Марина Дяченко - Мир наизнанку

Дверь захлопнулась, оставив холод снаружи. Хлопья снега, прилипшие в ногам и подолу юбки, теперь опадали с Лизы, как с весенней елки, и ложились на каменный пол. Внутри, в доме, кто-то был; на темно-красных кирпичных стенах играли отблески огня.

— Здравствуйте, — очень тихо и хрипло сказала Лиза.

И, не дождавшись ответа, вошла.

В большом камине горел огонь, блестела лакированным боком стойка, похожая на барную, вдоль стен высились шкафы из темного дерева. Человек в сером свитере стоял перед круглым столом, наблюдая, как варится над спиртовкой бурая жижа в джезве с длинной ручкой. Лиза стояла, не шевелясь и почти не дыша, несколько минут, и имела возможность разглядеть все это в подробностях: камин, заключенный в кованую ограду, огонек спиртовки, медную ручку джезвы, замкнутые лица шкафов и грубые нитки свитера, связанного «косичкой».

— Входи, — сказал человек, не оборачиваясь. — Чего ты ревешь?

Лиза вспомнила, что плачет в три ручья. Задержала дыхание, чтобы не всхлипывать, и нащупала в сумке упаковку бумажных салфеток.

— Входи, — повторил Хозяин с оттенком раздражения. — Не ко времени, конечно. Но, раз уж пришла…

Он поддернул рукава свитера, снял джезву со спиртовки и переставил на стойку. Принюхался, раздувая ноздри.

Лиза, не чувствуя под собой ног, вышла в центр комнаты. От камина тянуло жаром, снег окончательно растаял, и от туфель-лодочек повалил пар.

— Как уже было сказано, у тебя приличные проблемы. — Хозяин, остановившись напротив, оглядел ее с ног до головы. — Ты это чувствуешь?

— Я…

— Ты не человек, да?

— А кто я? — спросила Лиза, очень удивленная этим вопросом.

— Не знаю. — Хозяин смотрел пристально, глаза его были цвета очень горького шоколада. — Поглядим…

И он пошел куда-то прочь от камина, жестом приглашая Лизу следовать за собой. Лиза шла, на ходу чихая, кашляя, вытирая бумажным платком лицо; Хозяин открыл дверь в маленькую комнату, сплошь уставленную картотечными шкафами.

На маленьких полках пирамидками, как детские кубики, одна на другой стояли сигаретные пачки… Нет, не сигареты. Упакованные колоды карт.

— Значит, так, — Хозяин подумал. — Вариант, — он снял с полки упаковку, — вот еще, и для разнообразия вот это…

Пирамидка на стеллаже покачнулась, покосилась и снова обрела равновесие. Хозяин бросил три упаковки на деревянный стол, и Лиза увидела, что это действительно карты — если считать картами любой комплект изображений на прямоугольниках с закругленными углами.

— Возможно, — Хозяин ногтями разорвал полиэтиленовую пленку на первой колоде, — ты информационный фантом, скажем, неверная формулировка. Держи колоду, тасуй, сдвигай, раскладывай против часовой.

Онемевшими пальцами Лиза приняла из его рук колоду. Она оказалась трескучей, и легкой, и сыпучей, будто крупный песок. Двумя пальцами левой руки Лиза взялась за края карт и потянула вверх — колода тасовалась легко, приятно, это занятие успокаивало.

— Достаточно. Раскладывай. Рубашками вниз.

Лиза принялась раскладывать карты, просто ронять их на стол одну за другой, и тут только увидела изображения. Кусочки фотографий — будто кто-то нарезал, не глядя и вперемешку, глянцевый журнал, черно-белые фото из старого альбома и фотодневник патологоанатома: половина серьезного женского лица с тенью вуали, отрезанная кисть руки с золотым кольцом на окровавленном пальце, новая сумочка с ценником, ребенок в бассейне, сердце на цинковых весах. Лиза зажмурилась.

— Стоп, — сказал Хозяин. — Это не твое, долой, — он рукавом смахнул карты на пол. — Попробуй вот эту.

Он провел ногтем по шву упаковки, распечатывая новую колоду. Рубашки карт оказались гладко-белыми, неотличимыми от лиц — пустых, без изображений и меток. Лиза взяла их, чуть содрогнувшись, и начала тасовать.

Эта колода поддавалась трудно, будто каждая карта была смазана жиром. Лиза всматривалась, пытаясь понять, чем они отличаются друг от друга — может, весом? Колода не слушалась, топорщилась неровным веером, смысла в тасовании не было; Лиза поскорее начала ее раскладывать: белые прямоугольники на деревянный стол.

— Не твое, — констатировал Хозяин задумчиво. — Многовато ты у меня отнимаешь времени…

Он в раздражении отбросил, не распечатывая, третью отобранную колоду и пошел вдоль стеллажей, присматриваясь. Остановился, что-то снял с полки, небрежно запустил Лизе через всю комнату, и она поймала.

Надорванная упаковка топорщилась пластиком. Лиза осторожно высвободила карты. Пол у ее ног был усеян забракованными, она не хотела наступать на них — не то опасаясь испортить, не то боясь обжечься.

Она принялась тасовать эти новые карты и почувствовала, как они нагреваются под пальцами. Торопливо стала выкладывать их против часовой стрелки — и карты вдруг загорелись. На лицевой стороне у них были дорожные схемы, как на «Яндекс-картах», странички из паспортов незнакомых людей, планы каких-то комнат, набросанные от руки красными и синими чернилами, распечатки счетов и чеки из супермаркетов. Все это двигалось в огне: на счетах менялись цифры, по нарисованным схемам комнат метались человеческие фигурки, лица на ксерокопиях паспортных фотографий улыбались и старели. Лиза заплакала снова.

— Все не так страшно, — Хозяин, не боясь огня, сбросил карты на пол. — Ты не человек, Елизавета, ты второстепенный герой сериала.

— Это шутка? — Она нащупала в кармане бумажный комочек, остаток салфетки.

— Нет. Ты не воплотившаяся вещь, как я поначалу боялся, ты не проклятие и не тень. Всего лишь герой сериала, самый безобидный из информационных фантомов. Второстепенный герой, заметь, а не статист. Статисты — те вообще не понимают, что с ними происходит, просто живут, и живут комфортно.

— Я — информационный фантом?

— Разумеется. Ты и сама давно почуяла. Ведь почуяла?

— Да.

— С этим можно жить.

— Но я ведь родилась, выросла… Среди людей… У меня кровь в жилах, трудовая книжка в конторе, карточка в поликлинике, паспорт…

— Биографии сериальных героев написаны до последней детали. И у них тоже кровь в жилах. Известно, что было с ними в прошлом, но в будущем — только планы. Только предположения.

— Я что, живу в сериале? Я придуманная?!

— Ты живешь в сложной информационной среде. Вокруг тебя разные существа — люди, идеи, вещи, идеи людей и идеи вещей. Все они считают друг друга людьми. И себя, разумеется, тоже — кроме тех, кто знает правду.

— Мне это совсем не нравится, — прошептала Лиза.

— Где-то рядом обретается твой главный персонаж, или персонажи. Поищи — и найдешь.