Лагерь «Зеро» - Мишель Мин Стерлинг

Девушка смотрит на Гранта:

– Ты едешь?

– Нет, я жду, – качает головой Грант.

Она бросает на него озадаченный взгляд:

– Ну, как знаешь. А мы убираемся отсюда к чертовой матери.

Цветы быстро забрасывают чемоданы в кузов и залазят в кабину. Водитель коротко сигналит, сдавая задом со стоянки. Грант наблюдает, как машина удаляется, становясь точкой вдалеке.

Оставшись один, он действует быстро. Пальцы дрожат, когда он пытается впихнуть ключ. Наконец замок с щелчком поддается.

Топливо. Десятки бочек с топливом рядами, до самого потолка грузовика. Грант светит на ближайшую и видит маркировку компании, которая когда-то вела здесь добычу. Имя его однокурсника из Уолдена, вялого светловолосого парня из Техаса, который был наивен и не понимал, что собой представляет его фамилия: сын одного нефтяного барона, внук – другого, потомок семьи, застолбившей землю в результате цепочек теневых сделок и судебных постановлений.

Отныне Гранту не придется иметь дело ни с чем подобным.

Он сидит в задней части прицепа свесив ноги и считает проносящихся по небу птиц. Когда число переваливает за сотню, вдалеке показывается конвой. За медным универсалом следуют вереница черных снегоходов и оранжевый фургон с поднятой крышей. Машины приближаются, и он видит на раздвижной двери фургона изображение белого кролика.

Универсал паркуется рядом с грузовиком, остальные замирают за ним. Ива выходит из машины и бросает Гранту ключи.

– Хорошая работа, – хвалит она. – Ты заслужил место рядом с нами.

– И что теперь?

– Садись за руль и веди универсал на север, к выезду из Доминион-Лейк, – объясняет Ива. – Мы встретим тебя там через час.

Грант кивает в сторону урчащих на холостых оборотах машин:

– Кто с тобой?

Ива улыбается:

– Моя семья хотела увидеть лагерь.

Прежде чем уйти, Ива целует Гранта в щеку.

Он усаживается в водительское кресло, обитое кремовым винилом. Автомобиль – настоящий зверь, с колесами, обмотанными толстыми цепями. В салоне пахнет плесенью и кремом для обуви, но сиденье по-прежнему приятно пружинит, а зажигание удивительно хорошо схватывается, несмотря на годы. Грант мельком видит себя в зеркале заднего вида и на мгновение не узнает: лицо в разводах грязи, борода торчит во все стороны.

Грант вставляет ключ, приборная панель загорается приятным зеленым светом. Бардачок наполнен разнообразными вещами пожилого и педантичного мужчины. Все карты местности запаяны в пластик и аккуратно сложены стопкой рядом с пластинкой освежителя воздуха с ароматом сосны и бутылкой канадского виски.

Держа руль одной рукой, Грант открывает бутылку. Салон наполняется запахом коричных леденцов. Грант гадает о том, в чем будут заключаться его обязанности в коммуне. Возможно, он закончит роман, краткие наброски которого делал, или научится строить каркасно-бревенчатые дома. В его жизни будет больше работы руками, Грант в этом уверен. На севере он сосредоточится на практических и тактильных навыках, развить которые в Бостоне у него никогда не было возможности. Грант делает глоток сладкого виски и выводит машину со стоянки, направляясь по шоссе на север.

Он давным-давно не испытывает удовольствия от вождения. Они с Джейн всего несколько раз брали машину напрокат, чтобы сбежать от городской духоты. Воспоминания сейчас приходят с особой ясностью: он ведет арендованную машину на пляж к северу от Бостона, Джейн сидит рядом, сложив босые ноги на приборную панель. Окна открыты, она читает вслух сцену из «Волшебной горы», когда юный Ганс Касторп впервые видит собственный скелет на рентгеновском снимке. Ганс замечает кольцо с печаткой на пальце своего скелета и вдруг осознает смертность своего тела.

«Он увидел собственную могилу, – прочитала Джейн с оттенком благоговения и печали в голосе, а потом отложила книгу и, взяв Гранта за правую руку, осторожно потянула за кольцо выпускника Уолдена. – Сними его».

«Почему?»

«Не хочу, чтобы этот кусок металла тебя пережил».

Тогда Грант рассмеялся и сказал, что до смерти наверняка успеет это кольцо потерять. И все же кольцо до сих пор на его пальце. А Джейн рядом больше нет.

Сдернув кольцо, Грант открывает окно. В салон врывается ветер, ерошит ему волосы. Притормозив, Грант швыряет кольцо наружу. На мгновение оно очерчивает в солнечном свете золотистую огненную дугу и исчезает. Грант снова кладет руки на руль и движется на север, навстречу пустоте тающего снега.

Наконец новый путь.

Мы прибыли в Доминион-Лейк в день равноденствия. Фургон забит оружием и взрывчаткой. Мы, все в тактическом снаряжении, катились по слякотному шоссе и не разговаривали до самого съезда на парковку. Географ остановила фургон перед потрескавшимися раздвижными стеклянными дверями отеля.

Мы договорились встретиться в отеле, что казалось естественным, учитывая, сколько времени мы провели в его номерах, добывая средства у мужиков, которых изо всех сил старались открыто не презирать. Серебряное здание выглядело унылым и пятнистым из-за задернутых уродливых фиолетовых штор. Опустевшее, скукожившееся и лишенное былого величия, оно казалось сброшенной оболочкой прошлого блистательного «я».

Картограф осмотрела периметр и доложила, что отель пуст. Программист достала топорик и ловко разбила стекло двери, чтобы попасть внутрь.

В вестибюле пахло плесенью и гнилью, пол укрывал полуметровый слой влажного осадка. Мы пробрались сквозь эту жижу и обнаружили вторую часть семьи в лобби-баре, где они потягивали из банок просроченное пиво.

Мы бросились вперед, чтобы обняться. Сэл, с тонким хвостом волос, выкрашенных в каштановый цвет, и румянами на щеках, была похожа на руководителя театрального кружка старшей школы. Увидев ее, мы рассмеялись и поспешили расцеловать их с Авророй.

– Как тебе жизнь, Мадам? – спросили мы, надеясь, что Сэл тоже засмеется в ответ.

Она даже не улыбнулась, вместо этого холодно посмотрела на Генезиса, так, как смотрят на сбитое животное на дороге.

– Генезис больше не откликается на свое имя.

Мы посмотрели на него и удивленно спросили:

– И как нам тебя теперь называть? Не Брадобреем же.

Он назвал имя, что было написано на бейдже, приколотом к его груди, когда мы впервые встретили его в магазине. Имя, данное ему при рождении. Имя из Доминион-Лейк. Имя, которое никто не произносил уже десять лет.

И тогда мы заметили в нем перемену. Он спрятал глаза и отступил, когда мы к нему потянулись.

– У тебя все хорошо? – спросили мы.

– Я не вернусь, – ответил он. – Я отправляюсь на юг.

– На юг? – удивились мы. – Но ты же никогда не был на юге.

– Вот почему мне и надо туда, – сказал он. – Если останусь с вами, то никогда не узнаю ничего, кроме станции.

– А как же Аврора? – спросили мы, касаясь дочери. – Ты ей нужен.

– Как племенная скотина? – он горько рассмеялся. – Все, на что я, по-вашему, гожусь.

– Ты для нас все, – сказали мы. – Без тебя у нас нет будущего.

Он отвернулся.

– Это ваш шанс представить себе другую жизнь.

– Нет смысла его убеждать. Он дезертировал, – резко проговорила Сэл. – Кроме того, он больше нам не нужен. Мы нашли замену.

Сэл вкратце рассказала, что лазутчики узнали за время работы в лагере. Аврора выдавала себя за проститутку и встречалась с местным Бригадиром, которым точно знала, как манипулировать. Он напоминал Сэл нашего бывшего сержанта на базе. Тот же возраст, то же поколение, то же закоснелое восприятие потенциала женщины. Однажды ночью Аврора хорошенько его напоила, и он принялся счастливо бахвалиться, что в лагере обнаружен редкоземельный элемент и скоро на всю катушку запустят добычу. В регион начнут вливаться деньги, сюда хлынут люди, понастроят инфраструктуру, и он снова оживет. В планах – продвижение на север, вглубь вечной мерзлоты, где еще не велась разработка.

– Расскажи им остальное, – скомандовала Сэл.

– Он знал наше имя, – подала голос Аврора.

Бригадир рассказал ей о военной базе к северу от лагеря, которая поддерживала американский суверенитет почти три десятилетия; о том, что их намеренно бросили, чтобы посмотреть, как они смогут выжить во враждебных условиях, а они достигли успеха, даже дали жизнь новому поколению, и именно их присутствие обеспечило юридическую лазейку для финансирования дальнейшего продвижения американцев на север. К лету компания, в которой он работал, планировала прибыть на станцию и использовать ее в качестве базы для дальнейших исследований.

– Мы избавились от Бригадира по возможности максимально чисто, – сказала Сэл. – Но он наемник низкого ранга, и его легко заменить. Если не предпримем реальных действий, «Белую Алису» отнимут.

Прожив двадцать семь лет в вечной мерзлоте, мы никогда до этого не ощущали такого пронизывающего холода. Мы оказались всего лишь сторожами. Наша работа, семья, жизнь – всего лишь инструмент. Все, что требовалось, – чтобы наши тела жили и дышали на станции с целью застолбить ее на будущее.

Все это