Лагерь «Зеро» - Мишель Мин Стерлинг

«Отнимай жизнь, только когда это абсолютно необходимо».

«Люби свою семью больше, чем себя».

«Будь почтительной к тому, что тебя окружает».

«Одна жертва стоит продолжения жизни многих».

«Оставь после себя что-то для будущего поколения».

Но там, в отеле, мы внезапно поняли, что неважно, как мы живем и что делаем в жизни.

Важно лишь то, что мы остаемся в живых.

– Мы отправимся в лагерь, – продолжила Сэл, – и перехватим доставку топлива, которое они используют для котлов.

– А после? – спросили мы.

– Помните наше правило, – Сэл посмотрела в глаза каждой. – Никаких нештатных ситуаций.

* * *

Солнце только встает над верхушками деревьев, когда мы направляемся в лагерь.

Аврора везет нас на старом универсале, который Генезис обнаружил в сарае у старого дома своей семьи. Четыре питбуля из торгового центра, в плотно затянутых намордниках, сидят у наших ног.

На стоянке лагеря мы остаемся ждать в машинах, пока Аврора общается с нашим новобранцем, молодым человеком в очках и с бородой. Он отдает нашей дочери ключи от фуры, потом садится в универсал и едет в город. Там он будет ждать, после чего мы доставим его на «Белую Алису». Он молод и серьезен, идеальный благодетельный отец для нашего третьего поколения, будущий партнер Авроры. Мы назовем его Исходом – тем, кто позволит нам оставить все позади.

Когда машина скрывается из виду, мы выпрыгиваем из фургона и начинаем вытаскивать бочки из кузова грузовика. Работаем быстро и методично, не разговаривая, пока полностью не заполняем фургон топливом.

Тогда мы снова расходимся по машинам, и Сэл ведет колонну на север от Доминион-Лейк, вокруг самого озера, в густой лес. Мы паркуемся на поляне, где стоят лагерем четыре жилых трейлера. Здесь спят клиенты Цветов, или, как называет их Сэл, люди, обладающие в лагере истинной властью.

Сэл тихо зовет собак по именам, и питбули заинтересованно приподнимают головы. Надзор, Блейк, Паук и Энни. Она осторожно снимает с них намордники и дает каждой по горсти корма.

– Хорошие мои, – шепчет Сэл и гладит собак по голове.

Питбули виляют хвостами, толкают ее в бедро, выпрашивая еще угощение.

– Они готовы, – говорит нам Сэл.

Мы разбиваемся на пары. Одна держит собачий поводок, вторая стоит наготове у двери трейлера. Сэл предупреждала: главное – тайминг.

По команде Сэл мы пинком распахиваем двери и запускаем собак внутрь. Свободные от намордников псы взмывают в прыжке – движение настолько плавное и мощное, что мы не можем не наслаждаться зрелищем. Они приземляются у входа в трейлер, принюхиваются и находят то, что ищут, – мужика, завернутого в плед, мирно спящего в одиночестве на раскладушке. Собаки вскидывают головы, еще раз тянут носом, а затем бросаются вперед, стаскивая каждого мужика на пол.

Мы быстро закрываем двери. Все трейлеры взрываются какофонией звуков, когда собаки делают то, на что их натаскивали.

Как только наступает тишина, мы осторожно открываем двери. Собаки рысью выбегают наружу, их пасти перепачканы кровью. Все четыре направляются прямиком к Сэл, та треплет их по ушам и угощает лакомством, а потом поднимает голову.

– Аврора, проверь, что дело сделано.

Мы наблюдаем, как Аврора исчезает ненадолго внутри каждого трейлера. Через несколько минут она наконец появляется, вся в крови.

– Все кончено. Я проверила пульс. Но Мейера среди них нет. Наверное, уже перебрался в прототип.

Сэл качает головой.

– Мейер для нас неважен. Он всегда был просто пешкой.

– А последняя цель? – спрашивает Аврора.

– Ты знаешь, что делать, – веско произносит Сэл.

Аврора кивает и коротким свистом подзывает Энни.

Сэл открывает первую бочку, разливает топливо по периметру трейлеров, оставляя скользкий след жидкого золота. Мы переворачиваем еще одну бочку, затем другую, пока весь кемпинг не сочится бензином.

Мы стоим на холме, обнимая друг друга.

Ну, вот и все.

Сэл зажигает спичку, оранжевая искра, прокладывая дугу в маслянистом следе, разлетается по земле в мгновение ока. Мы наблюдаем, как лагерь поглощает пламя.

И наконец трейлеры обрушиваются – с таким звуком, словно что-то раскололось под самой землей.

Дорога до желтой церкви короче, чем помнит Нари. Без собаки, мужчины или Цветов она впервые чувствует себя свободной от привязи с тех пор, как приехала в лагерь. Она быстро идет с чемоданом по обочине, замечая крошечные зеленые побеги, пробивающиеся из земли, и первые пурпурные крокусы.

По дороге она думает о предстоящем долгом пути на юг к границе, а затем на восток, к Атлантическому океану. Нари надеется, что у Брадобрея в грузовике хватит топлива, чтобы добраться до Штатов. Как только они пересекут границу, у нее появится доступ к банковскому счету. Еще неделя пути на северо-восток – и она вновь увидит мать.

Добравшись до церкви, Нари останавливается в дверях.

– Эй! – зовет она, но ответа нет.

Она заходит и едва может различить обломки дома Брадобрея: клочки собачьей шерсти, окурки и зеркало, в котором отражается пустота церкви. Когда глаза привыкают к тусклому освещению внутри, Нари видит, что Брадобрей собрал вещи. Одежда аккуратно сложена в спортивную сумку, а расчески и ножницы упакованы в кожаный футляр.

Нари накрывает волна облегчения: он вовремя получил ее записку.

Она выходит обратно на улицу в поисках самого Брадобрея и пробирается по занесенному снегом церковному двору. Поворачивает налево, затем направо, пока снова не оказывается на центральной улице, так близко к озеру, что видит рыбацкий домик на льду.

Должно быть, Брадобрей там, собирает снасти. Нари выходит на лед, прихватив фонарик. Озеро все еще безопасно твердое, и она быстро добирается к домику. Внутри темно и пахнет старым деревом. В углу гниет расколотая шлюпка, а на льду лежит связка удочек.

Нари обводит фонариком домик, затем направляет луч на лунку для ловли рыбы. Из темной воды всплывает рука.

Нари роняет фонарик, свет прыгает по льду. Она заставляет себя его поднять, затем опускает руку в ледяную воду и хватается за кисть. Она должна быть уверена.

Мышцы напрягаются до боли, когда она тащит тяжелое на себя. Рука весит как цементный блок и кит вместе взятые. Нари тянет изо всех сил, и на поверхности появляется лицо Брадобрея. Глаза закрыты, губы сжаты и бледны.

Нари вдруг вспоминает, как целовала татуировку воробья на его шее, за ухом, в том месте, куда обычно имплантируют Флик. Такое чувствительное место, думала она. Маленькая птичка, пойманная в полете.

Теперь она никогда не узнает его имени, не увидит, как он купается в солнечном свете, не ощутит тепла его кожи и не прогуляется с ним босиком по дюнам.

Нари разжимает пальцы. Тело Брадобрея погружается под воду и уплывает от нее на дно, к центру Земли, туда, где она сможет его увидеть лишь в своем воображении.

Нари бежит прочь от домика через озеро. Сквозь слезы видит смутное движение впереди. Вдалеке вспыхивают огни машины, петляющей по шоссе, – единственная живая точка в неподвижном пейзаже. Когда автомобиль приближается, Нари узнает внедорожник Мейера. Ее рука так замерзла, что кажется, вот-вот разобьется, как стекло.

Мейер тормозит и выскакивает из машины.

– Роза! – кричит он, бросаясь к ней.

На нее вдруг обрушивается страшная сонливость. Переохлаждение, кое-как думает она, мысли ворочаются с огромным трудом. Нужно немедленно согреться.

– Мейер, – зовет Нари, оступаясь в снегу.

Она не противится, когда Мейер подхватывает ее на руки и несет в машину, где стоит невыносимая жара. Он находит на заднем сиденье одеяло, пока Нари стягивает мокрую парку. Нари трясет от холода.

– Теперь все будет хорошо, – говорит Мейер, плотно укутывая ее одеялом. – Я здесь. Я обо всем позабочусь.

* * *

Они подъезжают к прототипу до темноты. Стеклянные панели здания собраны в элегантной симметрии, отражая закат в треугольниках кроваво-оранжевого и темно-красного цветов. Вдалеке, меж деревьями, виднеется озеро.

Мейер ведет Нари сквозь прихожую к сделанной на уровень ниже гостиной. На стене красуется аэроснимок: вид на озеро Доминион с тысячами поселений Мейера, усеивающих весь план. Нари падает на диванчик перед камином. Здесь, в этой гостиной, продуманно обставленной, украшенной произведениями искусства, с видом на лес, она понимает, что Мейер не имеет ни малейшего представления о том, как его использовали. Он все еще верит, что любопытные и воодушевленные американцы приедут сюда на электромобилях, выгрузят книги, вещи и начнут роскошную жизнь в этих куполах. Его дремучее неведение приводит Нари в ужас.

Мейер останавливается у панорамного окна и смотрит на осиновую рощу.

– Признаю: у нас