецы, поэтому через пять минут езды по району я в нём окончательно перестал ориентироваться и полагался лишь на навигатор.

А над всем этим возвышался, похожий на яркий сказочный замок, жилой комплекс «Большевик». Шпиль пронзал багровое небо, уходя ввысь, окна светились, как бриллианты — там на электричестве явно не экономили, поскольку многие клерки Дворца работали даже дома и Партия заботилась об их зрении.

Машина остановилась, навигатор снова пискнул. Я вышел, захлопнул дверь и направился к подъезду, над которым горела тусклая лампочка, почти не дававшая света. Несмотря на то, что подъезд оказался чист, в лифте пахло мочой и были сожжены все пластиковые кнопки. Пришлось повозиться, стараясь нажать на семнадцатый этаж.

Деревянная дверь с наклеенными цифрами, рядом написано «Сима — дурак». Кнопка звонка, казалось, была уже произведена старой и вымазанной в побелке. Три звонка мерзко продребезжали внутри квартиры и тотчас же послышались шаги. Да уж, звукоизоляция…

— Кто?

— КГБ в пальто, — я засунул руку в карман и сжал холодную рукоять пистолета. — Открывайте, Вьюнов. Нам всё известно.

Молчание. Я отошёл в сторону. Если у этого дуралея нашлась снайперская винтовка, то и автомат может заваляться, и даже граната.

— Я… Я не знаю, о чём вы, — сдавленно произнесли за дверью.

— Открывайте, и я всё вам объясню.

Звонко щёлкнул замок, дверь открылась, и я заметил, как мелькнуло пятнышко света в глазке у соседей. Люди везде одинаковы.

Я видел фото Вьюнова, но оно было достаточно старым, с военного билета. С тех пор он изрядно постарел — щетина, сетка морщин, слипшиеся на лбу в ком тёмные с проседью волосы. Стоит перед дверью в семейных трусах и мятой майке-алкоголичке. Вместо ног и руки, как я и ожидал — простейшие электропротезы.

— Надеюсь, вы не будете делать глупостей, — я шагнул в квартиру. — Вы, наверное, слышали, что сотрудникам КГБ очень многое не может причинить вреда.

— Да, слышал, — упавшим голосом сказал снайпер.

Я прошёл в тесную прихожую с кучей обуви на полу. Скользнув по ней взглядом, я заметил армейские ботинки и увидел, что дверь в комнату резко закрылась.

— Кто там? — я вытащил пистолет и направил его на хозяина квартиры. — Говори!

— Там… Дочь. Моя. У меня есть разрешение! — торопливо добавил он, испуганно глядя на меня.

— Пусть выйдет сюда! — приказал я.

Вышла девочка лет девяти на вид, заставившая меня обомлеть. Она была настолько уродливой, насколько вообще было возможно. Худая, скрюченная из-за костных болезней, на черепе — огромная фиолетовая пульсирующая опухоль, покрытая светлыми и мягкими детскими волосиками.

— Боже мой, — воскликнул я. — Вьюнов, какой же ты мудак. Ты же в Сибири был, какие тебе дети?! Так, принцесса, дай-ка дядя-милиционер посмотрит квартиру, — протиснулся я внутрь, косясь, чтобы хозяин не выкинул какое-нибудь коленце.

Да, пусто. Стены с дешёвыми обоями, полка с цветочным горшком, две кровати — побольше и поменьше, телеэкран-стена, стул, незаметный из-за набросанной одежды, и покосившийся пластиковый шкаф фабрики «Красный плотник». И над всем этим — запах нестираного белья.

— А где наша мама? — ласково спросил я у девочки.

— На работе, — пролепетала она. — А почему ты не в форме, дядя-милиционер?

— Потому что так надо, — улыбнулся я. Вьюнов же всё больше мрачнел. — Смотри, — в воздухе снова соткалась голограмма удостоверения. Девочку это устроило.

— Где ты был сегодня в девять ноль-ноль? — повернулся я к снайперу.

— Ложился спать, — округлил глаза от удивления Вьюнов.

— Это правда? — уточнил я у девочки самым добрым голосом, на который был способен.

— Правда, — кивнула она, пряча глаза.

Значит, интуиция не обманула — и Вьюнов не виноват.

— А папа всё это время был с тобой? — вопрос был задан чисто для проформы, но ответ стал полной неожиданностью.

— Нет.

Я удивлённо приподнял брови и взглянул на Вьюнова, который изрядно занервничал.

— Что-о? — посмотрел он на дочь. — Чего ты выдумываешь? Я же лёг с тобой, колыбельную спел.

— Тише! — рыкнул я на него. — Не дави на ребёнка. Где был папа? Он куда-то ходил?