Лагерь «Зеро» - Мишель Мин Стерлинг

Нари выруливает обратно на шоссе и уверенно вдавливает педаль в пол. Лагерь, «Белая Алиса», прототип – они отступают все дальше и дальше, когда она устремляется в бесконечное небо. Более огромное и пустое, чем она когда-либо себе представляла. Тающие невозделанные поля простираются по обе стороны дороги, кое-где на них попадаются ржавые остовы техники и расколотые строения ферм. Потом и они пропадают, уничтоженные временем и этим самым бескрайним небом.

Никакого движения вокруг. Никаких знаков. Только дорога, прямая и надежная, как проведенная линия.

* * *

Беззвучно опускается ночь. Нари крутит радио, чтобы не заснуть. Вещание плавает, то нарастая, то вновь превращаясь в статический шум. В окне мелькает черный снегоход, брошенный на обочине. Погоня? Нари прибавляет скорость, рокот двигателя смешивается с шумом радиопомех.

Вдалеке посреди дороги идут женщина и собака. Нари включает дальний свет. Она медленно приближается, видит Иву и Энни. Парка Ивы пропитана кровью, заткнутый за кожаный пояс нож блестит, как выпотрошенная рыба. Ива и собака поворачиваются к внедорожнику. Глаза Энни сверкают зеленым.

Вид Ивы возвращает память о Брадобрее. Нари пытается о нем не думать с тех пор, как покинула лагерь. Мысли о потере ее лишь замедлят. Но она вдруг вспоминает его лицо подо льдом, словно застывшее в вечной мольбе. Иве он был тоже небезразличен. Если Нари не остановится, Ива и собака замерзнут до смерти.

Нари опускает стекло.

– Залезайте.

Ива устраивается на пассажирском месте, Энни сворачивается у нее в ногах. Ива вся в крови: волосы, лицо, парка, – и она без всяких извинений вытирает руки о сиденье.

– Что с тобой случилось? – спрашивает Нари.

– Пришлось бросить снегоход, потому что снега больше нет. – Ива щурится, выглядывая наружу. – Планировала добраться автостопом до границы.

– Нет, я про кровь. Кого ты убила?

– О, никого. Это Энни постаралась. – Собака поднимает морду, услышав свое имя. – Ну, я тоже вроде как в конце немного помогла.

Ива оборачивается на заднее сиденье:

– А где Брадобрей?

Нари молча нажимает на газ, не сводя глаз с дороги. Она расскажет все Иве потом, когда будет время и место оплакать его подобающим образом. Сейчас надо двигаться.

– Ему пришлось остаться в лагере.

– Зачем? – спрашивает Ива. – Я думала, он с тобой уедет.

– Позже расскажу, обещаю.

Ива кивает и роется в карманах джинсов.

– Они же где-то тут были, – тянет она и хмурится, продолжая поиски.

Нари включает в салоне свет.

– Ага! – Ива вытаскивает пригоршню странных бесформенных комочков, протирает один носовым платком и подносит к свету. – Вырезала у клиентов лакомые кусочки.

На ее ладони лежит дюжина золотых зубов. Маленькие и безобидные, они уже не сверкают во рту у мужчин. Просто кусочки кости и минерала, слитые воедино.

Ива ссыпает их обратно в носовой платок.

– Скоро коллекцию ожидает пополнение. Я направляюсь в Плавучий город.

Нари бросает на Иву пристальный взгляд:

– В город? Зачем?

– Юдифь учила всегда доводить дело до конца, а одной из наших целей в лагере не оказалось.

– И она в Плавучем городе?

– Да. Бригадир говорил, что там живет гендир лагеря. Его зовут Дэмиен Митчелл. Знаешь такого?

– Я на него работала. Но тебе не добраться до него в одиночку. За ним прочно закрепилась слава отлично охраняемого затворника.

Голос Ивы остается решительным.

– Я должна защитить «Белую Алису».

– Предупреждаю: Дэмиан безжалостен. – Нари делает паузу. – Но я могу тебя к нему провести.

– Можешь?

– Да, он все еще считает, что я ничего не знаю. Только ты должна мне кое-что пообещать.

– Что именно?

– Не возвращайся на «Белую Алису» сразу. Побудь на юге, попробуй пожить собственной жизнью.

– Юдифь говорит, что «Белая Алиса» – моя семья…

– Какая мать воспитывает дочь, чтобы та во имя нее убивала?

Голос Ивы становится жестким:

– Ты не знаешь, через что мы прошли. На что пришлось пойти, чтобы выжить.

Словно издалека сквозь статический шум радио пробивается голос. Он жалобно поет любовную балладу, похожую одновременно и на молитву, и на просьбу о прощении. Она напоминает Нари те песни, что пела ее мать, заполняя тишину во время работы. Сейчас Нари как никогда нравится низкий голос певицы, манера тянуть слова, словно жирную землю за плугом. Прошло так много времени с тех пор, как Нари в последний раз слышала музыку, – она совсем забыла, как быстро песня может окунуть в яркое прошлое. Внезапно Нари переносится в детство, становится ребенком на крыльце домика и слышит, как поет мать, прополаскивая тряпку в ведре и отжимая пену. Мать смотрит на Нари и улыбается. Песня становится громче, голос взлетает к небесам.

Ива наклоняет голову, внимательно прислушиваясь:

– Кто это?

Нари называет имя певицы. Они молчат, салон автомобиля заполняет лишь музыка.

После, когда песня заканчивается, Ива продолжает молчать. Она вытирает глаза окровавленной рукой и принимается лихорадочно крутить ручку радио.

– Что ты делаешь? – спрашивает Нари.

– Пытаюсь снова найти песню, – отзывается Ива.

– Она закончилась, – мягко произносит Нари. – Но впереди нас ждет целый мир грустных любовных песен.

– Дерьмовый этот мир, да? – Ива хватает Нари за руку. – Скажи!

– Конечно, дерьмовый. – Нари сжимает ее пальцы. – Но это единственный мир, который у нас есть.

Ива расслабленно откидывается на спинку сиденья, снова роется в карманах и кладет платок с золотыми зубами на приборную панель.

– Как думаешь, сколько они стоят?

Нари бросает короткий взгляд на окровавленный сверток.

– Достаточно, чтобы добраться до Плавучего города.

– Всегда хотела увидеть океан, – говорит Ива.

– Отлично, – произносит Нари, – потому что именно туда мы и направляемся. Рядом с океаном живет моя мать, и я обещала за ней вернуться.

* * *

Через час Ива спит, привалившись к стеклу. Ее лицо неподвижное, умиротворенное и пустое. Энни возится у нее в ногах и фыркает, затем снова проваливается в дрему.

Еще спустя несколько часов Нари проверяет индикатор заряда. Наполовину разряжен.

К моменту, когда Нари замечает мерцающие огни на горизонте, Ива просыпается. Они молча смотрят сквозь лобовое стекло на границу, что становится все ближе. Свечение контрольно-пропускного пункта кажется неземным и чужеродным на фоне темного неба. Дальше ничего не видно, но Нари надеется, что по другую сторону этой золотой черты будущее наполнится людьми, светом и любовью.

Она снова проверяет индикатор. Четверть заряда.

Времени еще достаточно.

Моей замечательной команде редакторов: Натали Халлак, Джокасте Гамильтон и Аманде Беттс, а также их коллегам из Atria: Джону Мюррею и Knopf Canada. Спасибо вам за проницательность, усердие и дальновидность.

Моим стойким и блестящим агентам: Софи Ламберт из C&W и Эрин Харрис из Folio Literary, чья вера в мое творчество стала путеводной звездой этой книги. Спасибо команде по защите иностранных прав в C&W: Матильде Айрис, Кейт Бертон, Сесару Кастаньеде Гамесу и Джейку Смиту-Босанкету.

Моей матери – за стиль, жизнерадостность и любовь к хорошей еде. Моему отцу – за то, что он отказался установить кабельное телевидение и вместо этого каждые выходные водил меня в библиотеку. Моей младшей сестре – за мужество и кругозор. Моей старшей сестре – за честность и преданность. Моему двоюродному брату Майклу – за то, что показал мне север.

Моим дорогим друзьям Саскье Джайн и Джону Торми, которые читали и комментировали ранние черновики, за наши дискуссии о писательстве и жизни.

За беседы и поддержку: Хаджи Бакара, Мими Кейбелл, Морган Чарльз, Дженни Ли Крейг, Адаму Голлнеру, Марион Кади, Адаму Каплаа, Ане Изабель Кейлсон, Боаз Левин, Ретсепил Макамане, Трейси Морис, Хейзел Мейер, Марку Поланзаку, Лизе Рейв, Алекс Рейнольдс, Майане Слободян, Лизе Уилсон, Кэролайн Вудс, Тоду Водичка, Майклу Янгу.

Отдельное спасибо Анне Левенталь, Молли Линч, Шону Майклзу, Джеффу Миллеру и Камилле Уинн (Soulgazers навсегда).

Пейдж Ричардс и моим бывшим студентам по программе MFA в Университете Гонконга – за создание писательской жизни в Гонконге. Сюэфэй Цзинь из Бостонского университета и Стефани Болстер из Университета Конкордия – за наставничество и поддержку.

Студентам моего курса «Чтение будущего» в музыкальном колледже Беркли, которые помогали разбирать заданные тексты о конце света и дали мне понимание и оптимизм, чтобы представить себе другую концовку.

Благодарность Академии Шлосс Солитьюд, где был написан первый черновик, особенно Макси Обексер, Сильке Пфлюгер, Жану-Батисту Жоли и всем ребятам, с которыми я жила рядом с замком на холме. Огромная благодарность Вермонтскому