Влада Воронова - Самая обыкновенная история

Однако хотя и пелись песни для всей корчмы, предназначались они одному лишь проводнику. И вознаграждались главными драгоценностями, которые только есть в мире — улыбкой и нежным взглядом. Тиулла была почти счастлива.

Горечью терзало сердце то, что проводник упорно отказывался называть её по имени.

У подножия Радужных гор их встретили крылатые стражи. Когда Тиулла назвала себя, стражи вызвали одного из местных старейшин, который засвидетельствовал подлинность её слов и проводил домой, на родное плато.

Человека арднеги хотели за спасение соотечественницы щедро вознаградить золотом и отправить в ближайший город, где жили бескрылые, но Тиулла настояла, что долг благодарности она обязана вернуть не иначе как гостеприимством.

Соседи пожимали плечами.

— Зачем надо было тащить в благодатный край смертного простородка, да ещё такого урода страхолюдного? — говорили они.

Тиулла возмущённо растопырила крылья.

— Вы слепы или слабоумны, если не замечаете, как прекрасен свет его глаз? Так какое значение имеет всё остальное?

А проводник просил позволения вернуться в низший мир.

— Мне не место в благодатном крае, всерадужная госпожа.

— Пожалуйста, останьтесь ещё на несколько дней, мой проводник, — ласково уговаривала его Тиулла. — соседи скоро привыкнут и перестанут вам докучать.

Но проводник продолжал настаивать, что должен вернуться в город бескрылых.

Тогда Тиулла решила немного схитрить.

— Скоро я должна буду пройти сквозь Семь Радуг Исцеления. Я очень боюсь. Вы не могли бы пойти туда вместе со мной?

— Но ваши целители говорят, что это совсем не больно. Они солгали?

— Нет, они сказали правду. Семирадужье исцеляет безболезненно. Но я всё равно очень боюсь! — на глазах Тиуллы сверкнули слёзы.

— Конечно-конечно, я пойду с вами, — тут же ответил проводник.

Тиулла улыбнулась.

Пройти через Семирадужье ей предстояло только через неделю, а за это время её проводник привыкнет к плато, к его прекрасным лугам, к тенистым рощам, к прозрачным озёрам и не захочет никуда уходить.

Тиулла же, в свою очередь, приложит все усилия, чтобы её проводник увидел как можно больше красот и прелестей благодатного края.

Под анфиладу Исцеляющих Радуг Тиулла вошла с полуощипанными крыльями и с нелепо остриженными, уродливо окрашенными волосами, а вышла, сверкая новым оперением и блеском длинных золотых локонов.

Но это было ещё не всё. Тиулла опиралась на руку самого прекрасного арднега, который только был от сотворения мира и до сего дня. Высокий, стройный, смуглый, черноглазый и черноволосый он был облачён в красные, затканные золотом одежды, и благоухал лучшими ароматами Неба. А его крылья! Арднеги смотрели на них с восторгом и благоговением — такие переливчатые, снежно-белые крылья Небо и Радуга дарили только лучшим из своих детей.

— Я же говорила, что он самый красивый! — торжествующе воскликнула Тиулла. — А вы не верили и не видели. Так хоть теперь прозрели.

Арднег посмотрел на неё с удивлением.

— Красивый? — повторил он непонимающе.

— Да, мой проводник, ты прекрасен, — ответила Тиулла и показала ему на зеркало водопада.

Но проводник не хотел замечать своей настоящей красоты и видел только былую неприглядность обличья — кривоногого, по-обезьяньи длиннорукого горбуна с безобразным пятном на уродливом лице.

Как исхитрялся он видеть то, чего уже не было, Тиулла не понимала, и лишь тихо застонала от обиды, когда в зеркало водопада посмотрел прекраснейший мужчина, а отразился в нём отвратительный горбун.

— Проклятому уродством простолюдину не должно осквернять своим присутствием благодатный край, — сказал проводник. — И тем более не место ему подле лучшей из дочерей Неба. Ты забудь меня поскорее, Тиулла, тысячеблагословенная избранница Радуги. Я должен уйти туда, где мне суждено быть от рождения и до смерти — в низший мир.

Белоснежные крылья проводника полыхнули пронзительно-ярким светом, а когда вспышка рассеялась, то все увидели, что вместо проводника у водопада стоит чёрный дракон.

Арднеги в ужасе отшатнулись от чудовища.

Дракон глянул в водную гладь, усмехнулся.

— Как ни волшебничай, а из уродства красоты не слепишь. Безобразие всегда будет безобразным, — сказал дракон и стремительной чёрной молнией взметнулся в небесную синь, исчез в ней без следа и тени, как будто его никогда и не было.

А Тиулла рухнула возле водопада на колени и горько заплакала.

Недели сменялись неделями, яркое лето пестрело сотнями прекрасных цветов, но Тиулла оставалась печальной.

Не веселили её ни изысканные празднества арднегов, ни шумные гуляния обитателей нижнего мира.

Тиулла всем им предпочитала одиночество и грусть воспоминаний.

Однажды, бродя по лесу у подножия гор, она услышала шум звериной травли. Кто-то из благородных господ развлекался охотой. Тиулла убежала поглубже в лес, не желая видеть человеков. И нашла крохотного детёныша лани, мать которого убили охотники.

Тиулла забрала малышку-лань к себе на плато и кормила молоком горных коз до тех пор, пока лань не достигла того возраста, чтобы самой щипать траву.

Так у Тиуллы появилась подружка для прогулок.

Пал на землю снежный покров, но печаль и тоска Тиуллы никуда не исчезли.

И не было среди самых прекрасных кавалеров-арднегов того, кто сумел бы помочь ей забыть своего проводника хотя бы на мгновение.

Тяжёлые пустые дни сменяли друг друга, потихоньку выпивая из Тиуллы желание жить, пока однажды не случилась беда, которая заставила Тиуллу отшвырнуть прочь все другие печали.

— Тиулла, Тиулла! — кричали соседи. — Иди скорее сюда! Твоя лань сломала ногу.

Арднегиня выскочила на улицу.

— Как это случилось?

— Она подошла к краю плато. А там снег и лёд. Она поскользнулась и упала на самые нижние уступы горы.

Тиулла с ужасом смотрела на обнажённые, раздробленные кости ноги своей любимицы. И зачем она только позволяла лани разгуливать в одиночку?! Хищников, видите ли, в благодатном крае нет. Как будто других опасностей мало…

— Я смог только убрать боль, — виновато сказал звероцелитель. — Но срастить перелом бессилен. Кость раздроблена, часть осколков потерялась. Это безнадёжно. Нам только и остаётся, что подарить ей прощальное милосердие. И побыстрее, пока обезболивающее заклятие не выветрилось.

— Да, — кивнула Тиулла. — Я не хочу ей лишних страданий.