Юлий Буркин - Всё будет хорошо

Дети на площадке играли в ручеек. От этого зрелища троллей мутило, а Беляша уже вырвало.

— Чего приуныли, тролли? — спросила Лорик, хитро сверкнув глазами.

Она села рядом с Казаном и потерла его бородавчатую лысину.

— Этички испугались? Учитесь, пока я жива! Приходите завтра к первому уроку. Детей я уже подговорила. Повеселимся!

Казан посмотрел на девочку с недоверием, но в груди его затеплилась гордость.

На первом уроке Оксана Юрьевна испытала гордость за свое гениальное педагогическое решение. Всего одно занятие с Элеонорой Викторовной (любимой институтской преподавательницей и духовным наставником Оксаны Юрьевны) кардинально изменило поведение пятого «Б».

Данила Пяточкин преподнес смущенной учительнице букет гвоздик.

— Это вам от нас, — промямлил Данила.

Леночка Волобуева нарисовала на доске сердечки и радугу. Наверное, из-за этого Оксана Юрьевна была растеряна и не могла сосредоточиться.

— А Элеонора Викторовна говорила, что оттопыривать мизинчик, когда пишешь мелом — моветон. — Прокомментировал кто-то с задней парты, когда Оксана Юрьевна стерла творчество Волобуевой и начала писать тему урока.

И началось.

— Оксаночка Юрьевночка, вы там запятую пропустили, но вы не переживайте, все допускают ошибку.

— Оксаночка Юрьевночка, а Богданчик списывает!

— Оксаночка Юрьевночка, а у вас жвачки нет? А то от Захарчика чесночком пахнет!

— Оксаночка Юрьевночка, а как правильно: «надеть» или «одеть»?

— Оксаночка Юрьевночка, а вы согласны с понятием нравственного закона по Иммануилу Канту?

Тут Оксана Юрьевна заподозрила неладное, но урок, к счастью, закончился. Дети же на достигнутом не остановились, и перехватывали классную руководительницу на каждой переменке.

— Оксаночка Юрьевночка, вы простите мою бестактность, но Элеонора Викторовна не советовала сочетать розовый шарф с зеленой кофточкой.

— Оксаночка Юрьевночка, ну разве может на телефоне педагога стоять мелодия Бибера? Поставьте Вивальди!

— Оксаночка Юрьевночка, а я давно хотел вам сказать: поменяйте, пожалуйста, статусы в Контакте, а то мы всем классом за вас краснеем.

На большой перемене дети ушли в столовую, Оксана Юрьевна выдохнула и вытащила бутерброд с докторской колбасой. Едва она свинтила крышку с бутылки кефира, как рядом нарисовался Богданчик — непривычно чистый, причесанный на пробор, в тщательно отутюженном спортивном костюме.

— Оксаночка Юрьевночка, я вам принес столовые приборы, тарелку и стакан для кефира. Элеонора Викторовна говорила, что хорошие манеры отражают наш внутренний мир!

Оксана Юрьевна швырнула надкусанным бутербродом в Богданчика, зарыдала и выскочила из класса.

— Ну ты даешь! — восхищенно прогудел Казан. — Я бы до такого ни в жизнь не додумался!

— Ага, — поддакнул Глум, — был тролльчонок, а экая выросла троллища!

— Вау! — мяукнул Беляш.

— Да чо там, — скромно потупилась Лорик, — делов-то. Эльфить даже легче, чем троллить. А у меня хорошие учителя были.

— Почему — были? — удивился Казан.

— Ты, дядь Казан, прости, но ко мне папка приехал. Дальше я уж как-нибудь сама. А то папка — он даже тебя затроллить может. Он такой.

Беляш с Глумом тактично отошли в сторонку, а Казан, расчувствовавшись, подставил лысину под прощальный чмок.

— Свидимся еще! — задорно крикнула Лорик и ускакала к выходу, где ее поджидал лысый мужик, крайне похожий на Казана.

Казан побрел по коридору. Под лестницей, у пожарного щита, в три ручья рыдала Оксана Юрьевна.

— Ну как они могут! Как могут?! — повторяла она, глядя на Казана.

— Ты что, меня видишь? — обалдел Казан.

— Дааа, я теперь все вижу! И какая я дура — тоже вижу! Я же хотела как лучше! Я же с ними по-хорошему!

Лысый приблизился к зареванной училке и обнял ее за плечи.

— А не надо по-хорошему, надо по-честному. Ниче, сисястая. Не боись. Я тебя научу.

Жило-было некоторое царство, некоторое государство.

А поскольку в те времена не то что Америку еще не открыли, а даже считали, что за дальним горным кряжем непременно живут люди с одной ногой и двумя головами, то и нетрудно догадаться — в маленьком мире теснились махонькие государства. То есть, вот княжий двор, вот полдюжины деревенек, а если пустить стрелу из заморского тисового лука, то она, пожалуй, уже в соседнее княжество залетит. Да и не придумали тогда еще такого слова — царь. А вот князья водились. Так вот, в некотором государстве, которое было не шибко большим  княжеством, жили князь с княгинюшкой, а у них — три дочки на выданье.

Построился князь отменно — возвел крепость-детинец на скале, которая нависла над рекой, и попасть туда можно было либо с воды, поднявшись по приставным лестницам, либо по деревянному подъемному мосту, либо рухнуть за ограду с неба. И даже если перерубить удерживающие поднятый мост канаты — все равно остаются здоровенные дубовые ворота, которых ни одним тараном не прошибешь.

Все это князь затеял потому, что от поры до поры на княжество покушалась Орда. Налетала, шумела, угоняла скот, портила девок, какие не успели убежать, и опять откатывалась. А княжьи люди, вовремя укрывшиеся в детинце, выходили и жили дальше. Или же, положась на лазутчиков, заступали Орде путь в каком-либо неожиданном месте — и тогда сами угоняли награбленный ею незнамо где скот и портили ордынских девок. Все, как полагается…

И вот однажды приехал в княжество молодец. Был он хорош собой несказанно — и кудри золотые вились, и глаза — как майское небо, и в плечах широк, и станом тонок, и конь под ним — огонь, и прочие достоинства тоже соблюдались в пропорции. Молодец просился пожить денька три на каком ни есть дворе — сам устал в пути, да и конь притомился. А потом-де дальше поедет.

Когда спешивался и коня расседлывал — углядели девки, что приторочены были сзади гусельки. Собрались, упросили — сел молодец, положил гусли на колени и такое разудалое трень-брень грянул — старики в пляс собрались. Так что на следующий вечер тешил он своей игрой уже князя с княгинюшкой и трех молоденьких княжен.

Прожил молодец, как обещался, три дня, собрался да и укатил спозаранку. А как погнали княжеский скот на пастбище, глядь — ворота детинца в дегте выпачканы. Да такой въедливый деготь попался — ничем его не отскребешь!

Собрались бабы, стали судачить — не иначе, заезжий молодец которую-нибудь княжну огулял. Сраму-то сраму! Князь позвал своих плотников-столяров, приказал — и ободрали они деготь с дубовых ворот на всю глубину его въедливости, да еще рубанками древесину заровняли.