Валерио Евангелисти - Бегство из инкубатора

— Да ведь эта история с бородой, — обратил внимание Роберт. — Сцена снята лет сорок или пятьдесят назад. Таких спецподразделений теперь больше нет. Они давно введены в состав полицейских групп.

— Первая сцена тоже была не новая, — сказал Сато и задумчиво добавил: — Спрашивается, какое отношение всё это имеет к Кайзеру Сози?

Ответ вскоре последовал — из громкоговорителя. Между тем на экране сменяли друг друга сцены беспорядков в Ирландии, двух уличных боёв в Германии и Италии и демонстрации в Мехико. Затем в кадре оказалось помещение с красноватыми кирпичными стенами и холодным неоновым освещением. Полицейский в чёрной униформе сидел у скамьи и снимал отпечатки пальцев у молодого, нагнувшегося к нему мужчины в тюремной одежде. Двое других полицейских наблюдали за происходящим с некоторого расстояния.

— Может, сейчас мы его увидим, — взволнованно прошептал Сато.

Полицейский на экране отпустил руки молодого человека. Юноша выпрямился и медленно повернулся. И Роберт, и его техники в один голос ошеломлённо ахнули. У арестованного не было лица. Там, где должны были размещаться его черты, находилась путаная масса каких-то белых завитушек. Хотя у юноши отсутствовали глаза, он, казалось, посмотрел на зрителей.

— Добрый день. Меня зовут Кайзер Сози. Я знаю, что вы меня ищете.

Голос его состоял из синтетических металлических звуков, как компьютерные голоса на заре информатики. Он был ненастоящий.

Впервые собрание акционеров состоялось на «Фортексе». На то были свои причины: акционерам предоставлялась возможность познакомиться с чрезвычайным многообразием космической станции. Пьеро Регина, вот уже два года возглавлявший наблюдательный совет, созданный в целях управления и наблюдения за орбитальным комплексом, был целиком поглощён ролью хозяина дома.

Это была нелёгкая задача. Делегаты М.Е.С.Т.И. и Европейских вооружённых сил не обнаруживали ни малейшего намерения хотя бы здесь, на орбите, забыть о том, что их войска внизу, на Земле, вот уже десять лет сражались между собой за мировое господство. Несмотря на все старания и дружелюбие со стороны Регины, они поглядывали друг на друга косо и расквартировались на двух максимально удалённых друг от друга концах станции.

Точно так же, как и военные, подальше друг от друга держались и представители разных конкурирующих между собой предприятий, но атмосфера между ними всё-таки была более дружественной. Единственным связующим звеном были гости из «Rudel, Fink, Hull & Knoltown», огромного рекламного и пресс-агентства, которое служило как М.Е.С.Т.И., так и ЕВС. Их представители были приветливы, разговорчивы и веселы и оказывали Регине большую помощь в работе.

— А я думал, станция гораздо меньше, — заметил Клаус Науманн, руководитель делегации ЕВС, когда группа перемещалась по одному из длинных рукавов от центрального отсека «Фортекса» во внешний модуль. — В принципе, данные всех участников можно было сохранить и в меньшем пространстве.

Ответ последовал от мистера Сато, который в наблюдательном совете отвечал за безопасность.

— Мы разделили списки имён ради упрощения контроля. В конце концов, всегда сохраняется вероятность, что наши списки парализует компьютерный вирус или неполадка в аппаратном обеспечении. Теперешняя структура позволяет нам изолировать или напрямую перепроверить затронутый модуль, не втягивая в это центральную систему.

— При таком обилии места тут наверняка есть и резервные копии!

Лицо Сато приняло удручённое выражение.

— К сожалению, нет. Одно — на мой взгляд, абсурдное, — условие Лиссабонского соглашения запрещает нам копировать персональные данные участников. Видимо, из опасения, что резервные копии могут чрезмерно размножиться и тем самым стать доступнее для атак хакеров. Правда, результат теперь таков, что день ото дня труднее становится вести профилактические работы.

— Лиссабонское соглашение менять нельзя, — произнёс низкий мрачный голос из задних рядов.

Голос принадлежал маршалу Эдуарду Лимонову, одному из главных идеологов М.Е.С.Т.И. Ему было под восемьдесят, и он при каждом слове фыркал, как тюлень. Из своего прошлого, в котором он был поэтом и вождём русского национал-большевизма, он сохранил лишь очки с круглыми, оправленными в золото стёклами. Он был так грузен, что под его тяжестью скрипели металлические раскосы мостков, перекинутых через машинные залы «Фортекса».

— Никто и не помышляет о том, чтобы изменить Лиссабонское соглашение, — сухо ответил генерал Науманн. — По крайней мере, мы об этом не думаем. За других я не отвечаю.

Регина, чтобы избежать дальнейших разборок, поспешил открыть люк модуля, к которому они подошли.

— Господа, здесь вы видите перечни всех участников Телинтерактивас Ближнего Востока. Там абонирование обязательно со дня рождения, и его нужно каждый год возобновлять. Успех очевиден. Логические схемы лишь несколько месяцев назад переведены на новое место. Поэтому я решил показать вам этот модуль первым.

В помещении, куда попала группа, не было ничего особенного. Просторный полукупол занимал примерно половину модуля и имел зеленоватое освещение. Под сводами чувствовался сильный запах камфары. На вогнутых стенах мерцали мириады крошечных изображений паспортов, все изображения были соединены между собой тонкими, как волос, серебряными нитями.

— Если вы увеличите одну из этих картинок и внимательно присмотритесь, то сможете заметить, что она разделена надвое, — с воодушевлением объяснял Регина. — На одной половинке значатся передачи, идущие непосредственно на участника. На другой половинке собираются данные той области мозга, на которую передачи воздействуют. И соответственно этим данным передачи модифицируются.

Полковник Эвальд Бела Альтанс из М.Е.С.Т.И. наклонился к одной из плат, под которыми теснились логические схемы.

— Только представить себе, что здесь умещаются фантазии всех жителей Среднего Востока. Причём не только их собственные, но и те, что отправляются к ним отсюда. Получается, что в «Фортексе» собраны грёзы всего человечества.

— В известном смысле вы правы.

— Но ведь вы здесь называете станцию не «Фортекс», а по-другому, верно? Я слышал, в ходу кличка «Инкубатор». Имеет ли это прозвище какое-то отношение к инкубам, к демонам?

Алоис Адольф Рудель, президент компании «Rudel, Fink, Hull & Knoltown», засмеялся и отрицательно помотал головой.

— Нет, вообще никакой связи. Прозвище «Фортекса» полностью звучит так: «Инкубатор Саддама». Откуда оно взялось, долго объяснять, да и неинтересно. Но в любом случае оно восходит к первопроходческой фазе всей этой затеи.