Надежда Ладоньщикова - Ответ Сфинкса (сборник)

Но однажды утром, глядя в окно, она увидела идущую по двору Олю. Забыв про наступившую осень. Анечка распахнула окно настежь и позвала ее по имени. Оля подняла голову и улыбнулась – как всегда, светло, и, как всегда, будто ни в чем ни бывало.

Зайдя к Ане, Оля бросила в угол сумку и плюхнулась в кресло:

– Аня, я все-таки не понимаю! Смотри, тетя Маша уже привела в порядок полклумбы! Там цветы весной зацветут. Не понимаю. Человек, что ли, ко всему привыкает, или время лечит даже от Чудовищ? Аня?

Анечка только молча пожала плечами – она тоже не знала.

Чудовище становилось каким-то странным – оно вроде бы и существовало, и будто поблекло, постепенно таяло, становясь полупрозрачным призраком, особенно в пасмурную погоду. Причем оно было все дальше, дальше и дальше от их двора. Но Анечку занимало теперь не Чудовище, и она об этом почти не думала.

– А что Андрюша говорит?

– А пошли спросим мудреца, это идея, – сказала Оля, поднимаясь с кресла.

Андрей ничего не сказал, а только жестом обвел висящие на стенах Анечкины картины:

– Они у Ани волшебные, как я это объясню? Как и бусы почти. Они открывают нечто в человеке, мире, свет открывают. Вот и все, все просто, больше не знаю, – улыбнулся Андрей.

Потом помолчал немного и начал длинную лекцию о Сфинксе, иных мирах и ушедших временах, о кошках египетских и не египетских, подземном мире, легендах и великой силе искусства в истории всех цивилизаций.

На этот раз его никто не перебивал до самой ночи. Правда, слушали рассеянно и думали о чем-то своем.

– «Кошка таинственна, загадочна и близка ко всему, что не дано постичь человеку. Она – душа древнего Египта, хранительница легенд ныне забытых городов Меро и Офира. Она – родственница Царя Джунглей и наследница тайн зловещей седой Африки. Сфинкс – ее двоюродный брат, и они говорят на одном языке, но кошка древнее Сфинкса и помнит то, что тот уже позабыл», Говард Ф. Лавкрафт, «Кошки Ультара», – процитировал Андрей, взяв с полки какую-то книгу. – «Две жизни в нас до гроба есть, есть грозный дух, он чужд уму» – а это вот Лермонтов. Если будить в себе кого-то, то лучше львов и котят, «невиданной красы», а не чудовищ.

В небе взошла большая, яркая звезда. Или планета. Анечке казалось, что там бродят большие, хвостатые, пушистые неземные кошки и улыбаются. Ей вдруг подумалось, что суть не в кошках – совсем не в кошках. При чем они? Ее собака, тоже небольшая и пушистая, мирно спала у ног. И в чем же она тогда, эта суть?

– Аня, у тебя тоже все прекрасно будет, – неожиданно произнес Андрей. – Я не успокаиваю, я просто знаю. Иначе не может быть. У тебя не может.

На Аню смотрела с неба удивительная звезда, с которой, наверное, и сейчас где-то в океане, говорили дельфины и по которой ходили, улыбаясь, чудесные, разноцветные, неземные коты. Аня улыбнулась им в ответ. Конечно, все будет хорошо.

– Спасибо, Андрюша, должно быть.

– А помнишь, – спросил Анечкин муж, когда они гуляли по берегу озера, – как мы нашлись тогда?

– Помню, – засмеялась Анечка. – Я очень тогда удивилась! Смотрю я в зайчик солнечный, и вдруг – вдруг я вижу кентавра! В солнечном зайчике ты тогда кентавром был. Интересно, как я сама выгляжу, если в зайчик заглянуть? Мы думали, так просто – человека увидеть, а вот – кто его, человека, знает. Сначала мне показалось, что это Пегас, потом рассмотрела – ан нет, это Кентавр! А тут ты и сам идешь, только без лошадиного хвоста и в нормальном виде! Говоришь: «чтоб человеком остаться, надо, случается, еще и лошадью быть!» – я запомнила!

– Наверное, это оттого, что я все мечтал придержать небо, чтоб оно на землю не упало, только не получился из меня атлант, видишь.

– Иногда все совсем не так, как мы видим.

– А ты говоришь, мол, теперь я от вас никуда не уйду!

Так они шли по берегу и наперебой вспоминали, вспоминали и вспоминали.

– Поэтому ты с тех пор только и рисуешь, что природу, солнечные дни, кошек, львов, луну?

– Нет, не поэтому, – вдруг задумчиво сказала Анечка. – Совсем не поэтому. – Потому, что иначе я буду вспоминать Чудовище. Ведь оно есть. А есть ли? – Анечка опять замолчала. – Может, его и нет, а что это тогда – я не знаю. Чтобы перестать об этом думать, Анечка принялась внимательно наблюдать, как Дениска догоняет собачку, собачка – Дениску, и как все они сейчас догоняют свое детство.

Конечно, все дело в погоде. Солнце садилось, а луна только всходила, поэтому светила было сейчас два – и луна, и солнце.

Как и много веков назад.

А приблизительно в наше время к другому человеку пожаловали чудеса.

Если у Максима нет потомков, тогда это привидение. И тоже неправильно – привидения денег не платят, тем более вперед.

Запахло бы чертовщиной, если попросили бы, например, душу. А то работай честно за умеренную плату, пиши потомкам письма.

Максим разводил кактусы и читал за едой. Время от времени, конечно, и влюбиться пытался, но чем дальше, тем яснее становилось, что женщины – не просто представители другого пола, они вообще существа другого вида, применяющие почему-то логику непосредственно к жизни, чего нормальные люди стараются не делать. Любовь к ним у Макса стала плавно трансформироваться в глобальную мировую, в частности, к книгам и кактусам – те и другие чем-то напоминали женщин. Только им не нужно было ничего объяснять. Его всегда раздражала необходимость кому-то что-то объяснять. Женщины этого не любят и обычно рассматривают как проявление невнимания. Максим был молчалив и казался угрюмым, но злым не был никогда. Друзей у него тоже было мало. К тридцати шести годам у людей обычно заканчивается обмен опытом в области мелочей жизни, иногда возобновляясь к старости. А еще Максим был уверен, что потомков у него тоже не было.

А что писать? Надо, наверное, пока яблок послать, из продуктов чего.

Сегодня Лин шел к Магу с надеждой. В этот раз ему помогут, должны помочь. Уже сам этот дом заставлял верить. Дверь со звонком, сад. Лин шел и думал, думал. Вначале не верилось. Казалось, просто очередная бесплодная попытка, которую все же предпринять надо – ведь, если этого не делать, что делать еще?

Ему пытались помочь неоднократно. Посудите сами, неприятно иногда во что-нибудь превращаться. В последний раз он прямо у всех на глазах превратился в большое насекомое. Вывод был однозначным: линия предков разорвана, только восстановить ее не по зубам даже очень хорошему специалисту. Лин очень устал от этого, но присущий ему от природы оптимизм заставлял снова и снова искать выход. В первый раз он думал по дороге о чем-то отвлеченном и зашел, готовясь выйти быстро и ни с чем. Но Маг, чувствовалось, относился к вопросу серьезно, и притом скептически, ибо сам понимал, что все это почти нерешаемо. Сегодня Лин шел к Магу второй раз.