Владислав Крапивин - Тополята

Горел зеленоватый плафон.

Тенька встал коленками на металлическую полоску там, где она втягивалась в стену. Металл был очень холодным. Тенька ощутил кожей его чуть заметное шевеление.

Потом он развернул газетный клок (это было самое большое испытание) и вытряхнул чудовище на металл, к самой стене…

И никакое не чудовище. Просто полудохлое насекомое… Тенька пересилил себя и тронул пальцем шевелящуюся лапку. Лапка задергалась быстрее. Тенька стал смотреть, как чугунная полоса тихо-тихо вдвигает тельце таракана в бетон. И наконец оно исчезло совсем. Последним втянулся в серую толщу и пропал длинный ус.

Вот и все. И некого стало бояться.

Тенька понял, что сделал все, как надо. И за это он имел, наверно, право попросить милости у судьбы (или у кого там еще?). Он положил ладони на металл.

«Колесо! Пожалуйста, помоги мне избавиться от страха высоты. Пусть я стану такой, как раньше…»

Потом он выбрался в Кокпит.

Виталя был там.

– Тэк-с, – произнес он тоном следователя. – Что мы искали в подвалах?

Тенька сказал почти правду:

– Вить, я просил помощи у Колеса… Я почему-то вдруг стал бояться высоты и хотел, чтобы оно… вылечило меня…

И, кажется, намокли ресницы…

Хорошо, когда тебя понимают с первых слов. Виталя не стал упрекать Теньку за самовольство. Растрепал толстой пятерней его волосы и объяснил:

– В таких случаях лучше просить помощи у медицины. Посоветуйся с Эсфирью Львовной, она спец…

Это была мысль!

Тенька помчался в госпиталь.

Вахтер был сговорчивый, пропустил без спора. И Эсфирь Львовна оказалась у себя в кабинете. Сразу сказала «да» в ответ на слабенький стук. И обрадовалась!

– Голубчик! Вот хорошо! А я уже хотела тебе звонить! – Она сидела в своем кресле.

– Значит… вы догадались? – пробормотал он у порога.

– Ну… не просто догадалась, а выяснила с известной степенью вероятности…

– Значит… это навсегда?

– Что значит «навсегда»? Подожди, ты о чем?

– Я теперь не смогу забраться на самое маленькое дерево?

– При чем здесь дерево? Ну-ка, друг Ресницын, объясни, в чем дело?

И Тенька, запинаясь, рассказал про свою беду.

Эсфирь Львовна помолчала. Взяла Теньку за локти, придвинула к себе. Пригладила на нем выцветший сиреневый костюмчик с корабликами – словно на юном артисте, которого пора выпускать на сцену. Значительно сказала:

– Степан Ресницын. Твоя беда – не беда. Это просто начинаются первые подступы к переходному возрасту. Впереди у тебя еще много страхов и тревог. А этот страх – временный, он пройдет через некоторое время…

– Правда?

– Доктор медицинских наук Голубец всегда говорит правду… за некоторыми исключениями. Но тебя эти исключения не касаются… Все вернется на круги своя… А с тобой я хотела поговорить про другое.

– Про что? – шевельнул губами Тенька. Он понял, что разговор очень серьезный, и незаметно встал навытяжку. Будто юнга перед адмиралом.

– Недавно я звонила в город Юхту, на Севере. Там работает моя знакомая, хирург Ольга Михайловна Свирелкина…

У Теньки екнуло под сердцем, но он не дрогнул.

– Мы с ней когда-то учились вместе… Я знала, что у Ольги была сестра, Вера. Не просто сестра, а близнец. Она двенадцать лет назад погибла во время последних кровавых событий в Саида-харе… Ты о них, конечно, не знаешь, но это было… А вместе с ней… так сказали тогда… погиб ее новорожденный сын. Машина взорвалась на дороге… Было записано в акте, что их похоронили вместе…

– А на самом деле он не погиб, да?!

– Понимаешь, Тенек… Генетические экспертизы вообще-то очень длинная процедура. Но есть новые, пока еще почти неизвестные методы. Бинты с пятнами крови Владика позавчера ушли военным самолетом в Юхту. Вчера вечером пришел ответ: «Да… Родная кровь…»

«Вот, повезло Владьке», – толкнулась у Теньки мысль. А Эсфирь Львовна спросила:

– Наверно, ты думаешь: «Почему она рассказывает это именно мне?»

– Потому что я касался Колеса, да?

– Да… И просто потому, что это должен знать кто-то еще, кроме нас, медиков. На всякий случай… Я непонятно говорю?

– Понятно, – сказал Тенька. – Значит, у Владьки теперь все хорошо?

– Будем надеяться…

– Одно только плохо…

– Что, Тенек?

– Значит, теперь он уедет в Юхту…

Эсфирь Львовна не успела ответить. Раздались за дверью деревянные (такие знакомые Теньке!) шаги, и одна за другой возникли в кабинете две ювенальные дамы-колоды. Тенька сразу узнал их! Эсфирь Львовна подняла голову. Видимо, она не удивилась, а просто рассердилась.

– В чем дело, сударыни? Кто вас сюда впустил?

– Мы представители имперских учреждений опеки и Международной ювенальной юстиции.

– И что же?

– Нам известно, что здесь укрывается подросток, который бежал из детского учреждения и разыскивается теперь сразу несколькими полномочными органами…

Эсфирь Львовна как бы выросла над креслом. Казалось, она обретает льдистую твердость айсберга. Именно таким, льдистым, голосом она произнесла:

– Уважаемые представители органов. Здесь никто не укрывается. Здесь лечатся. И ваше вторжение сюда есть нарушение всех юридических и этических норм…

– Но мы имеем полномочия…

– У вас одно полномочие: немедленно покинуть Госпиталь… – Эсфирь Львовна резко надавила кнопку на краешке стола, и сразу возник в дверях грузный седоватый дядя в белой куртке с погончиками.

– Михаил Михайлович! Как эти дамы проникли сюда?

– Но, Эсфирь Львовна, я… У них бумаги из муниципалитета…

– Михаил Михайлович! При всем уважении к вашему стажу и заслугам я вынуждена предупредить, что, если подобное повторится, вы будете уволены незамедлительно… А теперь проводите дам к выходу.

– Слушаюсь…

Дамы-колоды одинаково вскинули головы, и одна из них возгласила:

– Вы не имеете права! Мы подчиняемся непосредственно ООН!

Эсфирь Львовна царственно кивнула:

– «ООН» прекрасно рифмуется со словом «Вон!». Этим указанием вам и следует руководствоваться… Михаил Михайлович…

Вахтер в дверях отодвинулся и сделал приглашающий жест. Ювенальные дамы телами-колодами изобразили возмущение и двинулись к выходу. Одна из них (та, что раньше носила шарфик) обернулась.

– Это вам так не пройдет! Мы вернемся с полицией! И вам не поможет даже квартальный надзиратель, который недавно палил из пистолета в сотрудников правопорядка. Тем более что он уже за решеткой…

– Пистолет есть и у меня. Именной, – сообщила доктор Голубец. – Я полковник медицинской службы…

Михаил Михайлович аккуратно прикрыл за дамами и за собой дверь.

Тенька перепуганно спросил:

– А разве Михаила Аркадьевича арестовали?