Ксения Таргулян - Корабль уродов

— Ты уезжаешь к жене. Ладно.

Он уставился на меня с неуместным недоумением — будто я сказала это безо всякого повода после прекрасной ночи любви. И словно чиркнул зажигалкой: с воем и клокотанием во мне поднялась бешеная волна злости и сарказма.

— А ты думал, я буду умолять тебя остаться? — фыркнула я.

Он смутился и нахмурился, а я усмехнулась, горько и зло, и покачала головой. Эта усмешка не сходила с моих губ почти до конца наших пререканий.

«Раз уж он озвучил свои претензии ко мне, то и я скажу всё, что наболело», — мысленно заявила я.

— Господи, Лени… Да тебе всё это только на руку. Ты… ушлый журналюга, вот и всё. Ты просто нагло воспользовался обстоятельствами, чтобы раздобыть «такой потрясающий» материал! И только не говори, что, вернувшись в Сплинт, ты спрячешь все эти чертовы интервью в ящик — и никто их никогда не увидит, — я покачала головой. — Господи, да ты даже из моей якобы смерти тогда сделал бизнес.

Все эти мысли томили меня уже не первый день, и теперь, дав им наконец свободу, я испытывала потрясающий драйв. Всё мое недовольство, все мои обиды, сознательно утопленные в бессознательном, выплескивались наружу, и я очищалась от их тяжелого и липкого давления.

— Ты знаешь, что это не я, что я этого не хотел, — тихо возразил он.

— Да, но и в тайне ты нашу историю не сохранил… — из меня вырвался прерывистый вздох, и я снова покачала головой. — А здесь? — продолжила атаку я. — Ты ведь только и занимаешься, что отсматриваешь свои видео, слушаешь диктофон и думаешь, кому бы это подороже продать.

— Вренна!..

— Да ты даже на секс оторваться не хотел! Мы ведь ни разу не переспали после чертова бала!

— Конечно, Вренна! Потому что ты всё время сидела со своим драгоценным Джеком! И испепеляла меня взглядом, стоило мне тебя хоть на секунду отвлечь!

— Он был болен! А ты даже не удосужился предложить помощь — пришлось тебя просить, когда я уже совсем падала с ног — и видел бы ты свое лицо! Хах, да ты и утешить меня ни разу не пытался — сидел, уткнувшись в свои записи. А когда я просила тебя поехать с ребятами искать врача? Нет, ты же писал статью!..

Я внезапно выдохлась. Бешеный поток слов оборвался, ярость сменилась опустошением, а мерзкая ухмылка наконец сползла с губ. На последних каплях горючего я слабо добавила:

— И скрывались мы с Джеком последние месяцы, потому что ты отдал наши фотографии своему издателю, а тот выложил их в интернет.

Без сил я понурилась на кровати. Лени смотрел на меня — на руки, колени, куда придется — с ноткой ужаса и никак не отводил взгляд.

— Прости, я не должна была всё этого говорить… — пробормотала я. — Ты… ты женат, у тебя ребенок… и ты возвращаешься в семью. Это нормально.

Я грустно тепло усмехнулась.

— И ты прости. Ты всё правильно говоришь… я и не понимал, как подло поступаю…

Весь его облик сквозил такой горечью и таким чувством вины, что мне захотелось обнять его и утешить, но я строго себя остановила и обхватила вместо этого саму себя.

— Ничего.

Он всё равно выглядел разбитым. Я помолчала, потом добавила с усмешкой:

— Я долго плакать не стану.

Эта фраза вызвала из памяти фантомные чувства, и, преодолев их, я грустно улыбнулась:

— Я тебя давно оплакала.

▪

Словно в тумане Леон вышел из комнаты, оставляя там Вренну. Мысли бесконтрольно метались по голове, но ни одна из них не успевала обратиться в слова. Ему было тоскливо, до умопомрачения, но он понимал, что это пройдет. Он много раз расставался с девушками, и все они достаточно быстро освобождали его разум. Его тревожил не факт расставания, а то, насколько надрывно оно произошло.

Он медленно побрел по коридору в свою палату — собирать немногочисленные пожитки. Если уж рвать — то всё разом. Завтра ему сложнее будет покинуть этот дом.

Он поднялся на четвертый этаж, почти достиг нужной двери, когда навстречу ему скользнул черный силуэт.

Джек шагнул из-за угла — стремительно, люто, словно кобра, прождавшая часы в засаде. Застигнутый врасплох, Леон инстинктивно отшатнулся — и врезался лопаткой в косяк. Холодный блеск в опущенной руке соперника приковал его взгляд к себе.

На несколько мгновений они так и замерли. Леон — спиной к стене, безоружный, с расширенными в испуге глазами. Джек — взвинченный, раскаленный, точно зверь наготове к прыжку.

Преодолев первый секундный ужас, Леон попытался оценить происходящее. Во-первых, надо уяснить: это яростное немигающее существо перед ним — не более чем простой человек, притом еще недавно бывший при смерти. Во-вторых… Но лезвие в пальцах Джека грозно блеснуло, и всё, что осталось Леону — предчувствовать пронзания своей плоти и вспышки боли от колотых ран. «Я могу еще сбежать!» — промелькнуло в мозгу, но он продолжал стоять, окаменевший.

Джек между тем воображал примерно то же самое: рывок — тонкий скальпель прорывает кишечник, вспарывает брюхо!..

Он сдерживал себя. Он слишком легко может убить мальчишку — и слишком долго может потом об этом жалеть.

Мальчишку?.. Нет, перед ним был человек лет тридцати, со зрелыми чертами, и даже с клоком седых волос слева над ухом. «Да как же?» — опешил Джек. Но это он, сомнений быть не могло, он узнал его. И он жаждал разлить его крови.

С каждой секундой промедления Джека, Леон набирался мужества и здравомыслия. Почти инфернальный дух, увидевшийся ему сначала, теперь постепенно обращался в его глазах всего лишь в несчастного безумца.

«Он не знает, что я уступил ему Вренну, — трезво сообщал рассудок, — он может успокоиться, если рассказать ему», — но Леон продолжал молчать.

Всё так же стоя у стены, он расправил плечи и ответил Джеку равным по уверенности взглядом, пытаясь надавить на него. Эта «дерзость» возымела обратный эффект — словно удар кнута, она только сильней раззадорила Джека. Он быстро перехватил оружие, сгруппировался и почти кинулся на противника — и вдруг — отвернулся.

Страстное желание насилия, ревнивая ненависть, зависть, азарт — всё играло в нём в пользу убийства, но был и еще один аргумент — здравый смысл. Та хладнокровная часть Джека, что обычно скрывалась в тени, но изредка, в критические моменты, всё же являлась, как благословение.

— Я очень хочу прикончить его, — констатировала она, — но Вренна узнает и никогда мне не простит. И даже если она не убьет меня из мести — я не буду знать, куда себя деть. Я не могу второй раз так ее ранить.

Он снова посмотрел на Леона — теперь со сдержанной неприязнью.

— Не видел Артура? — буднично бросил он и пояснил: — С бородкой такой.