Жерар Клейн - Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина.

— Вы очень сильны, мистер Корсон, — спокойно сказала Антонелла. — Однако едва ли вы настолько сильны, чтобы покинуть эту планету.

— Почему вы не предвидели, что ваша хитрость не удастся?

— А кто вам сказал, что она не удалась?

Она улыбалась так же мило, как и тогда, когда приглашала его в аппарат.

— Я сказал только, что собираюсь покинуть эту планету. Это все, что вы хотите знать?

— Возможно. Сейчас мы уверены, что вы действительно собираетесь это сделать.

— И хотите помешать мне?

— Не знаю, как мы могли бы это сделать. Вы вооружены и опасны. Мы хотим отговорить вас.

— Конечно, для моего же блага.

— Конечно, — ответила она.

Аппарат снизился и сбросил скорость, потом замер над небольшой бухточкой, начал медленно опускаться и, наконец, сел на песок. Края его опали, как расплавленный воск. Антонелла выскочила на песок, потянулась и прошлась танцующим шагом.

— Разве это не романтично? — спросила она.

Она подняла многогранную раковину, которая, вероятно, когда-то защищала морского ежа. “Ежа из другого мира”, — подумал Корсон. Подержав ее несколько секунд, женщина бросила раковину в воду, что лизала ее босые ноги.

— Вам не нравится эта планета?

Корсон пожал плечами.

— На мой вкус, она слишком декадентская.

— Догадываюсь, что вы предпочитаете войну — действия резкие и грубые. Может, и здесь найдутся кое-какие остатки этого, Жорж.

— И любовь, — саркастически заметил он.

— Почему бы и нет?

Она прикрыла глаза и ждала, приоткрыв губы. Корсон сжал кулаки. Он не встречал другой такой притягательной женщины, даже во время своих отпусков в центрах отдыха. Отбросив воспоминания, он шагнул к женщине и обнял ее.

— Я не думала, Жорж, что ты можешь быть таким нежным, — сказала она сдавленным голосом.

— На вашей планете всех чужеземцев так принимают? — его голос выдавал глухое раздражение.

— Нет, — ответила она, и в уголках ее глаз он заметил слезы. — Нет, наши обычаи, конечно, очень свободны… по сравнению с обычаями твоего мира, но…

— Любовь с первого взгляда?

— Ты должен понять меня, Жорж. Я не могла противиться. Уже так давно…

Он засмеялся.

— Несомненно, с нашей последней встречи?

Она взяла себя в руки, и лицо ее вновь стало спокойным.

— В некотором смысле да, Жорж. Ты поймешь это позднее…

— Когда вырасту, да?

Он встал и подал ей руку.

— Теперь, — сказал он, — у меня есть еще одна причина покинуть эту планету.

Она покачала головой.

— Ты не должен этого делать.

— Почему?

— После выхода из транспространства, независимо от планеты, тебя задержат и подвергнут определенной процедуре. Нет, тебя не убьют, но ты уже никогда не будешь таким, как прежде. Ты лишишься воспоминаний и многих из своих желаний. Это почти то же, что умереть.

— Хуже, — сказал он. — И что, этому подвергают всех межзвездных путешественников?

— Нет, только военных преступников.

Корсон вздрогнул. Окружающий мир окутался туманом и стал почти неразличим. До некоторой степени он мог понять поведение этой женщины, хотя ее слова были неясны. Ее поведение было не более абсурдно, чем вздымающийся к небу город, вертикальные реки или все это сумасшедшее общество, прогуливающееся по воздуху на палубах воздушных яхт. Но в словах Антонеллы звучала и угроза.

Военный преступник… Потому что принимал участие в войне, что закончилась более тысячи лет назад.

— Не понимаю, — признался он наконец.

— Но это же очевидно. Органы безопасности не занимаются контролем на планетах и вмешиваются только тогда, когда какой-нибудь преступник переносится с одной планеты на другую. Если ты воспользуешься транспространственным транспортом, хотя бы для того, чтобы долететь до спутника этой планеты, тебе конец. Есть всего один шанс из миллиона, что ты спасешься от них.

— Но почему они хотят со мной расправиться? Антонелла нахмурилась.

— Я уже сказала тебе. Думаешь, мне приятно называть военным преступником человека, которого я люблю?

Он сильно сжал ее запястья.

— Антонелла, прошу тебя, скажи, о какой войне идет речь?

Она рванулась.

— Грубиян! Пусти меня. Как ты можешь требовать, чтобы я это говорила? Ты должен знать это лучше меня. В прошлом были тысячи войн, и ты мог участвовать в любой из них.

Он отпустил женщину, в глазах у него потемнело.

— Антонелла, помоги мне. Ты слышала о войне между Солнечной Державой и Князьями Урии?

Она сосредоточилась.

— Наверное, это было очень давно. Последняя война, коснувшаяся этой планеты, закончилась более тысячи лет назад.

— Между людьми и туземцами?

Она покачала головой.

— Наверняка нет. Люди более шести тысяч лет делят эту планету с туземцами.

— Значит, — спокойно сказал он, — я последний человек, спасшийся с войны, которая велась более шести тысяч лет назад. Полагаю, за давностью лет все забыто.

Она подняла голову и с удивлением посмотрела на него.

— Это невозможно, — сказала она бесцветным голосом. — Это было бы слишком легко: проиграть войну, прыгнуть в будущее так далеко, чтобы избежать наказания, и начать все сначала.

— Ты хочешь сказать… — начал он и замолчал.

Правда медленно доходила до него. Века, а может, тысячелетия, человек умеет перемещаться во времени. Побежденные генералы или смещенные тираны то и дело искали убежища во времени, в прошлом или будущем, предпочитая бегство сдаче врагам. Спокойные века были вынуждены защищаться от этих пришельцев, иначе войны тянулись бы бесконечно. Органы безопасности охраняли время. Они не вмешивались в конфликты на самих планетах, но, строго контролируя коммуникации, мешали распространять конфликты на всю галактику и историю. Это было головокружительное предприятие. Нужно было иметь воистину неограниченные ресурсы бесконечного будущего, чтобы придумать такое.

И Жорж Корсон, неожиданно выскочивший из прошлого, солдат, заблудившийся в веках, был автоматически классифицирован, как военный преступник. Перед его глазами замелькали картины конфликта между Солнечной Державой и Князьями Урии. С обеих сторон это была война безжалостная и неистовая. Когда-то он даже на секунду не мог представить себе, что можно испытывать жалость к урианам, но с тех пор прошло шесть тысяч лет, если не больше. Ему было стыдно за самого себя, за своих товарищей, за триумфальную радость, которую он испытал, доставив Бестию на планету.