Александр Житинский - Глагол «инженер»

– Ради Бога, – сказал Чемогуров.

Тут я понял, что это у меня с профессором предпоследний разговор. Последний будет, когда я ему принесу диплом на подпись. К сожалению, я ошибся, как это потом будет видно.

Юрий Тимофеевич порекомендовал мне провести численные расчеты на ЭВМ и ушел, дружески пожав руку.

– А если потом выяснится, что я липу считал? – подумал я вслух для Чемогурова.

– Не понимают люди своего счастья… – ответил он.

– Кстати, у профессора есть дочка? – спросил я.

– Хорошенькое «кстати», – проворчал Чемогуров. – Кажется, есть.

– Сколько ей лет?

– Что-то около двадцати.

Я подошел к окну и стал рассматривать свое бледное отражение в стекле. Я пытался отгадать, что в моей внешности могло понравиться профессору. Нет, вообще-то я ничего себе. Без особенных уродств… Глаза вдумчивые, брови просто красивые. Рот, правда, никуда не годится. А главное, я женат…

– А зачем тебе его дочка? – лениво поинтересовался Чемогуров.

Я не успел ответить, потому что щелкнул замок с шифром, и в дверях показался Крылов. С Крыловым в последние дни стало твориться что-то странное. Во-первых, он выдал Мих-Миху какую-то идею, от которой доцент пришел не то в ужас, не то в восторг. Эту идею Славка предварительно опробовал на мне. Я ничего не понял. Мих-Мих, видимо, понял больше, и стал приходить каждый день к нам в комнату. Но тут Крылов повел себя странно. Это и было во-вторых.

Он стал пропадать. Без всяких объяснений не являлся на работу. Уходил вдруг среди дня. Появлялся вечером и сидел один в комнате допоздна. Утром я находил на его столе чайник Чемогурова и куски сахара. Один раз он ушел посреди разговора с Мих-Михом. Посмотрел вдруг на часы, застенчиво улыбнулся и ушел. Мих-Мих даже обидеться не успел. Если бы не гениальная идея, с которой возился Крылов, Мих-Мих его бы приструнил. Но сейчас Славке все прощалось.

– Ты где был? – спросил я Славку.

Он только загадочно улыбнулся.

– Тебе звонил Мих-Мих. Спрашивал, когда ты сможешь его принять.

Теперь Крылов улыбнулся смущенно. Но все равно ничего не сказал, сел за стол и мечтательно уставился в стенку.

– Ты что, совсем офонарел? – спросил я. – Он ждет звонка в первом корпусе. На кафедре вычислительной математики.

– Сейчас позвоню, – сказал Крылов и попытался сделать озабоченное лицо. У него ничего не вышло.

Он сладко потянулся, рассеянно переложил листки на столе, раскопал телефон кафедры вычислительной математики и промурлыкал:

– Сорок два, восемь шесть, восемь два…

После этого Крылов ушел звонить Мих-Миху.

– Одним теплом сыт не будешь, – сказал Чемогуров.

– Вы думаете, он влюбился? – спросил я, догадавшись.

– Ясно и ежу, – сказал Чемогуров.

Он вышел из-за интегратора и стал ходить по комнате. Время от времени он поглядывал на пустой Славкин стул, на листочки, разбросанные по столу, на стакан Славки с присохшими ко дну чаинками. Было видно, что Чемогуров думает о чем-то своем.

– Когда-то давно в этой комнате, за этим столом, произошло обыкновенное чаепитие, – начал Чемогуров. – Лет пятнадцать назад. Результатом его явилось то, что один молодой аспирант не защитил диссертацию. Не говоря уже о других важных для него вещах… Трое молодых людей попили чайку с сахаром, потолковали о жизни… Интеллигентно, не впрямую. И один из них понял, что он лишний. Он допил свой чаек и ушел. А те двое остались…

Я слушал с большим вниманием, потому что Чемогуров еще так со мной не говорил. Обычно он изображал циника. Сама история никакого интереса не представляла. Мало ли кто с кем не пил чаю, молока или там шампанского. И не вел разных разговоров… Но чувствовалось, что Чемогуров слишком хорошо все помнит.

В коридоре послышался стук каблуков. Я уже научился его узнавать. Так энергично и целеустремленно ходил только Мих-Мих.

– Женя, привет! – сказал он, вбегая в комнату с Крыловым.

– Здоро2во, – сказал Чемогуров, протягивая ему руку.

Доцент пожал руку и мне, спросил, как мои дела. Я сказал, что нормально. Мих-Мих весело взглянул на Чемогурова и сказал:

– Женька, а ведь вроде бы совсем недавно мы здесь просиживали штаны? А?

– Я только что об этом рассказывал, – тихо сказал Чемогуров, надел плащ и вышел.

– Мы с ним вместе писали здесь дипломы, – сказал ему вслед Мих-Мих, – и кандидатские тоже… – начал он, но осекся, видимо, вспомнив, что писали вместе, а написал один. – Он замечательный человек, – закончил Мих-Мих.

Тут какая-то тень пробежала по его лицу. Мелькнуло какое-то воспоминание, но Мих-Мих отогнал его, и они с Крыловым опять устроили диспут часа на два.

Чемогуров до конца рабочего дня больше не появлялся. На следующее утро он был мрачнее обычного, и мешки под глазами выступали резче.

Впрочем, у меня не было времени следить за настроениями Чемогурова. С самого утра к нам завалился Борька Сметанин. Крылов опять отсутствовал.

Сметанин зашел осторожно. Вид у него был такой, будто он принюхивается. Он о чем-то потрепался, рассказал, как он пишет диплом, но я видел, что Сметанину что-то надо. Вместо того, чтобы прямо перейти к делу, он начал рассказывать о своей руководительнице. Сметанин пошел на диплом к молодой аспирантке, видимо, имея в виду свои неотразимые внешние данные. Он у нас был первым человеком в группе по этой части. Сметанин жил в общежитии, но родители хорошо снабжали его с юга. И деньгами, и продуктами, и тряпками. Сметанин одевался лучше всех в группе, что никак не влияло на умственные способности. Кое-как он дотянул до диплома, и теперь из него вынуждены были делать инженера.

Надо сказать, что аспирантка здорово его запрягла. Сметанин называл ее старой научной девой и всячески ругался, потому что она не обращала внимания на его шмотки, а требовала результатов измерений. Сметанин измерял параметры полупроводниковых материалов.

– Ну ладно. Чего тебе нужно? – спросил я, когда Сметанин меня утомил.

– Петя, вы со Славкой поступаете не по-товарищески, – сказал он. – Вы сидите под боком у начальства. Ты с профессором на дружеской ноге…

– Скажешь тоже! – возразил я.

– Закройся! Я все знаю. Ты затыкаешь своим телом грузинский договор. Тебе профессор будет обязан по гроб жизни.

– Кто тебе сказал? – спросил я.

– Да все говорят. Моя селедка говорила… Ей проф предлагал этим заняться. Она отказалась.

Селедкой у него была теперь аспирантка. Когда он к ней подъезжал на распределении тем, она была рыбкой получше.

– Ну, и что дальше?

– На кафедру пришли заявки из министерства. Нужно узнать, какие есть места для иногородних. Вам-то со Славкой хорошо. Вас все равно в Ленинграде оставят… Так что давайте! Ты сейчас один можешь это сделать. Славке не до этого.