Смерть Идола - Дункан Энис

Келмиур ещё кое-как вписывался в новые реалии и свыкался с новым порядком, построенным им же. Он стал тем, кого ненавидел, но понимал, что иначе никак. Но вот Девину это давалось сложнее. Постоянное вранье и фальшь истощали его. Он уставал. Это плохо сказывалось на нём.

Девин лениво поднялся с кровати и вышел из комнаты. Он даже не переодевался — в чём спал, в том и бодрствовал. Он спускался по лестнице, опустив голову. В холле суетились люди. Как только Ли Кабат просыпался, они начинали готовить ему завтрак. Девин неторопливо шёл к своему месту. Кто-то пододвинул к нему стул, и Девин уселся.

В течение получаса ему подали еду. Ему было настолько безразлично, что он даже не заметил, чем завтракал. Когда он доел, то оставил посуду на столе и вышел на улицу. Ему было плевать на то, чем здесь пахнет, и насколько ярко здесь. Он видел людей, патрулирующих периметр. Каждый из них приветствовал своего бога.

Дела в племени шли хорошо. Приученные к опасностям люди отлично справлялись с добычей пищи и защитой своей территории. Их никогда не нужно было спасать, они и сами могут о себе позаботиться, но Роб убедил хи в обратном. Выдуманная зависимость.

Келмиур хорошо постарался, чтобы сделать из их племени стабильно функционирующий организм, где каждый был занят своим делом.

Дабы уберечь Девина, ему было запрещено самостоятельно выходить за последний забор, поэтому он мог ходить только по территории вокруг Архива. После непродолжительной прогулки Девин направился к Келмиуру. Впервые за два месяца он решил поговорить с Келмиуром о чём-то, помимо их религии.

Девин уже даже не тянулся к дверной ручке, потому что дверь всегда открывали прямо перед ним. Он прошёл через холл к лестнице. Когда-то он сам свободно расхаживал здесь в поисках ответов, а теперь оказался взаперти. Он поднялся на последний этаж, прошёл мимо своей комнаты и завернул налево. Здесь в конце коридора была комната Келмиура. Девин постучал в дверь.

Келмиур впустил его в залитую светом комнату. Здесь было свежо и чувствовалось буйство жизни. На нескольких сдвинутых столах посреди комнаты лежали килограммы бумаг с записями, заметками и расчётами. В этой комнате жил Келмиур, и по совместительству помещение было командным пунктом племени.

— Закрой рот! Не лезь ко мне сейчас! — завопил Девин. Он кричал на Асцелию, которая пыталась заговорить с ним, мешая сосредоточиться.

— Снова она? — спросил Келмиур. Он уселся за стол и иногда отвлекался от бумаг на Девина.

— Она никуда не девалась, — безэмоционально ответил Девин. Его запал выгорел на этом крике.

— Точно не хочешь избавиться от неё?

— Когда-нибудь она сама уйдёт. Пока-что я нуждаюсь в ней.

Келмиур шуршал листами бумаги. Этот звук заворожил Девина.

— Ты хотел о чём-то поговорить? — спросил Келмиур, не отрываясь от своего занятия.

Девин подошёл к окну и посмотрел в него. Забор окружал территории в несколько сотен метров. Рядом виднелся лес. А в голове Девина бушевал разлад.

— Мне очень плохо, — Девин повернулся к Келмиуру, — депрессия не проходит. Я не чувствую ничего, кроме усталости. Я даже просыпаюсь уставшим.

— Я прошу тебя подождать ещё немного. Скоро я придумаю, как помочь тебе.

Девин ударил кулаками по подоконнику и уткнулся в него лицом.

— Сколько ещё? — глухо прозвучало от Девина.

— Не долго. Я должен сообразить план.

Ли поднялся и направился к выходу из комнаты. Он остановился у двери и, не оборачиваясь, сказал: «Постарайся. Долго я не протяну». После этого он вышел и хлопнул дверью.

Вернувшись к себе, он зашёл в секретную комнату и уселся там на пол. Он достал рацию, чудом переживший давнее нападение Ангела, и включил диктофон:

«Это снова я. Мне стало намного хуже. Я не вижу смысла в том, что мы делаем. Я не просил делать меня богом, — Девин тяжело вдохнул, — хочу, чтобы всё было как раньше. Вернуться в Очаг, вернуть Фонса, Эммануэля… Кэтрин. Я уже не понимаю, простил ли я её. Зато знаю, что всё ещё скучаю по ней. Не так всё должно было сложиться. Не так.

Сколько страданий за всё это время на Гитери. Сколько смертей. Если вспомнить, то выжили только мы с Келмиуром. Надо же. Нас было так много.

Я всё больше сторонюсь людей. Мне с каждым днём становится хуже. Не знаю, сколько ещё протяну в таком состоянии. Главное, что я могу сказать — если я умру, то не от своей руки. Мне хватило прошлого раза. С другой стороны, сейчас бы ничего этого не было.

Жизнь — странная вещь. Девин Элион, Ли Кабат. Бог».

— Для кого ты делаешь эти записи? — спросила Асцелия.

— Для тех, кто умер.

Девин просидел в темноте несколько часов, порою перекидываясь парой слов с Асцелией. В жизни нет смысла.