Борис Юдин - Город, который сошел с ума
Помощь проекту
Город, который сошел с ума читать книгу онлайн
Васильев неожиданно так явно почувствовал запах грима, что его чуть было не стошнило.
Он постоял немного, вытер пот с лица и быстренько двинулся в сторону вокзала.
В вокзальной кассе у него потребовали командировочное удостоверение, объяснив, что без этого удостоверения продать билет не имеют права.
– Ладно. – решил Васильев. – Завтра на этой демонстрации отработаю, потом сразу же в машину и – прости прощай!
Настроение немного поправилось и Васильеву даже захотелось навестить товарищей по профессии. Тем более – премьера.
Васильев дошёл, наконец, до Городского театра, почитал афишу и, уже поднимаясь по гранитным ступенькам к колоннам возле театрального входа (ну какой же это театр без колонады?) ощутил за спиной некоторую странность. Он обернулся. В небольшом скверике напротив театра стоял памятник. Васильев сразу же увидел себя мальчишкой там, в забытых напрочь пятидесятых, благоговейно проходящим возле этого шедевра. На бетонной скамье сидел бетонный же Иосиф Виссарионович. В правой руке он сжимал трубку, а левой приобнимал за плечи Максима Горького в тюбетейке. Причём, ростом Горький едва доставал Вождю до плеча.
Васильев налюбовался вдоволь на произведение монументального искусства и вошёл в театр, в аромат волшебства, праздника и загадки. Уже дали второй звонок и фойе опустело.
Мимо Васильева пронеслась было, стуча каблуками, костюмер Зоя Таранькина. Но, спохватившись, затормозила и подошла к Васильеву.
– Олег! Принёс? – деловито спросила она, выхватила у Васильева саквояж и проинформировала. – Банкет на пятом. Смотри не опоздай.
И убежала так быстро, что Васильев не успел заметить куда.
Васильев поднялся по лестнице на второй ярус и устроился в кресле возле входа.
Пошёл занавес и открывшаяся декорация сорвала аплодисменты. На сцене на заднем плане за столиками и кресельцами высилась ступенчатая пирамида, напоминающая храмовые сооружения ацтеков. Пирамиду венчала копия вокзальной надписи «Город».
Второй аплодисмент взяла актриса, играющая Ирину, сказав вместо: «Уехать в Москву. Продать дом, покончить всё здесь и – в Москву…» – «Уехать в Город…».
Но когда Ольга подтвердила: «Да! Скорее в Город.», аплодисменты перешли в овации. Зрители встали и начали скандировать:
– В Город, в Город!..
Васильев тихонько поднялся и на цыпочках прошёл в буфет. Буфет был пуст.
Только в уголке сидел главный режиссёр Города Игорь Николаевич Добежалов. Васильев подсел к нему и поприветствовал. Игорь Николаевич молча налил стакан пива и пододвинул его к Васильеву.
– Вернулся? – равнодушно сказал Добежалов и отпил из стакана. – Ну, что ж?
Все возвращаются…
– Я на время, Игорь. – заверил Васильев. – Я тут на пару дней – и назад.
– Это уж, вряд ли… – протянул Игорь Николаевич. – Все говорят, что на пару дней, а потом…
Васильев взял Добежалова за кисть правой руки и вслушался. Под пальцами билась тоненькая ниточка пульса.
– Ну что ты дуришь? – спросил Добежалов, – Сам знаешь, что я умер.
И тут Васильев сразу вспомнил, что он не только был на похоронах Добежалова, но и что – то говорил на этих похоронах.
– Ты не пугайся, Олег. – успокоил Игорь Николаевич Васильева, – Я сам не понимаю, как это… И никто не понимает. Вернее сказать – не задумывается. Вот и ты не думай. Что есть, то есть.
Васильев выпил жидкого пива. Помолчал. Потом решил перевести разговор на другое:
– Ну и как тебе спектакль, Николаевич?
Добежалов тоже глотнул пивка и резюмировал:
– Сам не видел? Но говно полное. Завтра в газете будут рецензии о гениальных режиссёрских находках, о новом прочтении Чехова и прочая муть. Машка Коврижная уже написала. И сам Канарейкин обещал. Так что всё в порядке. Ника от радости так и парит. Но это же Ника. Крылья есть, а головы нет. Ты матроса у меня сыграешь?
– Какого матроса? – Васильев поперхнулся пивом, но быстро пришёл в себя.
– Может и сыграю. Нет! Что это я? Я же завтра… Словом, вряд ли.
Добежалов поморщился:
– Матроса, Олег, революционного матроса сыграть – это большая честь.
Приказано, вернее рекомендовано, поставить «Шторм» Биль – Белоцерковского. К седьмому ноября. А хорошего матроса, фактурного такого… у меня нет. Ладно… Я не обижусь. Только пустое ты, Олег, затеял. Не уехать тебе.
– Это почему? – обиделся Васильев.
– А потому что Город не снаружи. Город – он внутри. Ладно… Пошли покурим.
И они вышли из театра в вечер и тусклые фонари. И возвратились уже в антракт. В фойе степенно прогуливались завсегдатаи театральных премьер: партхозактив, ответственные и полуответственные работники, которые вывели своих дам людей посмотреть, себя показать, несколько преподавателей музучилища и местного пединститута, отставные военные и просто родственники и друзья артистов. К Васильеву подошла коллега по бюро оркестров Елена Михайловна.
– Олег! – Сказала она томным меццо сопрано, – Ты не забыл, что в субботу юбилей смерти Пушкина? Сто сорок четвёртая годовщина. Мы должны, мы просто обязаны устроить праздник, достойный памяти великого Поэта.
– Странный это обычай – праздновать день смерти… – протянул Васильев сквозь зубы. Кстати. Пушкин ведь в январе умер, а сейчас лето. И какой же это юбилей. Юбилей должен на цифру пять или десять заканчиваться.
– Не нашего это ума дело. – парировала Елена Михайловна. – Уже привлечено масса народу. Ты читаешь «Пророка».
– Хорошо. – неожиданно для себя согласился Васильев и направился в буфет.
Народ не торопился в зал, не смотря на настойчивый третий звонок.
Допивали, доедали и делились впечатлениями. И судя по отрывочным фразам, донесшимся до Васильева, публика была в восторге. За столиком в центре устроился Первый секретарь Михаил Мефодиевич. Сам Михаил Мефодиевич с супругой сидел, а сопровождающие лица из «аппарата» стояли вокруг, с восторгом глядя, как Первый дожёвывает бутерброд.
Васильев хотел было пройти мимо незамеченным, но это ему не удалось.
– Олег Петрович! – властно остановил Васильева Первый. – Что не подойдёшь, не поздороваешься? Зазнался что ли? Это не к лицу нашему человеку.
– Да, как – то, неудобно было беспокоить. – попытался оправдаться Васильев.
– Неудобно штаны через голову одевать. – пошутил Михаил Мефодиевич, вызвав дружный, но негромкий смех «аппарата». Васильев подошёл поближе и пожал пухлую руку. А Михаил Мефодиевич продолжал:
– Это хорошо, что вернулся. На следующем пархозактиве сделаешь краткое сообщение о гримасах загнивающего империализма. Вот тут недавно Маркин приехал из Израиля, – Михаил Мефодиевич обвёл глазами свою свиту, и все дружно закивали головами, подтвердив тем самым приезд Маркина. – Так он такого порасказал о зверином оскале международных сионистов – страшно слушать было.