Альфред Кубин - Другая сторона

Генерал-лейтенант Рудинов выслал в авангарде стрелковую роту, которая осторожно приблизилась к дымящимся остаткам великой стены, но при всем желании не смогла обнаружить противника. Получив рапорт от роты, генерал решился на дальнейшее продвижение колонн. В полевой бинокль был хорошо виден маленький форт, построенный на скалистом выступе горы. Рудинов приказал выставить несколько батарей и навести орудия на укрепление. Затем он отправил парламентера в сопровождении трубача и двух казаков с белыми флажками на пиках, чтобы передать ультиматум, согласно которому противник должен был немедленно сдаться в плен, передать русским все свое оружие и имущество и освободить всех находящихся под стражей подданных европейских государств. Однако парламентер увидел только покинутую территорию, усыпанную камнями и щебнем. В некоторых местах среди куч мусора еще тлели обугленные останки деревянных зданий. Задерживаться здесь явно не стоило, так как почва оседала и покрывалась болотной грязью. Развалины медленно погружались в трясину.

Вручать ультиматум было некому. Командующий остался недоволен этим известием. Ведь русские были почти уверены, что найдут здесь набитые до отказа сокровищницы.

В конце концов было принято решение продвигаться до горы; разумеется, с максимальной осторожностью, поскольку офицеры штаба упорно подозревали засады замаскированные артиллерийские позиции и тому подобное.

По счастливой случайности русские обнаружили небольшой проход в скале и меня, лежавшего без сознания на нижней ступеньке лестницы. Им я обязан жизнью.

Меня приняли самым дружелюбным образом. Газетчики, знавшие мою фамилию с прежних времен, наперебой рвались взять у меня интервью. Всевозможные журналы хотели опубликовать мою фотографию на фоне того места, где стоял город грез. Я был слишком слаб, чтобы выдержать эти расспросы, и отсылал репортеров к мистеру Беллу, который к этому времени тоже дал о себе знать.

Найти храм внутри горы не удалось. Я высказал предположение, что в результате смещения скальных пластов все входы в него оказались закрытыми, но присутствовавшие геологи только иронически покачали головами. Я видел, что мне не верят, — тем более что американец важничал и хвалился, будто он положил конец «блефу Патеры», уничтожив восковую фигуру.

Впрочем, мы с ним были не единственными, кто пережил катастрофу. В девственном лесу поблизости русские солдаты вспугнули кучку полуголых людей, сидевших на деревьях и оживленно споривших и жестикулировавших. Оказалось, что они тоже были гражданами страны грез, — шестеро евреев, владевших бакалейными лавками. Позднее я узнал, что они на удивление быстро восстановили силы и со временем здорово разбогатели в крупных городах Северной и Западной Европы.

При раскопках в центре столицы под теплой кучей пепла нашли высохшую человеческую фигуру; очистили с нее пыль и решили, что это мумия. Но полковой врач обнаружил в ней признаки жизни и, хорошенько постаравшись, сумел вновь разжечь эту слабую искру. Все сбежались посмотреть на спасенного, который, как вскоре выяснилось, был женского пола. Один русский офицер, потомок древнего рода, опознал в старухе свою двоюродную тетку — принцессу фон X. Подлечив ее и приведя в божеский вид, он увез ее с собой в Европу.

Сам я отправился на родину через Ташкент в сопровождении доктора и по прибытии в Германию был вынужден сразу определиться в лечебницу, чтобы отдохнуть и привыкнуть к прежним условиям жизни — особенно к солнечному свету. Прошли годы, прежде чем я смог освоиться в обычной среде и даже вернуться к своей профессии.

Исключая телеграмму: «Область государства грез полностью оккупирована» все участники похода в дальнейшем благоразумно молчали об увиденном, зная, что в противном случае их поднимут на смех.

Феномен Патеры остался необъясненным. Возможно, подлинными повелителями были синеглазые, которые с помощью магических сил приводили в движение куклу Патеры и по своему произволу сотворили, а затем уничтожили царство грез.

Американец жив до сих пор, и его знает весь мир.

В лечебнице я не переставая думал о волшебном и грандиозном спектакле, который мне довелось пережить. Моя способность ко сну приобрела явно болезненный характер; сны пытались подчинить себе мое сознание.

В них я терял свою идентичность, они часто уводили меня в минувшие исторические эпохи. Почти каждую ночь мне являлись картины отдаленного прошлого, и я держусь мнения, что все эти сновидения были теснейшим образом связаны с переживаниями моих предков, чьи душевные потрясения, вероятно, были унаследованы мною на биологическом уровне. На еще более глубоких уровнях сна я перевоплощался в животных или даже пребывал в составе праэлементов. Эти сны были пропастями, в которые я безвольно проваливался. Когда наступала хорошая погода и ночи были ясными и звездными, такие сны прекращались.

Дни протекали монотонно. Меня томили бездеятельность и скука. По мере того как я набирался сил, ко мне возвращалось желание работать. Но я чувствовал, что ни к чему не способен. Действительность казалась мне отвратительной карикатурой на страну грез. Меня ободряла только мысль об исчезновении, о смерти. Я предавался ей со всем пылом, на какой только был способен.

Я полюбил небытие экстатически, как женщина; я упивался им. В светлые, лунные ночи я отдавался ему всем своим существом, созерцал его, чувствовал его и испытывал неземное блаженство. Я стал интимным другом этого величайшего из владык, достославного князя мир, красота которого неописуема для всех, кто чувствует его. Оно было моей последней, величайшей отрадой. Я узнавал его в каждом опавшем листе, в сырой траве, в рыхлой земле. Уступать его хитрым кошачьим домоганиям, воспринимать производимые им разрушения как любовные объятия — вот что делало меня счастливым! В тот период я питал особую склонность к увядшим цветам.

О собственном умирании я думал как о величайшей небесной радости, которою открывается вечная брачная ночь.

Почему же все противятся смерти? Ведь она желает нам только добра! В каждом лице я с любопытством пытался разглядеть ее знаки, в морщинах и складках старости я узнавал ее поцелуи! Ее взоры блестели так соблазнительно, что даже сильнейший покорялся ей — тогда она сбрасывала с себя покровы, и умирающий видел ее в блеске алмазов, переливающихся тысячами граней.

Когда я наконец отважился начать жизнь заново, я обнаружил, что мое божество обладает лишь половиной власти. Как в великом, так и в малом оно делится со своим соперником, который есть воля к жизни. Силы притяжения и отталкивания, полюса земли с их токами, чередование времен года, день и ночь, черное и белое — все это проявления их борьбы.