Алексей Синиярв - Бон-вояж. Литр Иваныч и Мотылёк

По срочному с заводом соединили быстро.

Начальник отдела снабжения еще быстрее всё понял.

— И что дальше? — пытал он.

— Пошли в кинотеатр. На концерт то есть.

— Я так и знал! — рявкнул Анатолий Израилевич. — На цыган!?

— Почему? — растерялся Сергей. — Артисты театра и кино.

На другом конце провода прокашлялись. После паузы Анатолий Израилевич сказал:

— Будет вам кино. Рам и Шиам. И театр я вам покажу. Такой театр, что МХАТ обрыдается. Веник кривой?

— Кто?

— Напарник твой безголовый!

— Нет.

— Ты гляди за ним в оба глаза! Ему его же собственные трусы доверь — он и их потеряет. Ты парень вроде бы серьезный, я…

— Заканчивайте, — перебила телефонистка.

— Цапфа жива?

— Разъединяю, — сказала телефонистка и разговор прервался.

Сергей отодвинул занавеску с силуэтом средневекового города. По дороге, параллельно железнодорожному полотну, проносились автомашины.

Литр Иваныч лежал на верхней полке, и тоже смотрел в окно, подложив кулак под подбородок.

— Смотри какая, — сказал Сергей. — Я таких даже в кино не видел. А эта?

— Тоже импортная, — подтвердил Литр Иваныч. — А вот обкомовская, — он показал на черную «Волгу» стоявшую за шлагбаумом на переезде. — Только больно какой-то обсосок за рулем. У них там обычно ряхи — во! И в галстуках.

За окном сплошной стеной потянулся лес.

Литр Иваныч спустился и присел на нижнюю полку.

— А где ваш кот? — спросил он у попутчицы, завязывая ботинки.

— Какой кот? — ответила бабуся. — Я кошачьего запаха терпеть не могу. Никогда в доме — ни котов, ни кошек.

— Наверно приснилось, — сказал Литр Иваныч, протирая глаза. — Вчера переборчик-то был. Какая следующая станция не подскажите? Если стоит, так хоть может до буфета добежим, — пояснил он Сергею.

— Теперь уж до границы без остановки, — ответила бабуся.

Литр Иваныч с Сергеем спросили одновременно:

— С кем граница?

— Поезд куда идет?

— С Эстонией, — ответила бабуся. — А вы куда едете?

— В командировку, — медленно проговорил Литр Иваныч.

— Из Москвы?

— Из Горького, — соврал Литр Иваныч.

— Из Нижнего значит. Ну и как там у вас, на стрелке далекой? Коммуналка высокая?

— Разные бывают, — ответил Литр Иваныч недоуменно. — У нас, конечно, не так как в Питере. Там-то, сами знаете… Питер, он же…

— Да, да, — согласилась бабуся. — Читала. Питер жутко дорогой.

— А у меня в квартире — два с половиной, по проекту, — сказал Литр Иваныч. — Обыкновенная, двухкомнатная.

— Две с половиной на наши, — задумалась бабуся, — это что же?

— Да так же и выходит, — сказал вошедший в купе мужчина с полотенцем через плечо.

— И вы тоже? — изумился Сергей.

— Здоровы же вы спать. Валерий, — мужчина протянул руку.

Литр Иваныч и Сергей представились.

— Меня — Катерина, — сказала бабуся.

— А по отчеству? — спросил Сергей.

— Да какое сейчас отчество, — она махнула рукой. — У нас давно без отчества. Так Катькой и помру. Считай, что отменили.

— Да и удобнее, — сказал Валерий, — Парится еще, с отчеством. У американцев все на «ю». Ни «ты» ни «вы» нет. Демократия.

— Я в Прибалтике никогда не был, — сказал Сергей. — Эстония, это ведь Таллин?

— Таллин, — подтвердил Валерий.

— А по-эстонски вы знаете? — спросил Сергей.

— А как же!

— Скажите что-нибудь.

— Яак Йола, Вана Таллинн, Каубамая[4].

— Я слышал, что в магазине, если по-русски говоришь, тебе ничего не продадут, правда? — спросил Сергей.

— Вполне может быть, — ответил Валерий.

— А мне вот мужики на заводе рассказывали, — вступил в беседу Литр Иваныч. — особенно если на селе, в деревне у них…

— На хуторах, — поправил Валерий.

— Попить, допустим, попросишь. Так она даст. Попить-то. Даст. А сама туда плюнет! И стакан потом разобьет.

— Сейчас, после Бронзового солдата[5], я ничему не удивлюсь, — ответил Валерий. — А вы везде говорите: мы, мол, туристы из Москвы. Тогда они по-другому относятся. Это к нам, местным не больно-то. У меня дочке четырнадцать лет, так тоже — оккупант.

— Покупать? Не-е-ет. Какие мы покупатели, — отмахнулся Литр Иваныч. — Так, будя… Пиво ваше хвалят. У нас снабженец с Каунаса привозил.

— А у меня знакомый, — сказал Сергей, — в общаге нашей живет, — пояснил он Литр Иванычу. — Служил в Таллине. Так рассказывал, что телевидение финское на обыкновенную, на обычную антенну ловит! Представляешь, Яковлевич!? А?! И фильмы всякие, такие, о-о-о… Эротика. И концерты! Рок-музыка, фестивали разные.

— По кабельному вечером…

— Да что вечером! — перебила Валерия бабуся. — Днем включишь — трахаются! Дети же! Всё видят. Ни стыда, ни совести. Белым днем показывают.

— Они лучше нас всё знают, — махнул рукой Валерий. — Правда?

— Эт точна, — подтвердил Литр Иваныч голосом товарища Сухова.

— А очки у вас продаются? «Капельки», — уточнил Сергей.

— Да очков, как грязи. У вас в Нижнем нет что ли?

— Давно в «Универмаг» не заходил, — соврал Сергей. — Я вот такие хочу. Как у Алена Делона.

— Найдешь, — уверенно сказал Валерий.

— И еще, знаете, я слышал в Прибалтике диски западные можно купить в магазине.

— Сидишки? Полно. Да народ сейчас все скачивает с торрентов. Каждый третий в автобусе с эмпе-три-плейером.

— И «Роллинг Стоунз» пластинки есть!?!

Послышались переливчатые звуки.

Бабуся поднесла к уху плоский предмет.

— Алло…. Я, Марусь… Бологое проехали… Да. Помню….. Хорошо-хорошо, не волнуйся. Передам… Всё, целую. Входящих набежит, пока.

— Это у вас что?!! — спросил Сергей с изумлением.

— «Моторола», — показала бабуся.

— Вот так штука!!

— Да, — согласилась бабуся, — старенький уже. Раритет. Мне с наворотами не надо. Главное, чтобы звонил. Это молодым навороченный подавай. Хотела внучке подарить — «Нокия» со скидкой в «Максиме»[6] продавалась. Так эта: «Мне с блюту-у-узом». У меня таких денег и нет. Что это блютуз-то? — спросила она Сергея.

Он пожал плечами.

— Я в этом не особо…

— Это друг у дружки песни перебрасывают, фотки — пояснил Валерий. — Сейчас на всех современных моделях.

— Пойдем что ли, покурим, — сказал Литр Иваныч Сергею.

— Я же не…

— Пойдем, — Литр Иваныч больно толкнул его в бок локтем.

— Вагон-то другой, — закрывая двери тамбура, сказал Литр Иваныч. — Тот, как чумичка был, не отскребешь. А этот — ковровые дорожки. Там половика худого не лежало. И белье не рваное, заметил? Беленькое.