Валерий Марк - Каторга

— Ну, ты не кидаешься сразу крошить арматурой череп, а хотя бы секунд восемь подумаешь. Это во-первых. Во-вторых, это не те двери, которые нам нужны.

— Интересно, Умник, — отозвался Дед, — а как ты решаешь? Какие двери тебе нужны, а какие двери тебе не нужны?

— Дед, ты тоже взрослый вроде как человек. Выжил тут дольше всех, каким-то загадочным образом. Сколько тебе лет вообще?

— Откуда я знаю, Умник? Откуда я знаю? Может быть, теперь ты нам расскажешь, сколько нам лет? Откуда мы тут взялись и что мы, на самом деле, там натворили?

— Расскажу, Дед, я уверен. А откуда я знаю, Дед, я тебе не скажу. Такие вещи знают не откуда-нибудь, а знают вообще. Вот ты, когда выходишь по утрам из барака, ведь знаешь, что вокруг все дерьмо?

— Конечно, Умник, а что?

— А откуда ты знаешь, что это дерьмо?

— Как так? Дерьмо оно и есть дерьмо. Зачем мне откуда-то знать, что это дерьмо, когда оно и так ясно, что это дерьмо? Умник, не понимаю тебя.

— Опять умничает, — хихикнул Лысый. — Давай его тут, на самом деле, что ли, прикончим? Он-то, конечно, убогий, вроде бы и пожалеть не мешает, но убогие иногда так напрягают, что просто убить хочется. Давай его тут прикончим?

— Рано или поздно мы его, кончено, прикончим. — Дед засмеялся своим надтреснутым смехом. — Вопрос времени, он все-таки у меня довыдрючивается, даже у меня довыдрючивается. Но знаешь, Лысый, странное дело, мне, хи-хи-хи, почему-то вдруг иногда как-то забавно его послушать. И интересно, не скрою. Чего-то он там еще ляпнет, придурок? Пусть несет свою околесицу, пока нет никого, мы-то потерпим, послушаем. Может быть, и доболтается до чего умного?

И Лысый с Дедом загоготали.

— Вот здесь. — Умник остановился возле открытой двери. — Заходим.

— Она что, так и открыта была? Или это уже ты ее?

— Лысый, она не была открыта. Она была не заперта. Просто закрыта, но не заперта, совсем. Чтобы, например, пыль не садилась, или не дуло, мало ли что. Я просто подошел и открыл.

Умник исчез в двери. Дед с Лысым потоптались, переглянулись и тоже переступили порог. Они оказались в комнате, одну стену которой целиком занимал экран. В середине был пульт, перед ним кресло. Умник сел в кресло и застыл над пультом. Дед с Лысым подошли и стали у него за спиной.

— И что? — спросил Лысый негромко. — Что-то я ничего не вижу. Что это за белиберда тут такая? Какие-то кнопки ублюдские.

— Я тебе говорю, сам пока еще мало что понимаю, — обернулся Умник. — В такие вещи въезжают не сразу. Здесь все до такой степени просто, что разобраться ужасно трудно.

— Гы-гы-гы! — осклабился Дед. — Просто круто. Так просто, что ни хрена ничего не понятно, и ни хрена не сделаешь ничего. Просто офигенно, как просто. Гы-гы-гы.

— Дед, здесь не в этом дело. Ты ведь сам говоришь, что тысячу раз видел люк, в который мы сюда влезли. Ты хоть раз подумал, что он, раз уж люк, может куда-то вести?

— Мне не до этого было. На каторге, знаешь ли, Умник, не до каких-то люков.

— Кстати, Дед, насчет люков… Ты в курсе, что ворота так же не заперты, как и наш люк?

Лысый с Дедом переглянулись.

— Ты что, Умник?.. И ворота уже попробовал?..

— В первый же день, разумеется. Они не заперты. Открывай и иди, на все восемь сторон.

— То есть как это?.. — Лысый выпрямился как столб. — Ты что, хочешь сказать…

— Именно это я и хочу сказать, мой милый Лысый. — Умник осторожно нажал несколько клавиш. — Никто тебя тут не держит. Да, кстати, а кто тебя заставляет-то и в забой ходить? И дежурных-то, кстати, сами ведь выбираете?

— Интересно, кто еще будет их выбирать? Ведь кроме нас здесь никого нет!..

— Ну так и открывай себе ворота, и уходи. Ну, стерли у тебя из мозгов все твое прошлое. Да и хрен с ним! Оно тебе нужно? Если там ты был такой гад, натворил таких гадостей, что тебя бросили исправляться в этот кошмар?

— Умник, заткнись! — Лысый сам замолчал. — Ну и куда я пойду? Вокруг голые горы!

— Ну да. Обычные горы. А у тебя на плечах что? Голова. А в ней что?

— Дерьмо, — осклабился Дед, наблюдая за тем, как Умник нажимает клавиши.

— С этим никто не спорит, — сказал Умник серьезно. — Вопрос только в количестве. У кого-то больше, у кого-то меньше, у кого-нибудь очень много, у другого почти ничего. Поэтому вытряхивай из головы дерьмо, и соображай как не сдохнуть в горах. А в горах не сдохнуть вполне реально.

— Да, но… Но ведь здесь ничего больше нет, только зона! Только рудник, забои, дерьмо, только уроды и сволочи. И куда я пойду? Нахрен бы им дверь закрывать, действительно! Куда я пойду?

— Лысый, ты взрослый вроде как человек. Сам выбирай. Выбор один и тот же, без вариантов, для всех. Ворота одни. Хочешь, сгноись в отстойнике. Хочешь, сваливай в горы и дыши воздухом. Что тебе надо, если там горы и воздух? Жизнь, она даже здесь одна, как ее ни крути. А как будешь крутить твое сраное дело. Мне просто нужно кое-что тут узнать, очень нужно, а так я свалил бы уже давно. И никто бы не бил в голову. Ага… Вот смотри…

Экран на стене ожил. Умник следил за бегущими строчками, затем нажал клавишу, и бег таблицы остановился.

— Смотри. Пока я думаю так, что эти цифры наши каторжные номера. Если перейти по этому знаку, — Умник нажал клавишу, — открывается такая таблица, в которой, я уверен, и зашифровано наше прошлое…

— Гы-гы-гы, — осклабился Лысый. — Дело, значит, за малым. Узнать, какой у тебя номер. Откуда? Расшифровать эти ублюдские закорючки. Как? А если там еще что-нибудь будет? Смотри, сколько тут всякой дряни…

— Лысый, если ты хоть как-то умеешь думать, то ничего не потеряно. Можешь поверить, если у тебя из башки не стерли все до конца, и если ты понимаешь, что эти вот штуки можно расшифровать… Значит, ты их расшифруешь. Не забывай, что ты самый обыкновенный робот, и работаешь по правилам, которые до тошноты элементарны. У тебя, как у робота, есть определенный ресурс. Если тебе угодно пускать его целиком на обработку всякого хлама, флаг тебе в руки и трубку в задницу. Попробуй пускать его только на нужное, и офигеешь.

— Хи-хи-хи, — сказал Дед невесело. — И как же мне, скажите на милость, узнать, что для меня хлам, а что нет?

— Этого тебе, Дед, боюсь, не скажет никто. — Умник отключил экран и поднялся. — У тебя на плечах что? Голова. А в ней что?

— Дерьмо, — осклабился Лысый и загоготал.

На место раздавленного толстяка перевели Гнуса — верзилу безо лба и с расплющенным носом, над которым таращились глазки. До обеда, пока они долбили нескончаемую породу и валили ее на нескончаемое полотно, Гнус то и дело оборачивался в сторону Умника и, зловеще скалясь, переговаривался с напарниками. Иногда они оборачивались все вместе, злобно смотрели на Умника, Лысого, Деда и снова о чем-то переговаривались. Дежурные возвращались часто, чаще обычного, подходили к Гнусу и Тормозу, говорили с ними, оборачивались на Умника, Лысого, Деда, и вскоре, перед обедом, исчезли вообще.