Федор Метлицкий - Драма в конце истории

Какая ненависть!

Я не мог понять, откуда такая серьезность по пустякам, словно снимают последние штаны? Есть что-то гораздо более важное, чему можно отдать жизнь.

— Это здорово! — потирал руки Батя. — Наконец, проясняются позиции.

Веня сидел молча, с застывшей усмешкой на лице, словно все давно понял.

Председатель ощутил, что споры перерастают в опасную для него сторону, и с багровым растерянным лицом старался утихомирить ораторов.

— Расшатываете фронт! — возмущался он. — Это же призыв к крови!

Вытирая пот с толстого лица, он подвел итоги:

— Теперь все видят, что в нашем фронте — полная свобода мнений. Настоящая демократия. Но вне — мы должны выступать единым фронтом. Особенно отмечаю единство мнений в поддержке нашей новой программы — она вынесет нас в единство страны. Наша платформа ясна. Мы, поборники нового сознания, должны держать планку в наших рядах.

Наконец, приступили к выборам верхушки фронта.

Подготовленные заранее проект устава, списки членов политсовета, президиума, комиссий были розданы перед самым голосованием. Несколько голов из руководящей касты фронта после тайных заседаний и закулисных переговоров поработали не жалея сил с местными ячейками, чтобы была демократия. Никто все равно не знал кандидатов, так почему бы не согласиться с предложенным списком? Иных способов голосования никто не видел.

«Это — их разгром», — подумал я, вспомнив разговор в фойе с делегатами из регионов.

Проголосовали… за списки вождей гражданского фронта — единогласно. В списках не было Вени.

После деловой части был прием. Делегаты и гости рассаживались по нумерованным столикам, по спискам. Отчаявшийся шеф ушел, Веня тоже исчез, узнав об итогах выборов, и никто из нас не пошел за ним. Я предал Веню, остался ожидать Юлю, она хотела побывать на банкете. Батя остался из-за халявы, и как один из организаторов банкета.

Мы сели за отдельный столик. Батя то и дело срывался, следил, чтобы официанты расставили на столики мензурки с волшебным эликсиром-энергетиком, настоянном на водке — коронным напитком редакции журнала «Спасение», переданном Оргкомитету фронта.

Приглашенные на прием Юля и Лида увидели меня и сели за наш столик.

Батя, наконец, присел к нам, и уставился на Юлю. Когда девушек увели танцевать, он повернулся ко мне.

— Какую красавицу прячешь!

Юля вернулась запыхавшаяся, беспокойно вертела головкой. Я предложил:

— Хочешь, познакомлю с председателем?

Чистосердечно хотелось расширить ее связи.

— Ой, хочу! — коснулась моего уха губками.

Мы прошли к передним столикам, где в кругу соратников сидел сгорбившийся, похожий на медведя председатель.

— А, где ты пропадаешь! — бодро встретил он. — Ты же передовой отряд фронта.

— Попутчики. Мы над всеми фронтами.

— Мы за вашу программу тут горой стоим! Можешь рассчитывать на полную поддержку.

Я представил Юлю.

— Смотри, каких молодых специалистов прячешь! Потенциальных членов фронта.

Юля зарделась.

Он вдруг открылся в подлинном интересе, посадил ее рядом. Весь его опыт лавирования в сложной политической неразберихе сдулся. Стал заинтересованно приглашать ее в активистки фронта, максимально используя свое интересное положение председателя фронта.

Она перестала обращать на меня внимание. Видно, в зените девичьего восторга, в ярком свете ламп, сообществе заинтересованных мужчин.

Я постоял, подозревая, что мой шеф потерял многообещающего молодого специалиста. Какой тупенький восторг жизни!

За нашим столиком сурово молчали Лида и Батя. Обделенные, мы разговорились, как союзники.

— Откуда деньги? — удивлялся Батя.

И вполголоса сказал мне:

— Поздравь, я влюбился. Может быть, я маньяк? Как странно: страсть — всегда на грани чувств маньяка. Мужская страсть слепа и безумна, это женщинам не понять: пойдешь на все, чтобы добиться своего.

Выпившая Лида чувствовала себя одинокой, ловила мой взгляд, с готовностью перетянуть на свою сторону. Но мы отворачивались, заглядываясь на вновь присевшую Юлю, на ее точеные ножки-белужки — нам передалось ее волнение. Она то и дело выходила из-за стола. Батя томился, и радостно встречал ее.

— Без тебя, Юленька, как-то скучно. Не убегай. Хочешь шампанского?

Та рассеянно кивала, бегая глазками. И вместо ответа сорвалась и исчезла. И ветру, и орлу, и юной деве нет закона.

Юли все не было, ее закружило где-то за столами верхов оргкомитета.

Мы выпили.

И захотелось быть в центре внимания. Я взял Лиду за толстую талию, приглашая танцевать. Та вспыхнула, коснулась моего лица пухлыми нежными губами.

— С удовольствием.

— Как идут дела с аспирантурой?

Она отклонив голову, блеснула прекрасными глазами.

— Пашу день и ночь.

И посмотрела мне в глаза.

— Давай поговорим по душам. Как прежде. Ведь ты сейчас такой одинокий.

И я, выпивший, поцеловал ее в мягкие губы.

Быстро опьяневший Батя пошел по столикам, неодолимо ища Юлю.

Подсел к какой-то крашеной блондинке с нездоровыми подглазьями, вытащил из-за пазухи свою книжку литературных статей и надписал пьяным почерком: «Обаятельной незнакомке».

Пригласил на танец двух молоденьких девочек. Те презрительно отвернулись.

— Вы хоть дойдете до танцплощадки?

— А что, так стар?

Те хмыкнули и отвернулись. Его больно задела жестокость молодости.

Знакомый из издательства окликнул его:

— О, кого я вижу! Знаю тебя давно, а ты такой же молодой: пьешь не меньше, чем раньше.

С ним он отходил от обиды.

— Почему ваше издательство пошло под корпорацию «Эскимо»? Убыточно? Не надо было дорогое подарочное издание даром отдавать парламентариям. Нужен менеджмент. Сделайте оптимальную структуру. Мы поможем, у нас все успешно.

А за столиками смотрели на танцующих тоскующие члены фронта.

Я незаметно ушел с вечеринки.

На следующий день мне позвонил Батя.

— Утром встал, и еле кровать застелил — пошатывало. Стыдно все время. Раздухарился. Зачем-то книгой хвастал. Самое мерзкое, пытался учить, как надо зарабатывать. А еще ночью у метро остановил молодой мент, проверял паспорт и выговаривал за пьянство. А что было делать? Но зато мне предложили написать художественное произведение о гражданском фронте.

— И ты согласился?

— За такие бабки! Придется методом соцреализма — приподнимать действительность.

Юля не пришла на работу. Мне говорили, что вчера она искала меня. Скрытая выгода заставляет мужчин медлить с женитьбой, улавливая благополучный миг, когда будет готов, и может так и не найти этого мига. Бескорыстная любовь — из нежелания платить. По-моему, у девчонок уже наступило перерождение. Сердцу девы нет закона, когда она чувствует возможности олигарха. Любовь у них равняется надежности «папика», на всю жизнь. Но я их не виню. Женщина способна полюбить только того, кто обеспечит ей надежность продления рода.