Вадим Астанин - Час до полуночи

— Нету вопросов, Андреич.

— Либо всем всё ясно, либо никто ничего не понял. — Берестов вернулся к карте. — Обращаюсь к новичкам! Чудесно. От себя дам два ценных совета. Во-первых — повторю. Берите больше патронов. Патронов мало не бывает. Во-вторых: жмите переключатель стрельбы вниз. До упора. — Хорошо. На чём меня прервали? На путях миграции… Оборотни, товарищи охотники, в силу присущего им инстинкта, редко изменяют маршруты передвижения. В этом их слабость и наша удача. Через территорию заповедника таких троп проложено четыре. Все они нанесены на карту. Здесь, в точке их пересечения, устроена большая лежка, где мигрирующие стаи отдыхают и утоляют голод перед броском в равнинные леса. Нам поставлена задача: установив заслон, перекрыть одну из троп и любыми способами не допустить рвущуюся с гор нечисть в долину. Это в идеале. Реальные цели скромнее. Раздробить и рассеять сплоченную стаю и нанести ей максимально возможный урон. Фактически мы являемся передовым отрядом глубоко эшелонированной обороны. Основные группы охотников концентрируются вокруг лежки.

— Андреич, — сказал Никифоров, — ты им про оборотней разъясни, по-подробней. Чего опасаться, а чего нет.

— Про оборотней, — отчеканил Берестов, — объясняю кратко и популярно. Научно доказано, что ликантропия или оборотничество есть одновременно наследственная аномалия и инфекционное заболевание. Исходя из этого, выделяют два вида ликантропов: наследственные и обращенные. Первичными переносчиками инфекции были наследственные оборотни. Вторичными являются обращённые. Возбудитель болезни передается исключительно через слюну при укусе. Подавляющее большинство ликантропов — обращённые. Отличие первых от вторых следующее: наследственные оборотни способны изменять облик по желанию, обращённые подвержены «лунному безумию» — неконтролируемым превращениям в периоды полной луны. Рост типичного ликантропа выше среднего, заметно сутулятся, передние лапы свисают ниже колен, шерсть грязно-серого цвета, морда волкоподобная, уши вытянутые, заостренные, глаза глубоко посажены, надбровные дуги выступающие, зубы крупные, видоизмененные, клыки массивные. Речь малопонятная, преобладают воющие и рычащие звуки. Обладают развитой мускулатурой. Крепки, выносливы, быстры, терпеливы, сообразительны, бесстрашны, способны длительное время обходится без пищи и воды. Охотятся в одиночку или мелкими группами: две-три особи, максимум пять. Собираются в стаи в период миграции. В это время в их организме происходят определенные физиологические изменения, позволяющие нам противостоять им почти на равных… Почти! Серебро для них смертельно, святая вода по воздействию схожа с кислотой. Думаю, достаточно.

— Вникайте, мужики, — внушительно подытожил Никифоров.

— Пора, — сказал Берестов. — Выступаем.

— С богом, — Дерябин прочертил в воздухе фигуру, отдаленно напоминающую крест.

— На бога надейся… — ответил ему кто-то.

— Не ссы, не оплошаем, — зло отрезал парень в камуфляже.

…Не было вообще никакой тропы. Не бы-ыло. И следочка не просматривалось. Охотники взобрались на пригорок.

— Остановимся тут, — сказал Берестов. — Это наша позиция.

— А де-ж тропа-то? — недоуменно вопросил Дерябин.

— Тропка, тропочка, тропинка, — Берестов умял лыжами снег. — Вот она, тропа, перед тобой, Дерябин. Вправо, она, тропа, и влево, тоже она, тропа. Спереди тропа и за спиной тропа. Я на ней стою, и ты на ней, стоишь, егерь Дерябин. — Слушай сюда, мужики. — обратился Берестов к охотникам. — Сейчас быстро распределяемся вдоль высотки, дистанция между стрелками полтора — два шага. Лыжи лучше снять. Стреляем по моей команде. Аверьяныч, тебе, по-старшинству и опыту, командовать на правом фланге, а тебе, Саша, быть старшим на левом. Дерябин., остаёшься со мной.

— Без проблем, — сказал Дерябин и принялся бодро утаптывать снежную целину.

На лес медленно наползали сумерки. Было зябко и тоскливо. Берестов прижался щекой к шершавому стволу ели. Щёку обожгло холодом. Скучающий Дерябин развлекался, раскручивая ствольный барабан винтовки.

— Валентин Андреич, — вскинулся вдруг Дерябин. — Вижу!

— Тише, дура, — вздрогнув от неожиданности, прошипел Берестов. — Где?!

— Да, вон, у поваленного дерева, Валентин Андреич! Видите?

— Заткнись, Дерябин. Не вижу. Пусто. — Берестов пристально всматривался в указанное Дерябиным место. У поваленного дерева никого не было.

— Привиделось, — сказал Берестов.

— Ни фига себе, привиделось, — сказал Дерябин, — был он там, был. Вон, смотрите!

Теперь увидел и Берестов. Сутулая тень метнулась к дереву и пропала.

— Разведчик, — определил Берестов. Толкнул Дерябина: — Передай по цепи. Полная готовность. Смотреть в оба.

«Они всегда приходят с темнотой. Их появление предваряют разведчики, чуткие и осторожные. За ними следует стая, сотни воняющих псиной тел, соединенные и сплоченные единой целью. Несутся по ночному лесу, изрыгая смрадное дыхание из сотен жарких глоток, распространяя жуткие флюиды страха, от которых цепенеет разум, с жалким бульканием опускается в пятки душа, и разбегается в ужасе всё живое, стоящее у них на пути. Всесокрушающий вал, не признающий милосердия ураган. Ничто не может устоять перед ними…»

Протяжный тоскливый вой перебил лихорадочный ток его мыслей.

— Начинается! — рявкнул наперекор животному воплю Берестов. — Стре-е-елять без команды-ы-ы!!! И сразу же ударила первая очередь. Расцветила праздничным пунктиром разноцветных трассирующих пуль и угасла в черной вязкой массе. Берестов запустил в небо осветительную ракету. Зыбкий желтый свет залил поле боя. Охотники палили без остановки по всей линии обороны. Из накатывающей на пригорок разъяренной волны выскочила уродливая тварь и, загребая жилистыми лапами, гигантскими прыжками устремилась к Берестову. С невообразимой скоростью она приблизилась к нему и мощным толчком лап взметнула в воздух свое налитое неимоверной силой тело в последний, смертельный для намеченной жертвы, бросок. И проиграла. Рой огненных ос, противно зудя, прервал её победный прыжок и отшвырнул обратно, в гущу атакующих людей собратьев.

Берестов повалился в снег, пропуская над собой прыгающих оборотней и принялся стрелять, стрелять, стрелять, сноровисто и остервенело меняя вмиг пустеющие магазины. Происходящее застревало в его памяти жалкими обрывками и проявлялось после рваными, разрозненными картинками, выдергиваемыми из памяти без всякой системы и порядка. Он вспоминал, как рвали на куски бегущих с правого фланга стрелков, как парень в камуфляже набегал на него сбоку, страшно ощерившись, и как он, Берестов, повернув голову, видел, что парень этот, Саша, спас его, Берестова, от неминуемой смерти. Он слышал, как парень прохрипел на бегу: «Держись, земеля, прорвемся!» и побежал дальше, на оголенный правый фланг. Он помнил, что Никифоров, истратив все патроны, отбросил ставшую ненужной винтовку и рубился с оборотнями врукопашную, и помнил, как страшными молниями сверкали в руках Никифорова серебряные клинки саморучно скованных тесаков. Он помнил как Дерябин ползал на четвереньках, подбирая раскиданные повсюду магазины и бормотал «Патрончиков бы мне, патрончиков…» Он помнил, он видел, он слышал, но собрать впоследствии воедино мешанину звуков, запахов и изображений так и не сумел…