Андрей Дашков - Утраченный свет (Солнце полуночи)

– Не беспокойся, я не упаду в обморок, щенок…

Они долго шли по коридору, стены которого были обмазаны глиной, но из-под глиняного слоя кое-где торчали провода. Адам догадался, что это – подземный ход, ведущий куда-то за пределы монастыря. Сопровождающий нес керосиновую лампу; старику оставалось тащить за собой свою тень. Потом была лестница из сорока ступенек и двойные металлические двери с большими маховиками и надписью «Радиационное убежище. Третий шлюз».

Адам с трудом открыл их, налегая на маховики тщедушным телом. От гида было мало толку – тот стоял рядом, как бы говоря всем своим видом: «Ты хотел, чтобы я отвел тебя к Низзаму, – теперь работай».

Солнечный свет нахлынул яростной волной. Тодт закрыл глаза ладонью, затем очень медленно расплющил веки. На ресницах дрожали радуги…

Выход на поверхность был замаскирован, однако тут скорее всего потрудились природа и время. Старик узнал это место. Шлюз находился примерно в километре к востоку от монастыря. Справа был виден оазис; слева – плоскогорье. Впереди – окраина пустыни, под которой почти непрерывно перемещалась Куколка. Но было еще рябое пятно – совсем неподалеку. Клочок земли, усыпанный черепами, костями и черными камнями. Кое-где даже торчали христианские кресты. Один большой камень напоминал оплавленный метеорит. Тут же бродили птицы – каждая размером с курицу.

– Кладбище, – объявил гид.

– Почему так далеко?

– Чтобы не смердило возле монастыря.

Адам с отвращением покосился на падальщиков, занятых своим делом и никак не отреагировавших на появление людей, затем – с сомнением – на своего спутника.

– Пойди погуляй, сынок.

Маленький негодяй покачал головой:

– Я охраняю тебя, старик.

– От кого?

– От тебя самого. От кого же еще?

– Катись к черту! Стой. Сначала скажи, где лежат кости моего любимого учителя Низзама.

Сопляк подловато захихикал и показал пальцем:

– Там, в пещере.

Адам поглядел на желтую каменную стену, в которой зияло несколько черных провалов.

– В какой из них?

– Ты почувствуешь.

Тодт пожал плечами и пошел в сторону пещер. По пути ему попадались фрагменты плохо зарытых тел. Иногда – совсем свежие. В его отсутствие смертность среди монахов и караванщиков приняла угрожающие масштабы. Вонь действительно стояла такая, что кружилась голова. А потом старик вышел из тени.

Под лучами палящего солнца его чуть не хватил удар. В глазах померкло; стена покачнулась; черные разинутые пасти пещер на мгновение захлопнулись… Когда он выпрямился, отверстия снова были на месте.

Гид его не обманул. На расстоянии двух десятков шагов от стены Адам вдруг почуял приятный аромат, словно из третьей слева пещеры истекал невидимый поток свежести. Даже стало чуть прохладнее. Что-то чисто и тонко звенело в воздухе – колокольчики на нездешних заснеженных горных вершинах…

У входа в пещеру лежал камень, похожий на циклопический квайлюд. На камне имелись следы сломанной печати. Адам вошел под низкие своды, в благодатный сумрак, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте.

Пещера оказалась небольшой и абсолютно сухой. Тем не менее старик купался в волнах той же неописуемой свежести, которые обдавали его в такт дыханию. Посреди пещеры валялось нечто смахивающее на фрагменты разбитой яичной скорлупы и одновременно – на остатки растерзанной куклы размером со взрослого человека. Адам нагнулся. Это были всего лишь многослойные затвердевшие куски материи, когда-то обильно пропитанные составом из смирны и алоэ…

Лазарь вышел вон.

На каменном уступе в дальнем углу пещеры стоял кувшин, а под ним – длинный ларец, похожий то ли на игрушечный гробик, то ли на колыбель с крышкой. Тут же аккуратной горкой были сложены кости. Череп находился в середине окружности, образованной фалангами пальцев. Рядом лежал сломанный счетчик Гейгера.

Адам двинулся туда, чтобы как следует рассмотреть натюрморт, составленный из реликвий.

Кувшин был самым обыкновенным на вид, если не считать того, что нечаянно разлить жидкость было невозможно. Предварительно требовалось заткнуть пальцем специальное отверстие. Зато ларец Адам определенно где-то видел раньше. Он погладил потрескавшееся дерево, покрытое лаковой шелухой. Потом отбросил позеленевшие крючки и поднял крышку.

Внутри ларца покоилось то, что старик принял вначале за выпрямленные и высушенные обрубки змеиного тела различной длины, соединенные между собой. Но шкура «змеи» была черной с тончайшим золотым узором. И никакой «чешуи».

Адам дотронулся до гладкой поверхности. Вместо ожидаемой прохлады он ощутил страх – как будто прикосновение включило другой, нематериальный уровень чувствительности.

Приступ клаустрофобии был коротким, но очень сильным. Тодт в панике обернулся, надеясь, что гид излечит его смехом. Но карлика не было видно; тот находился снаружи и, вероятно, отодвинулся в сторону от входа. До Адама вдруг дошло, что его страх – это только чувство, неизбежно сопровождающее процесс вспоминания, а значит, ему противопоказано вспоминать…

Тем не менее он справился с нарастающим ужасом.

Все осталось позади. Он держал в руках флейту Низзама, носившую собственное имя «Спящая смерть». Звуками этого инструмента учитель, по слухам, отгонял гул[5] и прочую нечисть. Но теперь Адам знал, что никаких злых духов не существует. Все демоны – обитатели тайного зверинца, ангелы-оборотни, и каждый – сам себе Мозгокрут. Эфемерные отражения в нереальных зеркалах. А у единственного подходящего для этой роли внешнего объекта имеются раскладные «крылья»-панели, густо усеянные фотоэлементами солнечных батарей…

Адам поднес «Спящую смерть» к губам и приложился к ней. Это была старинная продольная флейта. Старик не умел играть, и у него были слабые легкие, однако он без особых усилий извлек густой низкий звук.

Почти сразу же он почувствовал, как заледенел живот. Одновременно Адам вспомнил еще кое-что важное. Незатухающее эхо вернулось спустя десятки лет, и он понял, что наткнулся на очередной обломок своей разбитой жизни. Ему был знаком этот звук, в прошлом – один тоскливый аккорд, действительно способный убить радость и заставить увясть цветы. Старик слышал нечто подобное в дни своей юности – в песне одной старой американской поп-группы, точное название которой он, конечно, забыл, но оно определенно было связано с культом: с верой, святой водой и возрождением. А песня называлась «Изображение».

…Звук рассекал легкую мелодию, словно зов из-под земли, донесшийся до слуха счастливых влюбленных во время свадьбы. Правда, тот звук издавали струны. Много лет спустя Адам снова услышал его в период бдений с Низзамом, когда оставался с учителем на ночь в пустыне, а демон Пазузу, облаченный в ветхую плоть ветра, начинал строить зыбкие спирали из песка…