Роберт Хайнлайн - Дорога Славы

Военврач сказал:

— Ты скоро поправишься, сынок. Но шрам у тебя останется, как у студента из Гейдельберга.

Что заставило меня задуматься — без диплома найти подходящую работу невозможно, как невозможно стать штукатуром, не будучи сыном или племянником кого-нибудь из профсоюза штукатуров. Но ведь дипломы бывают разные. Сэр Исаак Ньютон с дипломом такого провинциального колледжа, как мой, был бы на побегушках у Джо Криворукого — если бы у Джо был диплом европейского университета.

Почему бы не Гейдельберг? Я намеревался выдоить мое солдатское пособие; у меня уже это было на уме, когда я в тот раз поторопился позвонить в призывной участок.

По сведениям моей матери, в Германии все было дешевле. Может, я смог бы растянуть эти пособия вплоть до докторской степени. Herr Doktor Гордон mit шрамы на der лицо,[5] да еще из Гейдельберга! Это принесло бы тысчонки три лишних в год от любой ракетной компании.

Черт, я бы подрался пару раз на студенческих дуэлях и прибавил бы настоящие гейдельбергские шрамы в дополнение к своему красавчику. Фехтование было видом спорта, который мне здорово нравился (хотя таким, который меньше всего считался годным для “подметания спортзала”). Некоторые терпеть не могут ножей, сабель, штыков, всего острого; у психиатров есть для этого словечко: айхмофобия. Идиоты, которые гоняют машины по сотне миль в час по пятидесятимильным дорогам, тем не менее впадают в шок при виде обнаженного лезвия.

У меня в этом отношении хлопот не было, поэтому я жив, и именно в этом одна из причин, почему я постоянно опять попадал в капралы. “Военный Советник” не может позволить себе бояться ножей, штыков и прочего; он должен с ними справляться. Я их никогда не боялся, потому что я всегда был уверен, что могу обойтись с любым так, как тот намеревается обойтись со мной.

Я так и поступал всегда, за исключением того случая, когда промахнулся, проявляя героизм, да и это была не слишком скверная ошибка. Если бы я попробовал смыться вместо того, чтобы остаться и выпотрошить его, он разрубил бы мне позвоночник надвое. А так, он не успел на меня как следует замахнуться, и его тесак всего лишь чиркнул меня по физиономии, когда он стал распадаться, оставив меня с пренеприятной раной, в которую проникла инфекция задолго до того, как прилетели вертолеты. Инфекции я вовсе не чувствовал. У меня закружилась голова, я сел в грязь, а когда очнулся, врач вводил мне в кровь плазму.

Мне даже хотелось опробовать поскорее дуэль по-гейдельбергски. Тело, руку и шею обкладывают чем-нибудь мягким, на глаза, на нос и уши помещают стальную предохранительную маску — это вам не то, что встретить прагматика-марксиста в джунглях. Мне разок попадалась одна из тех штук, которыми фехтуют в Гейдельберге; это была легкая прямая сабля, острая вдоль лезвия и на несколько дюймов острая с другого бока — но с тупым концом! Игрушка, способная наносить красивые шрамы для обольщения девушек. И только!

Я достал карту, и что же вы думаете! Гейдельберг всего лишь в двух шагах от Висбадена. Поэтому я и запросил, чтобы меня высадили по мобилизации в Висбадене.

Палатный военврач сказал:

— Ты оптимист, сынок. — Но свои инициалы поставил.

Сержант медслужбы, заведующий документацией, сказал:

— Не может быть и речи, солдат.

Не скажу, что деньги перешли из рук в руки, но в резолюции, которую подписал начальник госпиталя, значилось: “Не возражаю”. Палата согласилась, что я упорно рвусь в психопаты: Милый Дядюшка[6] не катает вокруг света бесплатно рядовых 1-го класса.

Меня вынесло так далеко за горизонт, что расстояние было одинаковым как до Хобокена, так и до Сан-Франциско, но ближе к Висбадену. Однако политика требовала отправлять возвращающихся домой через Тихий. Военная политика как рак: никто не знает, откуда она берется, но плюнуть на нее нельзя.

Отдел Крестной Матери-Волшебницы очнулся на мгновение и коснулся меня своей волшебной палочкой.

Я уже собрался взобраться на борт корыта под названием “Генерал Джонс” курсом на Манилу, Тайпей, Иокогаму, Перл и Сиэтл, когда пришла депеша, разрешающая любой мой каприз и еще немножко. Я был направлен в европейский военный резерв США, Гейдельберг, Германия посредством попутного военного транспорта для демобилизации по моей просьбе, смотри примечание такое-то. Неиспользованные увольнения могут быть использованы или оплачены, смотри приложение этакое. Означенному лицу разрешалось возвращение во Внутреннюю Зону (Штаты) в любое время в пределах 12 месяцев со дня отъезда, без последующих правительственных расходов. Кавычки закрываются.

Сержант бумажных дел вызвал меня к себе и показал мне это с лицом, сияющим от невинного торжества.

— Только вот “попутного транспорта”-то и нет, солдат. Так что закидывай свою задницу на борт “Генерала Джонса”. Ты отправляешься в Сиэтл, как я и сказал.

Я знал, что он имеет в виду: единственный транспорт ходил на запад редко-редко и отправился в Сингапур 36 часами раньше. Я уставился на свою депешу, раздумывая о кипящем масле и прикидывая, не задержал ли он ее у себя как раз настолько, чтобы я под ней не уплыл.

Я покачал головой.

— Я попытаюсь поймать “Генерала Смита” в Сингапуре. Будьте настоящим человеком, сержант, и оформите мне приказик на него.

— Твой приказик оформлен на “Джонса”. В Сиэтл.

— Черт возьми, — сказал я задумчиво, — кажется, мне впору пойти показаться капеллану.

Я быстренько растворился, но не с тем, чтобы повидать капеллана. Я отправился на летное поле. Потребовалось пять минут, чтобы выяснить, что ни один пассажирский или американский военный самолет не вылетал на Сингапур в нужное для меня время.

Однако вечером в Сингапур вылетал австралийский военный транспортник. Австралийцы не являлись даже “Военными Советниками”, но часто торчали неподалеку в качестве “Военных Наблюдателей”. Я отыскал штурмана этого самолета, лейтенанта ВВС, и выложил ему обстановку. Он расплылся в улыбке и сказал:

— Всегда найдется местечко еще для одного. Колеса поднимаем вскоре после чая, вероятно. Если старушка согласится взлететь.

Я знал, что согласится. У них была “Мокрая Курица”, тип С-47, в основном из заплат, и один бог знает сколько миллионов миль. Она доберется до Сингапура на одном моторе, если ее попросить. Я понял, что счастье мне не изменило, как только разглядел эту присевшую на поле конструкцию из маскировочной пленки и клея.

Четырьмя часами позже я был в ее утробе, а шасси убрано.

Я отметился о прибытии на борт ВТС США “Генерал Смит” на следующее утро, изрядно промокший, — “Гордость Тасмании” прошлой ночью летела сквозь грозы, а главная слабость “Мокрых Куриц” в том, что они протекают. Но кто станет хаять прозрачный дождичек после грязищи джунглей? Корабль отправлялся в тот же вечер, что меня изрядно порадовало.