Чед Оливер - Неземные соседи

Гиперполе, окружавшее корабль, должно быть невероятно захватывающим, но его нельзя было ни увидеть, ни почувствовать или пощупать. Весь ощущаемый мир был внутри корабля — довольно постный мир из серых металлических стен, и кажущихся хрупкими лесенок, и прохладного, безвкусного воздуха, шипевшего во влажно блестящих трубах и непрерывно циркулирующего под сводами корабля, ставшими для путешественников вселенной.

Одиннадцать месяцев в замкнутом пространстве могут показаться большим, очень большим сроком. Хорошо, что была хоть какая-то работа.

Монт привалился к холодной стене крошечной, похожей на сундук каюты, которую Чарли Йенике оборудовал в звуковую студию, задумчиво почесал бороду и прислушался к звукам, доносившимся из динамика, пытаясь уловить в них хоть какой-нибудь смысл.

Видимо, это было невозможно. Голоса звучали достаточно по-человечески; ему казалось даже, что он слышит слова, произносимые мужскими и женскими голосами, а иногда будто бы прослушивался детский лепет. Но записанные с помощью микрофонов первой экспедиции к Сириусу звуки не имели для него никакого смысла. Они исходили от людей, отделенных от него чудовищной пропастью. Они были от него дальше, чем неандертальцы периода последнего оледенения.

— Что-нибудь получается, Чарли?

Чарли Йенике повернулся на табуретке и пожал плечами. Монт почувствовал, что Чарли очень хочется сплюнуть, но тот сдержал свою неделикатность.

— Выйдет ли из этого что-нибудь? Я там же, где был неделю назад, а это значит, что у меня ничего нет! Дай-ка, я покажу тебе кое-что.

— Пожалуйста.

Йенике, двигаясь необычайно ловко, установил проектор, покрутил какие-то ручки, подключая динамики.

— У меня тут кусок фильма, к которому, кажется, подходят несколько фраз, — бормотал он. — Ты сам увидишь, что я имел в виду.

В воздухе возникло хорошее, четкое трехмерное изображение. Туземец-мужчина выпал из дерева — отчетливо слышен был удар, когда он приземлился, — и подошел к другому голому мужчине, стоявшему на прогалине. Звукозапись была удивительно хорошей; Монт слышал даже прерывистое дыхание первого. Потом он что-то сказал второму. Разобрать было трудно, так как звуки его языка совершенно отличались от всех языков, которые Монт когда-либо слышал. Другой мужчина мгновение помолчал, потом издал какой-то своеобразный свист. Оба пошли прочь и исчезли в лесу.

Чарли отключил микрофоны.

— Мило, да? Это почти самое лучшее, что у нас есть. Я основательно все проработал и сейчас мог бы без труда повторить, что сказал этот парень. Но что, черт побери, это означает?

— Тебе нужен словарь.

— Да. И ты сейчас мне его подскажешь, верно?

Монт осторожно сменил позу. При той искусственной тяжести, которой так гордился адмирал Йорк, его могло швырнуть об стену, если не рассчитывать каждое движение.

Он понимал трудности проблемы, перед которой стоял Чарли. Даже у изученных культур эта проблема представляет собой крепкий орешек.

Предположим, в холле отеля встретились два американца и по какой-то причине заговорили на языке, который незнаком третьему, тайно их подслушивающему. Один смотрит на второго и что-то говорит.

Что?

Он может сказать:

— Джо! Как здоровье? (Здоровье в американской культуре предмет повышенного интереса, но ведь неизвестно, как к этому относятся на Сириусе-IХ).

Он мог бы также сказать:

— Джо! Как здоровье жены и детей? (Где-нибудь в другом месте это могли быть жена и дети).

Но, возможно, он сказал:

— Джо, старый конокрад! Чем занимаешься, малыш? (Подобные шутки так же часты в Америке, как и в других местах).

Или он говорит:

— Джо, выйдем! Я хочу дать тебе по морде!

Без подсказок, которые дает знакомая культурная система, голоса с Сириуса-IX были ничем — только голосами. Звуки без смысла. Ведь просто невозможно приземлиться на планету, подойти к первому встречному туземцу и сказать:

— Приветствую тебя, о мужчина, брат мой! Я пришел с той стороны неба, сверху, и полон желания принести тебе все блага цивилизации. Идем! Пойдем рука об руку к свету мудрости…

— От этого можно свихнуться! — сказал Чарли и закурил.

— Ты можешь что-нибудь посоветовать?

— Только одно — продолжать работу. Вероятно, нам придется попытаться общаться с ними без слов. Если тогда ты как можно быстрее выучишь их язык, то это все, чего мы от тебя ждем. Могу я тебе помочь еще чем-нибудь?

Йенике улыбнулся, показав при этом совершенно желтые зубы.

— Да, ты можешь исчезнуть отсюда и не мешать мне работать. Монт сдержал ответ, вертевшийся у него на языке. Он хотел сохранить покой и мир, даже если ему было тяжело.

— Ну, тогда до скорого.

Он пригнулся, чтобы выйти через низкую дверь.

— Монт?

— Да?

— Не обижайся на меня. Большое спасибо, что зашел!

— Не стоит благодарности.

Он с некоторым облегчением закрыл за собой дверь.

Голоса зазвучали снова. В холодной тишине корабля они воспринимались слабо. Они смеялись, были серьезными, задорными, недовольными.

Он осторожно шел вдоль площадки, и его некоторое время преследовал странный шепот, занимая его мысли.

Звуки другого мира…

Голоса.

Громадная комната отдыха, формой напоминающая яйцо, была обставлена удобными столами и креслами. На стене висела впечатляющая картина обнаженной женщины. Тут же был своего рода бар, и чистый воздух, пробивающийся сквозь облака табачного дыма, делал уютнее типичную обстановку всех подобных помещений.

В комнате можно было видеть две четко разделенные группы. Члены экипажа образовали тесный, шумный круг у бара. Ученые, как обычно, сидели у углового столика и дискутировали. Монт не сомневался, что экипаж считал их такими же чужими, как и то, что они должны были найти на Сириусе-IX, и иногда он сам соглашался с этой точкой зрения.

— Ерунда! — сказал Дон Кинг и, стараясь не сделать морщин на брюках, положил ногу на ногу. — Совершеннейшая ерунда!

Том Стейн заморгал своими светло-голубыми глазами за толстыми стеклами очков и ткнул костистым пальцем в археолога.

— Для тебя всегда все слишком просто. Ты так долго скоблил свои наконечники стрел и глиняные черепки, что теперь думаешь, будто можешь объяснить все на свете. По-моему, ошибочно считать этих людей чересчур примитивными, не будучи совершенно уверенным в этом.

Дон одним глотком проглотил свою рюмку водки.

— Ты видишь проблему там, где ее вовсе нет — так же, как и наш старина Монт. В любой культуре есть какие-то постоянные величины. Мы уже давно вышли из того времени, когда можно было всерьез утверждать, что культура — это лишь бессмысленное нагромождение взаимосвязанных признаков: обрывков и лохмотьев, если использовать злополучное выражение Льюиса. Примитивная технология означает низкий культурный уровень — а мы ведь еще даже не знаем, есть ли вообще что-нибудь подобное на Сириусе-IХ. До сих пор доказательств этому я не видел. Может случиться, что мы будем иметь дело с примитивным племенем охотников и собирателей. Почему мы должны считать их более сложными, чем они есть на самом деле?