Александр Житинский - Глагол «инженер»

— Ну ладно. Чего тебе нужно? — спросил я, когда Сметанин меня утомил.

— Петя, вы со Славкой поступаете не по-товарищески, — сказал он. — Вы сидите под боком у начальства. Ты с профессором на дружеской ноге…

— Скажешь тоже! — возразил я.

— Закройся! Я все знаю. Ты затыкаешь своим телом грузинский договор. Тебе профессор будет обязан по гроб жизни.

— Кто тебе сказал? — спросил я.

— Да все говорят. Моя селедка говорила… Ей проф предлагал этим заняться. Она отказалась.

Селедкой у него была теперь аспирантка. Когда он к ней подъезжал на распределении тем, она была рыбкой получше.

— Ну, и что дальше?

— На кафедру пришли заявки из министерства. Нужно узнать, какие есть места для иногородних. Вам-то со Славкой хорошо. Вас все равно в Ленинграде оставят… Так что давайте! Ты сейчас один можешь это сделать. Славке не до этого.

— Почему? — автоматически спросил я, раздумывая над поручением Сметанина.

Сметанин посмотрел на меня с удивлением. Потом он терпеливо объяснил, что у Крылова сейчас роман, о чем все, кроме меня, знают. У него роман с Викой Одинцовой из нашей группы. Может быть, они даже поженятся. По мнению Сметанина, я должен был чуть-чуть больше соображать, что к чему. Если они поженятся, то Одинцова, у которой средний бал оставляет желать лучшего, пойдет при распределении впереди как семейная. Это и волновало Сметанина.

«Господи, какие тонкости!» — подумал я.

— И вообще, Петя, ты совсем отошел от группы. Славка ладно, он выдающийся человек, у него все равно башка не тем забита. Но ты мог бы быть к нам поближе…

Ага, вот как он заговорил! Он заговорил от лица общественности. Я был жалким отщепенцем, пригревшимся под крылышком профессора, погрязшим в семейных делах и своем грузинском дипломе. Группа прислала мне своего представителя. Представитель уличил меня в индивидуализме.

Сметанин ушел, а у меня на душе стало совсем худо. А что, если наша Викочка, наша серенькая птичка, незаметная и тихая, окрутила Славку только из-за лучшего распределения? Вот к чему ведут разговоры с такими типами, как Сметанин. Начинаешь хуже относиться к людям.

Эта Вика никогда ничем не выделялась. Скромно училась, скромно сдавала, скромно пользовалась шпаргалками, скромно одевалась и скромно ждала своего часа. Я вдруг подумал, что ничего не могу о ней сказать. Мы проучились рядом пять лет, скоро расстанемся и вряд ли вспомним друг друга. Это тоже говорило о моем индивидуализме. И я стал бичевать себя с новой силой, вспоминая разные факты из жизни группы, когда я оказывался в стороне. Такие вещи прощают талантливым, на них смотрят снизу вверх, как на Славку. Во мне же не было ничего такого. Сметанин правильно сказал. Я просто обязан был жить с ними заодно, волноваться, подсчитывать шансы при распределении и следить за романом Славки Крылова.

Мой индивидуализм был лишен законных оснований.

Когда пришел Славка, от меня осталась горстка пепла. Я сжег себя дотла.

— А что Вика? — спросил я его.

Славка очумело посмотрел на меня. Я понял, что до него не доходят звуки моего голоса. У него было лицо лунатика, которого внезапно разбудили, когда он прогуливался по карнизу.

— Чего-чего?.. — спросил он.

— Как дела? Ты ей напишешь диплом?

— Петя, заткни фонтан! — угрожающе произнес из-за интегратора Чемогуров.

Славка вдруг затрясся от хохота, упал на стул и продолжал смеяться в течение десяти минут. Я засек по часам. Потом он погрозил мне кулаком.

— Не твое дело! — сказал он.

Несколько дней я убил на дурацкое поручение Сметанина. Я стал подъезжать к Зое Давыдовне, которая сидела в «конторе», как мы ее называли, за пишущей машинкой. Зое Давыдовне было лет двадцать восемь. Она была маленькой, круглой и симпатичной. Пишущая машинка была марки «Оптима».

Сначала я заходил просто так. Потолковать о погоде. А потом напросился перепечатать три странички отчета, который я готовил заказчикам. Постановка задачи и метод решения.

Я печатал медленно, одним пальцем, а Зоя подшивала бумаги, регистрировала письма и заполняла какие-то бланки. Краем глаза я следил за бумагами.

Медленно, но неуклонно между нами завязывалась беседа.

— Скоро кончим уже… — вздохнул я.

— Да… — охотно вздохнула Зоя. — И не говорите! Каждый год студенты уходят. Не успеешь привыкнуть, а их уже нет.

Я вздохнул в квадрате, если можно так выразиться.

— И главное, неизвестно куда попадешь, — сказал я.

Зоя не отреагировала на мой намек.

— Если бы не семья, было бы все равно… — продолжал я.

— Петя, вы женаты? — изумилась Зоя.

— Уже четвертый год, — мрачно подтвердил я.

— И дети есть?

— Угу.

— Ну, тогда вам бояться нечего. Вы на распределении пойдете в первую очередь.

— Хотелось бы знать, куда.

— Да я сейчас не помню… — рассеянно сказала Зоя. — Места все хорошие.

— А можно посмотреть? — спросил я.

— Вообще-то, пока нельзя… — неуверенно сказала Зоя.

Ее неуверенность придала мне сил. Я почувствовал, что нужно сменить тему и подождать, пока плод сам упадет в руки.

— У вас всегда потрясающая прическа, — сказал я примитивно и нагло.

— Да? — сказала Зоя, заливаясь румянцем. Она несколько заволновалась, встала с места и подошла к зеркалу. Прическа, и вправду, была в порядке.

— Как вы этого добиваетесь? Скажите, я научу жену.

— У меня есть фен, — скромно сказала Зоя.

— Приятно, когда женщина так за собой следит, — сказал я, чувствуя непереносимый стыд. Но странное дело — Зое все это нравилось!

— Скажете тоже, Петя… — возразила она смущенно.

— Все, я кончил. Спасибо! — твердо сказал я, вынимая листок из машинки. Это был гениальный ход с моей стороны. Я его не продумывал, он пришел по наитию. По лицу Зои я понял, что ей не хочется прерывать столь удачно начавшийся разговор.

— Так вас действительно интересуют места? — спросила она.

— Ну, не так, чтобы очень… — начал ломаться я.

— Можете посмотреть, — сказала она, доставая из шкафа папку с надписью «Распределение».

— Зоинька, вы добрая фея! — воскликнул я как можно более натурально. В глубине души я чувствовал себя Сметаниным.

Мы уселись рядышком и принялись изучать заявки. Я выписывал места распределения на листок. Зоя комментировала, если место было ей знакомо. Для ленинградцев я выписал пару известных НИИ, штук семь почтовых ящиков, пяток заводов. На оборотной стороне листа я стал выписывать другие города. Новосибирск, Тула, Саратов, Рязань…